– И что вы сделали?
– Отправили Степана на девятый этаж за альтернативным чайником, конечно, – сказал Алексей. – Касьянов повздыхал, но сходил, причем принес чайник уже с водой. А что? Раз он ухаживает за нашей Захаровой, то пусть участвует в жизни коллектива. Не все же ему люки производить канализационные! В общем, Степа принес электрический чайник, мы его вскипятили, потом достали старые сушки и засохшее варенье и сели за стол. При этом Сичкарь сказала, что Юдина только за смертью посылать.
Даша вздрогнула.
– Мы выпили чай, сгрызли сушки, Степан варенье съел, а тут и вы пришли с рыдающей Дашкой, – завершил свой рассказ Белобородов.
Рязанцев делал на листе бумаги какие-то пометки.
– Спасибо, – сказал он, – подождите в отделе, никуда не уходите. Возможно, у нас еще появятся вопросы.
Дверь за мужчиной закрылась.
– Знать бы, куда и зачем повезли Васю! – вздохнул Чабрецов, проводив Белобородова взглядом. – Если его попытаются вывезти за город, наши ребята из ГИБДД их остановят.
– Давай поговорим с Копейкиным, Сичкарь, Захаровой и Степаном, – сказал полковник. – Может, нам удастся что-то нащупать. Если мы выясним, кто имеет отношение к происходящему, мы сможем прикинуть, где сейчас Василий и какая судьба ему уготована преступниками.
Чабрецов кивнул. Ева позвала Алену Сичкарь.
Грязная, заляпанная грязью «копейка» остановилась в темной подворотне, подальше от любопытных глаз. Из автомобиля вылезли четверо.
– Он там жив? – глухо спросил один из мужчин. – А то, если вдруг он окочурится, у нас будут проблемы.
Багажник со скрипом открылся. Внутри лежало скорченное тело Юдина. Длинный палец высокого и худого человека бесцеремонно уперся в вену на шее астронома.
– Жив. И, судя по всему, вполне нормально себя чувствует. Через час примерно очухается. Бугай-то здоровый, весит небось килограммов сто! Надо будет дать ему повторную дозу.
Толстяк, громко сопя, вытащил из машины две пятилитровые баклажки с водой и тряпку. Несколько минут спустя машина была отмыта дочиста и приобрела неброский синий цвет. Лысый заменил пробитое колесо запаской, толстяк привинтил на радиатор фальшпанель, имитирующую шестую модель «ВАЗа». На багажник пристроили припасенное заранее антикрыло. Картавый стоял рядом и давал советы. Его поврежденное Васей запястье все еще болело.
– Отлично, – сказал длинный, прихрамывая, – теперь поехали.
Они выехали из подворотни и тут же наткнулись на милицейский патруль.
– Проверим? – спросил молодой лейтенант, кивком головы показывая на машину.
– Мы что, – накинулся на него коллега постарше, – все «Жигули» проверять будем? Сказано же в ориентировке – грязная, вся в глине, номеров не видно, «копейка». А это «шестерка», чистая, да еще и с антикрылом.
Молодой сглотнул и не посмел перечить старшему товарищу. Хотя интуиция его просто вопила о том, что именно эту машину надо проверить в первую очередь, никаких оснований настаивать на своем у лейтенанта не было. Что-то его в этой «шестерке» смущало. И только через полчаса страж порядка понял, что машина была мокрой, а ее задние фонари были вовсе даже не от «шестерки».
Большие глаза Алены были бездонными и светло-голубыми. Рот она держала закрытым, стараясь поменьше демонстрировать большие комичные зубы, делавшие ее похожей на зайца. На ногтях – свежий маникюр цвета фуксии.
– Что-то случилось? – спросила Сичкарь с таким наивным видом, что так и хотелось поверить в ее невинность и неосведомленность. На девушке был игривый джинсовый костюмчик с вышивкой.
– Алена Борисовна, – обратился к Сичкарь полковник, – мы же все тут знаем, что вы – ученый вполне мирового уровня, недавно написавший, но еще не защитивший диссертацию об использовании преобразований Фурье для анализа цикличности излучения пульсаров. Так что в наивность можете не играть. Фотограф, возможно, и поверит, но не мы.
Сичкарь опустила глаза.
– Вы звонили кому-то сразу же после того, как Юдин отправился за печеньем. Кто был вашим абонентом? – спросил Чабрецов.
Глаза Алены, и так достаточно большие, расширились еще сильнее.
– Дайте телефон, – потребовал полковник.
Сичкарь пожала плечами, вынула из нагрудного кармана жакета мобильник и отдала его полковнику, бросив на Дашу короткий холодный взгляд. Рязанцев проверил список исходящих вызовов. Там было два номера. После ухода Васи Алена звонила дважды.
Денис и Володя переглянулись.
