– Выходи.
Я послушно выбралась из машины.
Игорь достал из кармана наручники и сказал мне:
– Руки.
Я замешкалась. Подставлять руки мне очень не хотелось.
С тоской оглядевшись, я прокрутила в голове, нет ли какого-нибудь выхода из сложившейся ситуации.
Словно в ответ на мои мысли Михалыч как бы невзначай вытащил из кармана пистолет и стал им поигрывать.
Делать было нечего. Тяжело вздохнув, я протянула руки. Наручники защелкнулись, лишая меня последней возможности убежать.
– Так, мы поехали, – бросил Игорь, садясь за руль. – Тебе напоминать не надо, что головой отвечаешь?
Михалыч согласно мотнул головой.
– Ну, пока!
«Девятка» сорвалась с места и скрылась за деревьями.
Мы с Михалычем остались стоять, глядя друг на друга.
– Пошли, – угрюмо произнес он, подталкивая меня в спину.
Я пошла вперед.
Михалыч подвел меня к дому, дверь которого была открыта, и снова коротко сказал:
– Входи.
Я вошла в дом. Там было темно – окна все были занавешены плотными шторами. Я даже не смогла рассмотреть обстановку и понять, есть ли в доме кто-нибудь еще. Скорее всего, никого не было, поскольку не наблюдалось никакого постороннего шума.
Значит, мы с Михалычем остались вдвоем. Это вновь вселило в меня надежду на побег. Мне очень хотелось верить в то, что уж с одним-то мужиком я справлюсь.
Михалыч тем временем открыл люк в полу и обратился ко мне:
– Лезь туда.
У меня по коже пробежали мурашки. Лезть в этот подвал почему-то показалось мне самым страшным за сегодняшний день.
Но, понимая, что выбора нет, я осторожно поставила ногу на ступеньку.
Михалыч спускался за мной.
Когда мы оказались в этом погребе, где было еще более темно, чем в комнате, Михалыч подвел меня к стене и, отстегнув одну половину наручников, приковал меня к какой-то заржавевшей трубе, проходившей вдоль стены.
Левая рука осталась свободной, но радости мне это не прибавило.
– Сиди, – бросил Михалыч и стал подниматься по лестнице наверх.
Я услышала, как хлопнула наверху крышка люка, и меня поглотила абсолютная темнота. Ощущение было таким, будто захлопнули крышку гроба…
Я осталась совершенно одна в этой тьме. В погребе было сыро и очень холодно. Через пару минут меня начала бить дрожь.
Постаравшись успокоиться и сосредоточиться, я стала обдумывать план действий.
Время меня очень сильно поджимало, и по идее нельзя было терять ни минуты. Я осталась один на один с этим мрачным мужиком, и, вероятнее всего, в этом был мой шанс спастись. Уж его-то одного я вырубить сумею, нужно только придумать, как.
Сидеть было очень неудобно. Собственно, сесть по-нормальному и не получалось: наручники, прикованные достаточно высоко, тянули руку вверх и не давали возможности удобно сесть. Стоять же тоже было тяжело.
Я старалась не обращать внимания на эти издержки, полностью погрузившись в обдумывание планов побега. Наконец, прокрутив ситуацию и так и сяк, я поняла, что у меня есть только один выход.
Подождав немного, я глухо застонала, стараясь делать это как можно громче.
Никакой реакции на свои действия я не ощутила.
Собравшись с силами, я застонала громче. Потом просто перешла на жуткий вой.
Через некоторое время послышался металлический лязг – Михалыч отодвигал крышку люка.
В погреб проник тусклый луч света, и грубоватый голос Михалыча спросил:
– Чего ты там?
– Плохо мне, – выдавила я.
– Что еще?
– Живот… болит очень сильно… М-м-м… – застонала я.
– Твою мать! – выругался он, спускаясь.
Я скрючилась, согнулась пополам, схватившись свободной рукой за живот.
– Меня били… – проговорила я, когда он спустился. – Очень сильно ударили в живот, и теперь начались боли… просто чудовищные! О-о-о! – я закричала, раскачиваясь из стороны в сторону.
Михалыч неуверенно приблизился ко мне вплотную. Именно этого момента я и ждала, готовя к нему все свои силы.
Когда Михалыч взял меня за руку, отводя ее в сторону, я ногой с силой двинула ему в пах, врезав одновременно ребром ладони по шее.
Издав гортанный звук, он повалился на пол рядом со мной. Я дотянулась до кармана его брюк и вытащила оттуда ключи.
Быстро расстегнув наручники, я приковала Михалыча к трубе, к которой еще минуту назад была прикована сама, и побежала к лестнице, на ходу растирая затекшую руку.
