Утро осталось в памяти рваными клочьями. Иногда в видениях возникал опухший помятый братан Серёга, принимающий противоядие после вчерашнего качественного отдыха. Иногда в плавающее перед полусомкнутыми веками пространство вклинивался охающий батяня, разыскивающий свой галстук, и слышались переговоры мужской части семьи, типа «и как ты в таком состоянии работать собираешься», «на себя, блин, посмотри». Радиотеатр тянулся бесконечно, пока его наконец не прервал злой мамин шёпот: «Заткнитесь, вы, оба, Димка спит!» Настала благословенная тишина и длилась она до тех пор, пока Пилигрим не продрал зенки и не взглянул на мобильник, валяющийся рядом с диваном. Блин, половина второго!
Он сел, откинул плед и, зевая, зашевелил босыми пальцами ног. Обычная утренняя гимнастика хронического блогера, позволяющая побыстрее вернуться в реальность. В квартире было тихо, интуиция добавляла, что в ней ещё и пусто, ибо предки и братан отчалили на работу. Пилигрим сладко потянулся и отправился на кухню – сегоднякать[42].
На столе его дожидалась лаконичная записка от братана с одним словом «придурок». Очевидно, отношения с Димитрием после вчерашнего праздника зашли в тупик. Пилигрим смял записку и бросил её в мусорный ящик. Вторая записка была от мамы: «Спасибо, сынуля». Ниже виднелся абрис губ, который создается от соприкосновения бумаги с напомаженным дамским ртом. Пилигрим закрыл ладонью слово «сынуля» и полюбовался отпечатком губ, представляя, что это записка от Яны. Благодарность за ночь любви.
Мысль снова вызвала обильное потовыделение. Пришлось распахнуть холодильник и позволить ледяному воздуху привести себя в чувство, одновременно разглядывая заставленные полки.
Ассортимент доставлял. Прожорливые гесты уничтожили большую часть стратегических пищевых припасов, но кое-что прямо-таки дожидалось пробуждения Пилигрима. Например, янтарный прозрачный холодец с мелко порубленной куриной грудкой, чесночком и хреном. Странно, что гесты не смолотили такую вкуснятину. А может, мама припрятала для младенца сладкий кусочек.
После завтрака Пилигрим распахнул все окна, чтобы выветрить омерзительный застоявшийся сигаретный дух, и уселся за компьютер. Но в блоджики, как обычно, не пошёл. У него было дело посерьёзнее.
Пилигрим методично прошерстил информацию, касающуюся Столетней войны между Англией и Францией, после чего с некоторым трепетом набрал в поисковике имя Жанны д’Арк. За чтением провел часа два, пока его не отвлёк телефонный звонок. Пилигрим, не отрывая взгляда от экрана, нашарил мобильник и поднёс его к уху.
– Внимательно слушаю.
– Здорово, младенец.
Пилигрим крутанулся на вращающемся кресле, которое Серёга притащил из офиса после списания.
– Привет, Дедал!
– Что делаешь? Снова в жэжэшках шастаешь?
Пилигрим кинул взгляд на экран, где крупно светилось изображение женского лица неземной красоты с томным взглядом голливудской старлетки. Врёт художник. Да и откуда ему знать, как выглядела национальная французская героиня, если сам он родился через четыреста лет после её казни?
– Угадал.
– Значит, ничем серьёзным не занят, – сделал Дедал ошибочный вывод. – Давай собирайся и дуй ко мне. Поговорить нужно.
Пилигрим влез под душ и с помощью мыла и шампуня хорошенько отмылся от вчерашнего праздника жизни. Надел отглаженную мамой футболку, достал из упаковки новые джинсы и покинул квартиру, обдумывая только что раскопанную информацию.
Значит, так. Война между Францией и Англией, названная Столетней, длилась значительно дольше: с 1337 по 1453 год. Повод был, естественно, серьезный: кто в доме хозяин. Французская королева Изабелла Баварская объявила своего сына Карла незаконнорождённым, следовательно, не имеющим права на престол. Англичане быстро просекли ситуацию и решили прибрать Францию к рукам, посадив на престол собственного короля, который приходился покойному правителю Франции внуком. Франция раскололась на два лагеря: Бургундия стояла за английского Генриха, другие французские земли – за незаконнорождённого французского Карла. Выбор не доставлял. Английский Генрих вершил дела обоих королевств, сидя на золотом горшке (киндеру не исполнилось и трёх лет), а половозрелый Карл, по общему мнению, принадлежал к плеяде интересных людей с альтернативной психикой. В общем, населению было над чем задуматься. Однако большинство французов склонялось к мысли, что оккупация страны англичанами – дело хреновое и надо с этим что-то делать. Мастеров поговорить, как обычно, было больше, чем желающих поработать руками, пока в 1412 году в деревушке Домреми не родилась девочка по имени Жанна. Когда ей исполнилось двенадцать лет, девочка начала СЛЫШАТЬ ГОЛОСА. Этот факт Пилигрима немного смутил, ибо, по мнению психиатров, свидетельствовал об умственном нездоровье, но он быстро нашёл ему объяснение. Скажи жителю пятнадцатого века, что есть люди, которые общаются на любом расстоянии посредством набирания букв руками, – на костёр потащат. Голоса для них в этом смысле явление привычное. Кто знает, может, Жанна была интровертом и общаться с архангелами ей было значительно интереснее, нежели с окружающими сельскими дурачками.
