— Сплюнь! — возмутилась Юля и трижды постучала согнутым пальцем себя по лбу.
Женя поначалу колебалась в выборе между красной «Тойотой Королла» и серебристым «Хендаем Солярис». В конце концов остановилась на последнем и уже повизгивала от предвкушения, что вот-вот выедет из салона на собственной машине. Щенячьи радости Кирилла раздражали, и он сбежал на улицу: покурить и отдохнуть от восторженных воплей. Ну не нравилось ему, когда взрослые девицы вели себя, как маленькие избалованные девочки. Взвизгивали, заливисто хохотали, размахивали ручками и одновременно жеманничали, кокетничали, играли глазками — насквозь фальшиво, на публику, чтобы привлечь к себе внимание.
В отличие от Миронова, Никита от Жени не отходил ни на шаг и все норовил прикоснуться, хотя бы ненароком. Глаза его подернулись туманом, он нервно облизывал губы и не сводил с нее взгляда, в котором ясно читались смелые помыслы.
Женя от его внимания таяла, закидывала голову, громко смеялась и абсолютно по-дурацки хлопала ресницами. Не в силах видеть это безобразие, Юля тоже скрылась в глубине салона, пока менеджеры занимались оформлением сделки.
— Ты надолго приехала? — спросил Никита, убедившись, что за ними никто не наблюдает: — Или купишь машину и — адью?
Они сидели на кожаном диванчике в ожидании документов, пили чай и болтали. В большом телевизоре, висевшем почти под потолком, грустила хриплым голосом известная певица, создавая более-менее романтическую атмосферу.
Никита с легкой грустью в глазах покачивал ногой в такт красивой мелодии. Женя исподтишка наблюдала за ним, и все в нем ей нравилось. Ничего не смысля в журналистике, она тем не менее представляла профессию Шмелева невероятно интересной, а свою жизнь считала крайне скучной и беспросветной.
Она продавала женскую брендовую одежду в гипермаркете, хорошо зарабатывала, но для этого приходилось лебезить и кланяться покупателям, уговаривать и убеждать капризных теток не уходить без покупки, отчего к концу рабочего дня она люто ненавидела все человечество. Тут же перед ней сидел молодой интересный мужчина, чье существование смахивало на вихрь с чередой ярких событий. И как бы ей хотелось оказаться рядом с ним надолго, ощутить настоящую жизнь, сотканную из душевных порывов, восхитительных полетов, красивой любви и увлекательных приключений.
Она так замечталась, что не расслышала вопрос.
— «Адью», спрашиваю, скажешь? — Никита не отступал. — Чего молчишь?
— Честно, пока не знаю! Как сложатся обстоятельства! — Женя потупилась. — У меня осталась неделя от отпуска. Но могла бы взять несколько дней за свой счет и погостить еще маленько. Мне так нравится ваш город! Ольга, тетка моя, говорит: живи, сколько хочется! И Кирилл, он хотя и полицейский, но такой забавный! Представляешь, сегодня, перед поездкой сюда, он выезжал на труп.
Никита насторожился и торопливо отвел взгляд, чтобы глаза не выдали вспыхнувший интерес, перед которым померк даже образ прекрасной дамы, сидевшей напротив.
— Что ты говоришь? — лицемерно удивился он и добавил, подавив зевок: — Небось рядовая бытовуха?
— А вот и не бытовуха! — обиделась Женя. — В городе появился психопат! Самый настоящий маньяк! И это его не первая жертва!
Никита скептически улыбнулся. Обиженная его недоверием Женя мигом выложила все, что поведал ей по дороге Миронов, но информация была слишком скудной и сомнительной, особенно по части маньяка. Как могло случиться, что по городу бродит убийца, на счету которого несколько трупов, а СМИ не в курсе? Или Женя что-то напутала, или Миронов просто рассказывал ей жуткие сказки, чтобы отвязаться.
— Говоришь, несколько трупов уже? — переспросил Шмелев с равнодушным видом.
— Нет, труп пока один! И то не сам маньяк убил. Женщина от сердечного приступа померла! Сильно испугалась, Кирилл сказал. Вроде чиновница какая-то!
— Кирилл сказал? — насмешливо протянул Никита. — Так я тебе и поверил! Он же мент, из него любые сведения клещами тянуть приходится!
— Клещами я не тянула! — обиделась Женя! — Он днем на тетку наорал, чтоб не звонила на работу. Мол, труп у него. И правда, только к вечеру освободился. А еще сказал, что маньяк этот никого не убивает. Он женщин уродует, бритвой режет.
— Уродует? — насторожился Никита. — И сколько женщин он изуродовал?
В воздухе сладко запахло сенсацией. Лицо Шмелева вытянулось, нос заострился, а щеки запали, словно он глубоко вдохнул, а выдохнуть забыл.
