— Отнесете в Министерство внутренних дел, там спросите человека по имени Себастиан Уитерспун и вручите ему письмо. Буду ждать вас в кондитерской Гюнтера на Баркли-сквер.
Сандмен похромал на Баркли-сквер, идти было больно, и он насквозь промок, пока дошел до кондитерской. Лакей подозрительно на него посмотрел и неохотно открыл дверь.
За двумя широкими витринами располагались позолоченные прилавки, узкие кресла, высокие зеркала и разлапистые канделябры. С десяток женщин покупали знаменитые гюнтеровские сладости. Сандмен прошел в глубь большой залы, где под застекленными матовым стеклом световыми люками стояли столики. Элинор не было видно, и Сандмен, усевшись в дальнем углу, заказал кофе и номер «Морнинг кроникл».
Простучали каблучки, повеяло духами, и на газету упала тень.
— У вас мрачный вид, Райдер, — сказала Элинор.
Он встал и посмотрел на нее.
— Радоваться нет причин.
— Значит, мы должны их найти, вы и я.
Элинор отдала официантке зонтик и мокрую накидку, поцеловала Сандмена в щеку и обвела залу глазами:
— Я даю почву для сплетен, Райдер, — меня видят одну с промокшим мужчиной. — Она еще раз поцеловала его и отступила, чтобы он смог подвинуть ей стул. — Пусть себе сплетничают, а я закажу ванильное мороженое с тертым шоколадом и толченым миндалем. Вы тоже.
— Обойдусь кофе.
— Чепуха, будете есть, что принесут. Очень уж вы похудели.
Элинор села и стянула перчатки. Ее рыжие волосы были убраны под черную шляпку, украшенную агатовым бисером и небольшим пером. Платье на ней было приглушенных коричневых тонов с едва различимым цветочным узором, вышитым черными нитками. Ворот у платья был высокий и довольно простой, но Элинор почему-то выглядела более соблазнительно, чем полураздетые актрисы в театре вечером накануне.
— Моя служанка Лиззи опекает меня, но я откупилась от нее двумя шиллингами, и она отправилась в «Лицеум». Мне не привиделось, что вы хромаете?
— Вчера растянул лодыжку, — объяснил Сандмен, и ему пришлось рассказать всю историю.
Элинор, разумеется, пришла в восторг:
— Ужасно вам завидую. У меня такая скучная жизнь!
— Зато у вас есть новости, так? — спросил Сандмен.
— По-моему, да. Определенно есть.
Элинор повернулась к официантке и заказала чай и два ванильных мороженых.
— Позади кондитерской у них ледник, — сообщила она, когда та ушла. — Несколько недель назад я его осматривала. Каждую зиму они привозят из Шотландии лед, упакованный в опилки, и он все лето не тает. Я пробовала уговорить отца сделать ледник и нам, но он начал пенять на издержки, и я сказала ему, что он сэкономит на моей свадьбе.
Сандмен вгляделся в ее серо-зеленые глаза, пытаясь понять, что она давала ему понять этой на первый взгляд пустой светской болтовней.
— Каким образом? Останетесь в старых девах?
— Нет. Сбегу с возлюбленным.
— С лордом Иглтоном?
Элинор расхохоталась на всю залу, и за соседними столиками на миг притихли.
— Иглтон такой зануда! — громко воскликнула она.
— Я слышал, вы обручены.
— Лорд Иглтон хочет на мне жениться. Похоже, мама и он верят, что, если они оба будут желать этого достаточно долго, я сдамся. Но я его не выношу. Он шмыгает носом, когда разговаривает. — Она тихонько шмыгнула: — Дражайшая Элинор, шмыг, как вы очаровательны, шмыг, в ваших очах отражается лунный свет, шмыг.
Сандмен хранил серьезную мину.
— Я-то ни разу вам не сказал, что вижу отражение лунного света в ваших очах.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Им всегда было весело вместе, с самой первой встречи, когда Сандмен оказался дома после ранения, а Элинор было всего двадцать лет и она твердо решила не увлекаться военными. Но этот военный умел ее смешить и тогда, и теперь, так же как и она — его.
— Я узнала, что ходят слухи о моей с ним помолвке, и специально попросила Александра передать вам, что не собираюсь замуж за титулованного шмыгальщика. Он вам не сказал?
— Нет.
— Но я ему ясно сказала! — возмутилась Элинор. — Мы случайно встретились в Египетском зале.
— Об этом-то он рассказывал, но забыл, что вы просили мне передать. Он даже забыл, зачем ходил в Египетский зал.
— На лекцию некоего профессора Попкина о новонайденном местоположении Эдема. Он хотел, чтобы мы поверили, будто рай нужно искать при слиянии вод Огайо и Миссисипи. Он как-то съел там очень вкусное яблоко. Вам хотелось бы туда, Райдер?