– Это все она виновата, – вдруг сказала Алена, показывая пальцем на Дашу, – толстая курица!
На бледных щеках Сичкарь появились красные пятна.
– Я не курица, – громко сказала Дарья. – Не смей так меня называть!
– Ну как же! Даша у нас с трудом окончила пединститут, еле-еле читать и писать умеет, на компьютере печатает одним пальцем, – добавила Алена. – У нас в отделе над ней все смеются. Кроме, разумеется, Васи, который обнаружил в ней другие таланты. Большую грудь, например, и губы в пол-лица. В сочетании с маленьким мозгом это, наверное, особенно пикантно!
Никто не засмеялся. Даша смотрела на Алену и тяжело дышала. Ее круглые глаза горели от бешенства. Ева повернулась к Сичкарь.
– А вы, дорогая, ревнуете? – спросила Ершова. – Выбрали, похоже, не вас? При всех ваших больших и блестящих, извините, мозгах?
Сичкарь слегка приподняла брови.
– Ну что вы, – ответила она, – у меня есть замечательный молодой человек, модный фотограф. А Вася при всех его интеллектуальных и, я надеюсь, постельных достоинствах ездит на работу на маршрутке и ест по выходным картофельное пюре с капустным салатом, которое ему готовит простая, как три копейки, Дашка. Так что я не ревную, а просто констатирую факт.
Ева не смогла удержаться от улыбки.
– Алена, кому вы звонили? Кто эти люди? – спросил Чабрецов.
– Первый номер принадлежит моему жениху Марку, а второй – подруге Вике, – ответила Алена.
– Это мы проверим, – сухо сказал Рязанцев, – а пока расскажите: что происходило в отделе после того, как Юдин пошел за печеньем?
– Мы ждали Дашку, ждали, – зло сказала Алена, – но не дождались, и тогда Степан, ухажер Захаровой, пошел на свой девятый этаж за другим чайником. Он довольно быстро вернулся назад, чайник был уже с водой, мы вскипятили ее, налили в чашки, и тут кто-то сказал, что раз Юдина тоже пока нет, как и Дашки, то можно взять сушки из сейфа.
– А вы и сушки храните в сейфе? – спросил Чабрецов. – Как стратегический и неприкосновенный запас, на который тоже покушаются ученые из соседних отделов?
– Нет, – покачала головой Алена, – у нас в отделе часто воняет канифолью, и мы храним еду в сейфе для того, чтобы она не набралась посторонних запахов.
– Вы достали сушки и стали пить чай, – подсказал Рязанцев.
– Да, – кивнула Алена, – при этом перемывая косточки Даше и Васе, которые ушли и как в воду канули. Мы даже начали шутить на тему того, что они не смогли дотерпеть до дома и уединились… ну, в туалете, например.
Даша покраснела.
– А что вы смущаетесь, милочка? – притворно удивилась Алена, показав большие зубы и подняв брови так высоко, что на лбу у нее образовались морщинки. – Неужели вы думаете, что мы не знаем, что на свете существует секс? Все сотрудники нашего отдела – уже большие дяди и тети.
Сичкарь повернулась к Рязанцеву.
– И вот, когда мы пили чай и грызли сушки, появились вы, – завершила она свою тираду.
– Скажите, Алена, – слегка наклонился к девушке Чабрецов, – кто еще звонил по телефону и набирал сообщения после того, как Василий ушел за печеньем?
– Да все звонили, по-моему, – ответила Сичкарь после минутного раздумья. – Копейкин с кем-то болтал у окна, то ли с сыном, то ли с дочкой, то ли с женой, все спрашивал: «Долго ли?», но что именно «долго», я не слышала. Степан звонил маме, громко кричал: «Мамочка, плохо слышно, перезвони»; Захарова тем временем сообщение набирала. Вот и все. – Она на секунду замолчала. – А, нет, не все! Еще Белобородов звонил, шептался с кем-то в углу.
– Спасибо, – кивнул Рязанцев, – подождите, пожалуйста, в отделе, мы с вами позже еще переговорим.
Алена бросила быстрый взгляд на часы.
– Фотограф подождет, – жестко сказал Чабрецов, по-своему истолковав ее взгляд, – вы знаете, что случилось с Васей?
Алена нервно сглотнула.
– Да, – ответила она, – все уже знают, что его похитили. Но во всем виновата эта тупица, я вам точно говорю!
Румянец, выступивший на Дашиных щеках, принял багровый оттенок. Ее пухлые ручки с короткими пальцами зашарили вокруг в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, которым можно было бы запустить в обидчицу.
– Девочки, не ссорьтесь, – сказала Ева. – Пока мы не найдем Васю, делить вам все равно нечего.
Алена кивнула с невинным видом и молча вышла.
Захарова вошла в лабораторию, держась очень прямо. Она села на стул и скрестила руки на груди.