Выбравшись наверх, я с трудом подвинула крышку люка, лишая Михалыча возможности выбраться наружу.
Заметив на столе свою сумку, я схватила ее и бросилась к двери.
Выйдя из дома, я кинулась бежать по тропинке.
Вперед, вперед, как можно быстрее, пока никто не вернулся.
Ситуация осложнялась тем, что я не знала, где нахожусь. На бегу расстегнув сумочку, я с облегчением убедилась, что деньги мои на месте.
Их было немного, но вполне достаточно для того, чтобы остановить машину и добраться до города.
Выбравшись к дороге, я остановилась у обочины и подняла руку. Первая встретившаяся мне машина проехала мимо, вторая тоже. Наверное, все-таки мой не совсем презентабельный вид в данный момент не внушал доверия водителям.
Вытащив из сумочки зеркало, я посмотрелась в него. Да, выгляжу я, прямо сказать, неважнецки.
В кармане я нащупала носовой платок, который мне дал Валера. Он был все еще влажным, и я наскоро обтерла им лицо, после чего замазала багровый рубец тональным кремом. Расчесав волосы, я подкрасила губы и еще раз глянула в зеркало. Теперь я выглядела получше.
Через пару минут возле меня остановился старенький «Жигуленок» третьей модели, я села в него и назвала водителю адрес.
Пока мы ехали, я изо всех сил старалась не уснуть и не думать о той передряге, из которой мне, можно сказать, чудом удалось выбраться…
В ожидании Полины я вся просто измучилась. Мне все время казалось, что сестра сделает что-нибудь не так, что-то напутает, что-то напортит…
Я не находила себе места, ходила из угла в угол, постоянно дергалась в сторону телефона. Никто не звонил.
Чтобы успокоиться немного, я полезла в Полинин сервант в надежде найти там что-нибудь из спиртного. Это было напрасно. Полина, трезвенница противная, не припасла ни одной бутылочки! Могла бы подсуетиться, зная, что сестра может в гости приехать.
Грустно побродив по комнате, я пошла в кухню. Там я полазила по полкам Полининого шкафчика в поисках какого-нибудь успокоительного. Сразу же на глаза мне попалась валерьянка.
Тяжело вздохнув, я накапала себе в стакан сразу полпузырька и, разбавив водой, выпила залпом. И какую только гадость не приходится пить, чтобы снять стресс!
Посидев немного в кресле, я задумалась, чем же мне заняться, чтобы не так нервничать. И тут мне в голову пришла совершенно дикая идея: я решила убраться у Полины. Да-да, именно заняться уборкой!
Я даже вскочила с кресла и заходила по комнате. В самом деле, как будет здорово! Вот обрадуется Полина! Она-то от меня такого не ожидала! А я ей тут такую чистоту наведу – закачаешься! И она сразу же простит мне все мои мелкие прегрешения и даже станет гордиться. Вот этим я ей и отплачу за хлопоты!
Преисполненная энтузиазма, я рьяно взялась за дело. В первую очередь прошла в ванную, набрала в ведро воды и стала мыть полы. Терла я их основательно, хотя в общем-то в этом не было особой нужды – полы у Полины были чистыми. Мне даже как-то обидно стало…
Тогда я решила разложить ее вещи на свой вкус. А то у Полины, если честно, все уж очень строго. Нет какой-то мягкости легкого беспорядка. Вот этим я и решила заняться.
Для начала я вытащила из книжного шкафа несколько книг, одну небрежно бросила на диван, а вторую на стол, будто бы их только что читали и не успели убрать на место.
После этого я взъерошила подушки, слегка сдвинула покрывало на диване и, оглядев комнату, осталась в общем-то довольна своей работой. Но чего-то все равно не хватало…
Я решила дополнить картину художественного порядка еще чем-нибудь. Может, что-то бросить на пол? Коврик какой-нибудь, например.
Я вспомнила, что у Полины был маленький расшитый коврик. Он был уже старенький, и она его почему-то убрала, а мне он все равно очень нравился. Вот только куда она его дела?
В поисках коврика я облазила всю квартиру, вывалила все вещи из кладовки прямо на пол – потом уберу! – я прошарила углы в зале. Коврик не находился.
Тогда я пошла в спальню. Там в углу стоял небольшой шкафчик, за котором образовывалось пространство, куда можно что-нибудь положить. Я подумала, что сама непременно воспользовалась бы такой возможностью и забила бы это пространство ненужными до поры до времени вещами.
Заглянув туда, я убедилась, что была права: Полина тоже там что-то хранила. Правда, это был не коврик.
