– Как он соберет деньги, если никуда не поедет?
– Не бойся, все улажено.
– А какого черта ты там будешь торчать всю ночь?
– На то есть причина, Вилли. Знаешь, может, он на нее только ссылается, а может, и нет. Но пока я здесь, ни один из них не сбежит; ясно?
– Он не может тебя услышать?
Он взглянул на меня, и я кивнул.
– Стоит возле меня в телефонной кабинке. Я хочу, чтобы он все слышал; понимаешь, Вилли? Хочу, чтобы знал, что мы не шутим.
– Мне все это не нравится, Пэт.
– Послушай, Вилли. Ни ты, ни я, никто не знает, честно он играет или нет. Но возможно, и так, и я даю ему шанс. Черт возьми, пока парень готов платить, нужно с ним по-хорошему, тебе не кажется? И вообще, делай, что я тебе говорю. Утром, как только сможешь, привезешь все сюда. Как только сможешь, ясно? Не хочу, чтобы она начала гадать, почему я торчу здесь целый день.
– Ну ладно.
Он повесил трубку. Я подошел и врезал ему еще:
– Это чтобы ты знал, что говорить, если он позвонит снова. Ясно, Кеннеди?
– Ясно.
Мы подождали пару минут, и телефон зазвонил. Я поднял трубку, передал ее Кеннеди, и он повторил Вилли то же самое, только чуть иначе. Он сказал, что на этот раз один. Вилли в это не слишком поверил, но проглотил. Потом я отвел его в домик. Она пошла с нами, но пистолет отдала мне. Закрыв Кеннеди, я быстро вытолкнул ее за дверь и поцеловал:
– Надо же, как ты заводишься, когда идет игра по-крупному. А теперь слушай как следует. Я не отлучусь от него ни на минуту. Буду с ним всю ночь. Ему еще будут звонить, и мы дадим ему поговорить. Думаю, тебе надо открыть заведение. Но только пивную. Внутрь никого не пускай. Если его приятели приедут на разведку – ты работаешь, и в заведении все в порядке.
– Ладно. И, Фрэнк...
– Да?
– Обещай мне, что ты в следующий раз дашь мне по морде, если я захочу быть умнее тебя.
– О чем ты?
– Нам нужно было отсюда убраться. Теперь я поняла.
– Черта лысого нам было нужно. Пока мы не получим всего, останемся здесь.
Она меня поцеловала:
– Мне кажется, я тебя люблю, Фрэнк.
– Мы выбьем это из них. Не бойся.
– Я не боюсь.
* * *
Я оставался с ним всю ночь. Не давал ему есть и не позволял спать. Раза два, а может, три или четыре, он говорил с Вилли, а один раз Вилли захотел поговорить со мной. Ну, в общем, можно сказать, что у нас получилось. В промежутках я продолжал его избивать. Это мерзко, но мне требовалось, чтобы ему крайне нужно было доставить те бумаги сюда. Когда он вытирал полотенцем кровь с лица, было слышно радио, включенное в пивной под деревьями, и голоса людей, которые смеялись и веселились.
* * *
Около десяти часов утра на следующее утро она пришла:
– Думаю, они здесь. Их трое.
– Приведи сюда.
Она взяла пистолет, засунула его за пояс, так что спереди его не было видно, и ушла. Через минуту я услышал, как кто-то грохнулся. Это был один из его дружков. Она гнала их перед собой, и им приходилось пятиться задом, с поднятыми руками, и один из них рухнул, зацепившись ногой за бетонную дорожку. Я открыл двери.
– Сюда, джентльмены.
Они вошли, все еще с поднятыми руками, она вошла за ними и подала мне пистолет:
– Все были при оружии, но я отобрала у них пушки. Они остались в зале.
– Лучше сходи за ними. Могут появиться еще такие же гости.
Она ушла, но быстро вернулась, уже с пистолетами. Вынув обоймы, она положила их на постель около меня. Потом вывернула карманы наших визитеров. Через минуту бумаги были у нас. К тому же в еще одном конверте мы обнаружили шесть фотокопий и негатив к ним. Они собирались шантажировать нас и дальше, им и в голову не пришло ничего лучшего, как, собираясь к нам, взять с собой фотокопии. Я взял все, вместе с оригиналом, вышел на улицу, скомкал и поднес спичку. Когда все сгорело, я втоптал пепел в землю.
– Ладно, ребята. Я вас провожу. Пушки останутся здесь.
* * *
Когда я проводил их до автомобилей и вернулся, ее в домике не было. Я обошел здание сзади, но ее не было и там. Я поднялся наверх. Она была в своей комнате.
– Ну что, мы справились? Всему конец, тем проклятым бумагам, фотокопиям, всему. Просто гора с плеч.
Она молчала и смотрела как-то странно.
– Что с тобой, Кора?
– Значит, всему конец? Фотокопиям и вообще. Но не для меня. У меня миллионы копий, не хуже, чем были эти. Что скажешь? У меня их миллионы. Со мной еще не покончено.
