– Мы с твоим дедом пытались разобраться в партии. Ты же понял, что на картине зашифрована шахматная задачка? Есть два рыцаря, то есть два коня, пешки, король и королева, две ладьи, два слона…
– Стоп! – перебил Пилигрим. Блин, ведь мелькала у него такая идея, взять бы и додумать до конца! – Вижу белого слона, – он кивнул на ушастого монстра, видневшегося в отдалении, – а где второй, чёрный?
Геста посмотрела на него с выражением интеллектуального превосходства, которое Пилигрим ненавидел.
– Ты же умный! Догадайся!
Пилигрим нахмурился и ощупал картину рентгеновским взглядом. Выбор невелик: шут или епископ? Чёрт, точно! Англичане обозначают шахматную фигуру словом bishop, то есть «слон». Но оно имеет ещё одно значение: епископ. Выходит, это он и есть, Пьер Кошон, слон, играющий на стороне чёрных.
– А почему его тень проткнули колом? – спросил Пилигрим.
Геста кивнула, одобряя сообразительность. Дедал стоял позади внука, лучась скромной гордостью.
– Знаешь английский язык? Ну конечно, в такой семье и не знать…
Она бросила на Дедала восторженный взгляд. Дед потупился. Один из чудаков, живших в его доме, обучал Пилигрима аглицкому буквально с пелёнок. Старикан после войны долго работал в ливерпульском госпитале, специализируясь на излечении предстательной железы, поэтому знание иностранного языка носило ярко выраженный профессиональный уклон. Пилигрим, к примеру, мог, не затрудняясь, принять участие в рассуждениях об особенностях застойного простатита и как его следствия – недержания мочи.
– Существует фламандское поверье, что если тень колдуна проткнуть осиновым колом, он лишится своей силы, – продолжала геста, вдоволь налюбовавшись на Дедала. – Понимаешь, в чём тут смысл?
Пилигрим молча кивнул: не дурак. Армейский художник Мартин изобразил священнослужителя, назвавшего Жанну ведьмой, колдуньей. Кажется, такой приём называется в искусстве «зеркальным ходом». А в повседневной жизни – «сам дурак».
– А это что за фигура? – спросил он, указывая подбородком на шута.
Длинный зелёный глаз, отражавшийся в зеркале, заговорщически подмигнул Пилигриму.
Геста развела руками.
– Можно только догадываться! Может, сам художник…
– Ясно, что это сам Мартин, – перебил Пилигрим нетерпеливо. Всё-таки женщины бывают ужасно занудными. – Я спрашиваю, какую белую шахматную фигуру он тут изображает?
Лицо гесты стало изумленным. Она переглянулась с Дедалом.
– Мне это в голову как-то не приходило.
– Что значит «не приходило»? – Пилигрим начал раздражаться. – Вы же видите: тут нет ни одного лишнего человека. Ни одного зрителя. Ни одного зеваки. У каждого персонажа своя роль. Какую исполняет шут?
Геста окончательно впала в кому. Стояла, хлопала ресницами и рассматривала картину так, словно никогда раньше её не видела. Отнимите у человека знания, вбитые ему в голову учителями, и вы поймёте, может ли он самостоятельно мыслить. Сейчас, когда надёжная платформа, состоящая из систематического образования и чтения книжек, была выбита у гесты из-под ног, Пилигрим оценил бы её умственные способности как «нижесредние».
Дедал отодвинул внука и наклонился над диваном.
– Слушай, Лена, а парень-то прав. Шут должен быть игровой фигурой, только какой? Ты что-нибудь знаешь о старинных шахматах?
Геста быстро затрясла головой. Дедал закусил нижнюю губу и сощурился, изучая картину.
Пилигрим отошёл к столу и тайком сунул за щёку конфету из коробки. Шоколад он любил, как девчонка, поэтому стеснялся этой слабости.
– Зачем звал? – спросил он деда, когда конфета была благополучно проглочена.
– Ах, да! – Дедал оторвался от картины, взял гесту за руку и усадил за стол. – Расскажи-ка Лене о той сцене с часами. Я начинаю думать, что ты был прав. Что-то здесь не так.
Рассказ занял минут пятнадцать. Можно было уложиться и в пять, однако Пилигрим вошёл во вкус и принялся изображать действующих лиц. Сначала Дедал с гестой слушали молча, потом начали фыркать от сдержанного смеха. А когда Пилигрим дошел до описания реставратора Артёма, чьи отпечатки понадобились неизвестному мужику, геста внезапно побледнела и всхлипнула.
– Ох, нет! – вырвалось у Пилигрима.