— С вами?
— Мы могли бы ходить там обнаженными, — сказала Элинор, и Сандмен увидел слезы в ее глазах. — Быть невинными, как младенцы, и избегать змей. — Она опустила лицо. Мне ужасно жаль, Райдер. Я ни за что на свете не должна была дать маме уговорить себя расторгнуть нашу помолвку. Она сказала, что ваша семья безнадежно опозорена, но это чепуха.
— Опозорена полностью, — согласился Сандмен.
— Вашим отцом. Не вами!
Элинор промокнула глаза платочком.
— Я полгода рыдала не переставая, а вчера вечером сказала маме, что считаю себя помолвленной с вами.
— Я польщен.
— Могли бы сказать, что это взаимно.
— Я бы хотел, чтоб с помолвкой все так и было.
— Не думаю, что папа станет возражать. Но когда я прошлым вечером рассказала маме о своих чувствах, она потребовала, чтобы я сходила к доктору Гарриману — специалисту по женским истериям. Но я не истеричка, просто так вышло, что я вас люблю. — Элинор отведала мороженого и вздохнула: — Бедный Райдер. Вы должны были отказаться от самой мысли жениться на мне и приударить за Каролиной Стандиш.
— Каролиной Стандиш?
— Каролина Стандиш, возможно, самая богатая наследница в Англии, Райдер, и к тому же очень хорошенькая. Но должна вас предупредить: она методистка. Неприятная сторона этого — в ее присутствии нельзя пить спиртное, курить, богохульствовать и вообще наслаждаться жизнью. Ее отец сделал состояние на фаянсе, но теперь они живут в Лондоне и ходят в вульгарную маленькую церковь на Спринг-Гарденз. Уверена, вы смогли бы ей понравиться.
— И я уверен, — улыбнулся Райдер.
— Уверена также, что она одобрит крикет, если вы не будете играть по субботам. Имейте в виду, Каролина Стандиш уже помолвлена, но поговаривают, несколько сомневается, так ли добродетелен будущий герцог Рипонский, каким хочет казаться. Он, конечно, посещает церковь на Спринг-Гарденз, но можно предположить, лишь затем, чтобы после свадьбы пощипать ее золотые перышки.
— Будущий герцог Рипонский? — задумчиво переспросил Сандмен. — Рипон?
— Кафедральный город в Йоркшире, Райдер.
— Маркиз Скейвдейл — наследник герцога Рипонского.
— Он самый! — Элинор нахмурила брови. — Я что-то не то сказала?
— Скейвдейл отнюдь не добродетелен, — заметил Сандмен и вспомнил слова графа Эйвбери, что жена шантажировала молодых мужчин по всему Лондону.
Шантажировала ли она Скейвдейла? Было известно, что у него плохо с деньгами, однако маркиз умудрился заключить помолвку с богатейшей наследницей Англии. Если он крутил шашни с графиней, она могла решить, что он созрел для шантажа. При том что его семья потеряла большую часть состояния, у него, несомненно, остались какие-то сбережения, а также фарфор, серебро и картины, которые можно продать. Вполне достаточно, чтобы умилостивить графиню.
— Думаю, убийца — маркиз Скейвдейл, — заключил Сандмен, — он или кто-то из его друзей.
— Значит, вам не нужно знать, что раскопала Лиззи? — разочарованно спросила Элинор.
— Ваша служанка? Разумеется, нужно. Даже необходимо.
— Лиззи разузнала, что Мег увезли из дома графини в черной или темно-синей карете со странным гербом — золотой ангел на красном щите. Я спросила Хаммонда, но этот герб ему незнаком.
— Сомневаюсь, что его придумала Геральдическая палата. Это герб «Серафим-клуба».
— А маркиз Скейвдейл — член «Серафим-клуба»?
— Да.
— Значит, он ваш убийца? Так просто?
— Члены «Серафим-клуба» считают, что титулы, деньги и привилегии защитят их от закона. И вероятно, будут правы, если я не найду Мег.
Элинор смотрела на Сандмена сияющими глазами:
— Райдер, я не хочу отказываться от вас. Я пыталась.
Сандмен взял ее руку и поцеловал пальцы.
— Я никогда от вас не отказывался, — признался он. — На той неделе я снова поговорю с вашим отцом.
— А если он скажет «нет»? — Элинор сжала его ладонь.
— Тогда мы поедем в Шотландию.
Она крепко держала его за руку.
— Райдер! Мой рассудительный, благонравный, честный Райдер, вы сбежите со мной? — с улыбкой спросила она.
Он улыбнулся в ответ:
— Помню, во время битвы при Ватерлоо я пообещал себе: если выживу, ни за что не умру с чувством сожаления, осуществлю все желания и мечты. Так что, если ваш батюшка не позволит нам пожениться, увезу вас в Шотландию.