Она рассмеялась и бросилась на кровать.
– Ну, если ты такая дура, что сама суешь голову в петлю, лишь бы отомстить мне, то у тебя есть действительно миллионы возможностей. Это точно.
– Вовсе нет, и в этом вся прелесть. Чтобы я совала голову в петлю? Разве Кац тебе не сказал? Если они один раз признали неумышленное убийство, то второй раз судить меня не могут. Так написано в законе. Нет, нет, мистер Фрэнк Чемберс. Я ничем не рискую, а вы будете болтаться на виселице, будете болтаться, болтаться, болтаться!
– Послушай, что с тобой происходит?
– А ты не знаешь? Вчера вечером тут была твоя приятельница. Не знала обо мне и осталась ночевать.
– Какая приятельница?
– Та, с которой вы были в Мексике. Она мне все рассказала. Мы теперь добрые подруги. Ода думала, будет лучше, если мы подружимся. А когда узнала, кто я, то испугалась, что я ее убью.
– В Мексике я не был уже год.
– Ну нет, был.
Она вышла, и я слышал, как она идет в мою комнату. Когда она вернулась, в руках у нее был кот, но необычно большой. Серый и пятнистый. Она положила его передо мной на стол, и кот начал мяукать.
– Когда вас не было, у пумы родились детеныши, и она привезла тебе одного на память.
Она оперлась о стойку и снова рассмеялась тем странным, безумным смехом:
– Кошка вернулась! Прыгнула на щиток с пробками и погибла, но теперь вот она снова! Ха-ха-ха-ха! Тебе не смешно?! Как тебе не везет с кошками!
Потом она расплакалась, а когда успокоилась, ушла вниз. За ней спустился и я. Она открывала крышку от большой коробки:
– Делаю гнездышко для нашей малышки, дорогой.
– Очень мило с твоей стороны.
– А ты думал, что я делаю?
– Ничего.
– Не бойся. Когда придет время позвонить Саккету, я дам тебе знать. Так что раньше времени не расстраивайся. Тебе еще понадобятся силы.
Она выстлала коробку ватой, а сверху бросила какие-то тряпки, отнесла коробку наверх и уложила в нее маленькую пуму.
Та немного помяукала, потом уснула. Я снова спустился, чтобы налить себе колы. Едва я успел плеснуть в бокал, как она уже стояла в дверях.
– Я хочу подкрепить свои силы, дорогая.
– Очень мило с твоей стороны.
– А ты думала, что я делаю?
– Ничего.
– Не бойся. Когда я захочу смыться, дам тебе знать. Так что раньше времени не расстраивайся. Возможно, тебе еще понадобятся силы.
Она как-то странно взглянула на меня и вернулась наверх.
Так это и тянулось целый день. Я следил за ней, боясь, что она позвонит Саккету, она – за мной, боясь, что я сбегу. Заведение мы вообще не открывали. В промежутках между походами по дому мы сидели наверху в гостиной. Сидели, не глядя друг на друга. Смотрели только на маленькую пуму. Она мяукала, и Кора спустилась за молоком. Я ходил с ней. Потом пума напилась молока и уснула. Она еще даже не играла, была слишком мала. Все время только мяукала или спала.
* * *
В ту ночь мы молча лежали рядом. Видимо, я уснул, потому что видел все тот же сон. А потом я вдруг проснулся и весь в поту помчался по лестнице. Меня разбудил звук набираемого телефонного номера. Она стояла у стойки в закусочной, полностью одетая, со шляпкой на голове, на полу, у ее ног, я заметил завязанную шляпную коробку. Я вырвал трубку у нее из руки, бросил на рычаг. Схватил Кору за плечи и толкнул к лестнице:
– Иди наверх! Иди наверх, или я тебя...
– Или ты меня?..
Зазвонил телефон, и я взял трубку:
– Слушаю.
– Такси вызывали?
– Ага. Ну да. Я вызывал такси, но я передумал. Вы мне не нужны.
– Ладно.
Когда я пришел наверх, она раздевалась. Мы снова легли в постель и снова долго лежали, не говоря ни слова.
Потом она начала:
– Ну, так что «или»?
– Что я могу тебе сделать? Дать тебе разок по физиономии, может быть. Может, еще что-то.
– Значит, еще что-то, да?
– На что ты намекаешь?
– Фрэнк, я знаю, что ты делал. Лежал здесь и думал, как меня убить.
– Я спал.
– Не лги мне, Фрэнк. Потому что я не хочу тебе лгать и должна кое-что сказать.
Я надолго задумался. Именно так все и было. Я лежал возле нее и ломал голову, как ее убить.
– Ну ладно. Я об этом думал.
– Я это знала.
– А ты лучше? Ты же хочешь продать меня Саккету? Это не то же самое?
– То же.
– Так что мы квиты. Мы снова квиты. Мы там, откуда начали.