Еще немного – и Дедалу придётся навечно облачиться в траур. Качественная тушь, как со скромной гордостью признаются ведущие производители косметики, не отстирывается. Однако геста справилась с эмоциями и рыдать не стала. Проглотила валерьянку, заботливо поднесённую Дедалом, и выдавила:
– Артём – мой бывший муж.
– Что?!
Это слово дед и внук произнесли одновременно. После чего Пилигрим переглянулся с дедом и увидел в его глазах отражение собственных мыслей.
– Лена, с сегодняшнего дня ты живёшь у меня, – твердо заявил Дедал.
– Ты же не думаешь, что Артём…
– Я пока ничего не думаю! Когда разберусь в своих мыслях, скажу, что мы делаем дальше.
Пилигрим вздохнул и понурился. «Мы делаем…» Вот и пропала его любимая комната. То есть комната, конечно, останется, только ночевать там ближайшее время ему не светит. Блин, понесло же его в этот проклятый «Огурец»! Сидели бы сейчас с Дедалом уютненько вдвоём, беседовали о жизни или играли в шахматы.
– Я его вчера видел, – сказал Пилигрим, просто чтобы не поддаваться негативным мыслям. – Этого, вашего, бывшего… В ночном клубешнике с какой-то бабой.
– Артёма? – не поверила геста. – В ночном клубе? – Она явно хотела добавить таким же изумлённым тоном «с бабой», но вовремя спохватилась. Сделала равнодушное лицо и спросила с фальшивым пренебрежением: – Ну, и как она? Хорошенькая?
Пилигрим пожал плечами.
– Может, была хорошенькая лет пятьдесят назад. Худая ужасно. Волосы такие… – Он изобразил растопыренной пятерней пряди до плеч. – Маечка на ней была смешная, вся в рыбьей чешуе. В смысле, расшитая блёстками, – объяснил он, увидев непонимающие глаза Дедала.
– Что?! – вскрикнула геста и зарыдала.
«Еще немного – и мы все попадём в психушку, – подумал Пилигрим, наблюдая, как геста глотает валерьянку, а Дедал что-то шепчет ей на ушко, вытирая глазки платком. – Неужели деду ещё не опротивело такое количество осадков? Месячная норма за два дня знакомства!»
– Ты просто не в курсе, Дима, – сказал Дедал, поймав взгляд внука. – Это и есть начальница Леночки. То есть была начальница. Её убили сегодня рано утром, когда она возвращалась домой. – Дедал наклонился к уху внука.
Пилигрим затаил дыхание.
– Забили камнем по голове.
– Ух ты! – не сдержался восхищённый Пилигрим. Тут же опомнился и с ужасом округлил глаза: – Кошмар какой!
– Леонардовна давно на него запала, – начала геста, но продолжить не смогла из-за обильных осадков и уткнулась в платок Дедала.
Пилигрим отправился на кухню, включил чайник и разлил по чашкам крепкую заварку. Когда геста вдоволь навсхлипывалась, появилась возможность разложить сведения по полочкам.
Бывший муж ушёл из жизни гесты два года назад. Настоящую причину развода геста называть не стала, отбрехалась несходством характеров. Своей квартиры у реставратора в столице не было (надо же, а Пилигрим-то на первой встрече не распознал гостя столицы!). Однако ни одной попытки разменять большую генеральскую квартиру на Кутузовском проспекте он не предпринял, хотя имел законное право.
– Артём – человек порядочный, – сказала геста.
Пилигрим мысленно согласился. В наше время, когда квартирный вопрос людей не просто испортил, а изуродовал, найти приличную особь любого пола практически не представляется возможным.
Пошли дальше. Полгода назад реставратор попал в паутину банковского кредита и переехал из съемной квартиры. Зарабатывает он вполне достаточно, чтобы оплачивать ипотеку со всеми причитающимися процентами. Насчёт личной жизни бывшего мужа геста не в курсе, знает только, что Леонардовна давно проявляла к нему интерес, но Артём не вёлся. До вчерашнего вечера.
Теперь самое интересное. Утром геста явилась на работу и застала там дым коромыслом. Офис оккупировали менты со специально обученными собаками, всех постоянных работников по очереди таскали на допросы. Подставив ухо под ротик бывшей помощницы Мадам (так называли Леонардовну сослуживцы), геста узнала приводящие в ужас подробности. Первое: Леонардовну убили рано утром возле двери её собственной квартиры. Сняли все украшения, унесли сумочку с кредитными карточками. Судя по блестящему топу и такому же сверкающему пиджачку, покойная проводила вечер в одном из разухабистых заведений Москвы. С кем – неясно. То есть до этого момента было неясно. Главный мотив, который пока выдвигает следствие, – ограбление. Всё.
– Что же получается? – растерянно вопросила геста, закончив драматическое повествование. – Артём был последний, кто её… видел?