Так или иначе, архангелы Михаил и Гавриил дали пруфлинк[43]: девочка родилась, чтобы избавить страну от англичан. Дальнейшие лулзы[44] таковы: едва дождавшись шестнадцатилетия, Жанна отправилась в замок Шинон, где отсиживался дофин Карл со своими немногочисленными приверженцами. Там она рассказала будущему королю об указаниях свыше и получила официальный приказ спасти Францию.
Странно, но войско она собрала быстро. Люди под знамена Жанны становились охотно, ибо среди населения витало пророчество, сделанное ещё покойным Мерлином: «Францию погубит женщина (понимай, Изабелла Баварская), а спасет девственница (понимай, Жанна)». Девственность шестнадцатилетней воительницы удостоверили придворные гинекологи, о чём было доведено до населения с гудением в трубы и размахиванием национальными флагами. Итак, в 1429 году разномастное войско, состоящее из простолюдинов, осколков рыцарства и немногих профессиональных военных, двинулось к осажденному англичанами Орлеану. Позднее, разбирая кампанию, Наполеон сказал, что Жанна д’Арк была гениальным стратегом, а уж назвать его малокомпетентным экспертом в военной области не осмелилась бы даже «Школа злословия». Орлеан был отбит у англичан. Опять-таки с гудением труб и размахиванием флагами, Жанну объявили Орлеанской девой, и под этим ахтунговым ником ей суждено было остаться в истории. Далее она повела войско на Реймс, ибо именно в этом городе традиционно короновались французские короли. По дороге к ней примыкали восторженные толпы, вооружённые мечами, арбалетами, топорами и крестьянскими вилами. Сама Жанна в бою больше полагалась на знамя, чем на меч (девчонка, что с неё возьмёшь?), поэтому держала оружие в левой руке. Не получила ни одного серьёзного ранения, хотя всегда находилась в гуще сражения. Архангелы присматривали за подопечной – так, во всяком случае, объясняла везение народная молва. Излишне говорить, что Реймс был взят почти без сопротивления. Информационная война, которую умело вели французы, начала давить на английскую психику. За плечами Жанны перепуганным англичанам мерещились пики небесных воителей, а один совершенно обалдевший английский солдафон позже написал в мемуарах, что лично видел святого Михаила, сражавшегося на стороне французов.
Карл был коронован в Реймсе, как полагается, при стечении всего честного народа с гудением в трубы и размахиванием флагами. Жанна исполняла одну из ведущих ролей церемонии, поддерживая боевой стяг над умственно неполноценной головой дофина. Дальше, как водится, всеобщее ликование и дискотека.
1430 год прошёл как сон пустой. Жанна без дела слонялась по дворцу Карла и уговаривала его продолжить освобождение французских земель. Карлу было и так хорошо, потому уговоры вести войну до победного конца он воспринимал как комариный писк под ухом. К тому же популярность Жанны в народе была несоизмерима с королевской, и этот факт Карлу особо не доставлял. Чтобы отвязаться от занудной девы, Карл отправил её отбивать Париж с небольшим, плохо укомплектованным войском. По дороге Жанна получила известие, что герцог Бургундский – тролль, урод, предатель и смутьян – осадил город Компьен. Жители умоляли Жанну о помощи. Она, не раздумывая, бросилась в Компьен, где и попала в засаду: мост надо рвом подняли в тот момент, когда Жанна и небольшая группа её приближённых оказалась на одном берегу, а разношёрстная армия – на другом. Жанну взяли в плен бургундцы, а затем продали её англичанам.
Англичане затеяли судебный процесс в городе Руане. Чтобы придать ему видимость правосудия, в качестве обвинителя привлекли подкупленного французского епископа с символичной фамилией Кошон[45]. Жанну обвинили в ереси, ношении мужской одежды, сношении с нечистой силой и даже в том, что она хотела покончить с собой (пытаясь бежать из плена, Жанна выпрыгнула в ров из высокого окна сторожевой башни, где её содержали). Карл, наслаждавшийся балами в Реймсе, не сделал ни одной попытки ей помочь – даже выкуп не предложил. Год тянулось судилище, после чего Жанну признали ведьмой и приговорили к популярной в то время казни: сожжению на костре. 30 мая 1432 года она была сожжена в Руане при повышенных мерах предосторожности: жителям близлежащих домов даже запретили открывать ставни. В момент гибели ей было двадцать лет.