Но Женя ему не ответила. В пылу разговора она не заметила, что подошел менеджер с толстой пластиковой папкой в руках.
— Поздравляю вас, Евгения Сергеевна, — сказал он и протянул ей папку и ключи. — Прошу, здесь ваши документы на машину.
Женя восторженно ахнула, вскочила на ноги и захлопала в ладоши.
— Я могу забрать ее? Прямо сейчас?
— Разумеется! — ответил менеджер. — Вам помочь?
— Не надо, я сама!
Миронов, которого привлекла суета вокруг Жени, подошел и тоже предложил свою помощь, на что она высокомерно ответила:
— Я вожу с шестнадцати лет, поэтому справлюсь! Ты мне только дорогу показывай, а то я не особо в городе ориентируюсь! Садись в машину, довезу до стоянки.
Кирилл молча кивнул на прощание, а Женя помахала рукой уже из салона.
— Юля, спасибо! Никита, пока! Очень приятно было познакомиться.
— Мне тоже! — ответила Юля из-за плеча Шмелева.
Он не слышал, как она подошла, но оглядываться не стал. Вместо этого Никита проследил за тем, как стеклянные двери разъехались в разные стороны перед новенькой машиной, впустив в ангар клубы тумана и снежный заряд. Створки сомкнулись, и уборщица тут же бросилась подтирать лужицы на полу. Красные габаритные огни мелькнули в сгустившихся сумерках и исчезли.
Юлия смотрела на Никиту с кривой усмешкой и наконец произнесла:
— Ты в курсе, что выглядишь, как дебил?
Никита обернулся и тоже улыбнулся:
— Правда?
— Воистину так, дорогой! Причем не просто как дебил, а как дебил влюбленный. Я это выражение на твоем лице очень хорошо изучила.
— Потому что когда-то я так смотрел на тебя?
На это ей нечего было ответить. Юля зябко повела плечами, отошла и уселась в кресло за низкий столик, за которым он и Женя только что пили чай. Потоптавшись на месте, Никита устроился рядом, уставился пустым взглядом в темное стекло, где то и дело вспыхивали разноцветные зайчики неоновых реклам, мерцали огни светофоров, а по трассе, рыча и мигая фарами, мчались потоки автомобилей.
— Слушай, давно собираюсь тебя спросить, — негромко произнесла Юля. — Что у вас с Сашей? Не хочу будить лиха, но ты еще до Нового года как-то странно замолчал. О ней — ни слова! И в последнее время приезжаешь в гости всегда один.
— С чего вдруг Сашка стала тебе интересна? — фыркнул Никита. — Мне казалось, ты ее терпишь только из милосердия?
С Сашей Ковалевской Никиту связывала не только, казалось, пылкая любовь, но и прошлогоднее журналистское расследование убийства ее деда — известного в городе человека. Девушка попросила Никиту помочь разобраться, но вряд ли она понимала, чем кончится ее затея. История сама по себе оказалась крайне неприятной. Вылезли на свет грязные подробности из прошлой жизни профессора Ковалевского, а поиски истины привели к тому, что бандиты едва не пристрелили Никиту, Юлю и Сашу на старой дедовской даче[6].
Юля крепко пострадала в той ситуации: разбила две машины, свою и отцовскую, но, странное дело, претензий Саше не предъявила и общалась с ней, пусть и без явного восторга, но довольно охотно, чего не бывало с прежними пассиями Никиты. Более того, у молодых женщин нашлись общие интересы. Пару раз они вместе побывали на выставках местных художников, отказав в этом Никите. Правда, он не слишком расстроился. А Юля даже милостиво согласилась отредактировать Сашину статью в областную газету по этому поводу.
— Глупости! — возразила Юля. — Саша из той породы, против которой я почти ничего не имею. Конечно, некоторое занудство присутствует, слишком уж она правильная, а я таким не доверяю. Но все ж ее не сравнить с рыжей Светкой. Вот уж была истеричка так истеричка! А Саша — красивая, умная, тонкая, стильная. Что у вас не пошло? Кивки на прошлое деда — ерунда! У меня бабуля еще та халва с перцем, тебе ли не знать? Колись давай. Вы что, и вправду расстались?
Никита ответил не сразу. Судя по собравшимся на лбу складкам, эта тема ему была неприятна, и он явно не собирался откровенничать. Но и держать в себе родившийся внезапно смерч тоже не хотелось. В том, что Юля умеет хранить чужие тайны, он убедился давно. Довериться ей было все равно что сходить на исповедь к священнику или, с тем же успехом, шепнуть тайну в пустую бутылку, а затем бросить ту в воду. Хлюп! — и тайна погребена в пучине вод!
