Неожиданный спаситель стоял и смотрел на Охотникову. Тоже в черной маске. Автомат держал наготове, но не стрелял. От дула вверх струился легкий дымок. Они смотрели друг на друга и не произносили ни слова. Как говорится, он и она и ночная тьма.
В гостиную ворвались боевики Баранова. Они без предупреждения открыли шквальный огонь из автоматического оружия.
Человек-тень едва успел спрятаться в примыкающем к гостиной зимнем саду.
Очереди разрывали тонкие гипсолитовые стены и хрупкое стекло, срезали, словно бритвой, верхушки карликовых пальм и других миниатюрных экзотических деревьев. Охотникова кричала им сверху, но ее голос заглушали вопли, исходившие из луженых нарезных металлических глоток.
— Прекратить огонь, хватит! Отбой!
Вдруг все затихло, но не по ее приказанию. Словно фрагмент своеобразной музыкальной пьесы затих, повинуясь магической палочке дирижера.
Все было гораздо проще. Обоймы истощились. Пока перезаряжали, она спустилась к ним, увидела Сергея. Не оглядываясь, ступила на разбитое стекло. Хруст под ногами такой, словно ступаешь по только что выпавшему снегу.
У нее была твердая уверенность, что бояться выстрела без предупреждения не стоит.
В грудах поваленных растений распласталась человеческая фигура, мужская. Мужчина тяжело дышал, отплевываясь кровью и зажимая раны. Женя осторожно стянула с него маску, глаза его почти потухли.
— Не ждали нас, а мы приперлися, — пошутил Игорь Мезенцев.
Двое парней подняли Мезенцева на руки и, отнеся в гостиную, уложили на диван. Я перевязала раны и, как могла, на время остановила кровотечение.
Попросила Сергея вызвать «Скорую». Он отошел в сторону и подозвал к себе великана с орлиным носом. Странно, я до сих пор не поинтересовалась, как его зовут. Баранов продолжал отдавать какие-то распоряжения, какие именно, я слышать не могла.
— Вызвать «Скорую», Сергей Александрович? — спросил Аслан.
— Подожди, не торопись, — остановил его Баранов. — Лучше принесите целлофан какой-нибудь, что ли, а то он диван кровью запачкает.
Чеченец ушел, косо посматривая на меня.
— Послушай, Сергей. Он долго не протянет, — сообщила я ему, оставив Игоря одного.
— Да? — спросил Сергей, соображая, что делать дальше. — Тогда срочно достаньте видеокамеру. Я знаю, у старика где-то была такая… на штативе, полупрофессиональная, — говорил он, помогая себе руками и смешно жестикулируя.
— Зачем это? — не догадалась я сначала.
— Сейчас узнаешь, — успокоил Баранов. — Лучше поскорее найдите то, что я прошу.
Мезенцева кое-как усадили на диван, осторожно и бережно, чтобы он раньше времени не отдал богу душу. Установили камеру, подключили выход к телевизору. После включения на экране появилось изображение Мезенцева. От большой потери крови он был мертвенно-бледен и тяжело дышал.
— Сюда говорить? — указал Игорь пальцем в объектив камеры.
— Сюда, — раздраженно ответил Сергей, — и если можно, то побыстрее.
— Сигаретки не найдется? — Мезенцев обвел всех своим тусклым отсутствующим взглядом.
Сергей достал из пачки сигарету. Игорь зажал ее зубами, прикурил из рук Баранова, глубоко затянулся и выпустил облако дыма, густого, как сметана.
— С чего же начать… — Он немного помолчал. — Наверное, в первую очередь следует представиться. Мезенцев Игорь Валерьевич. Бывший сотрудник ГРУ, закончил службу в разведке в чине капитана. — Он прислонил ладонь к виску, отдавая честь по уставу. — Остался на улице практически без средств к существованию. Гол как сокол. Мафия потирала ручки, сладко облизываясь. Я попался, как муха на липучку. Прошу вас, только не жалейте меня, — пытался шутить Игорь, еще раз затянулся, наслаждаясь вкусом табака. — Наркотики, большие поставки, я сопровождающий. Надо же было так вляпаться. И вот я уже отдыхаю и плюю в потолок тюремной камеры. Спецслужбы тогда были отданы на заклание. Просто повели на костер, и никто за меня не вступился бы. — Мезенцев докурил, ему поднесли пепельницу, и он загасил окурок. — Но тут государство протрубило тревогу, и о нас снова вспомнили. Предложили играть в команде. Выбор у меня был небольшой, и я согласился. Не хотелось гнить на нарах, знаете ли.
Кто-то попадал туда, потому что, как я, например, не имел альтернативы, кого-то шантажировали, а кто-то очень любил деньги. Самым большим интернационалистом из нас всех был, конечно, Кононов. Его устраивала валюта любых цветов. Хруст свеженьких банкнот приятно ласкал слух…
— Нельзя ли сразу перейти к основной части? — торопил Мезенцева Сергей и предупредил. — У нас здесь не литературный кружок.
— Нет проблем, хозяин-барин, — процедил Игорь, теряя сознание. Я испугалась, но он вновь пришел в себя и продолжил: — Много обанкротившихся государственных предприятий было отдано в частные руки. Как следствие, неизбежное проникновение туда криминальных структур. Да и сравнительно честные бизнесмены их не устраивают. — При слове «их» Мезенцев поднял указательный палец и ткнул им вверх. — Излюбленная мера государства, простая, но убойная — создание карательного отряда. Прикрытие — частное охранное агентство. Ручаюсь, что здесь не обошлось без участия верхушки ФСБ.
Насчет Москвы не знаю, и поступало ли оттуда распоряжение — тоже. Просто понятия не имею. — Игорь замолчал. Говорил он, выбиваясь из последних сил.
— Это все? — задал вопрос Баранов.
— Операция носит название «Боевой бумеранг». Теперь все, — договорил Мезенцев и в изнеможении повалился на диван.
Я подбежала к нему. Мой последний боевой товарищ умирал у меня на руках.
— Где же «Скорая», Сергей? — крикнула я. — Ей давно уже пора появиться.
— Извини, вылетело как-то совсем из головы. Я сейчас же этим займусь. — Баранов позвал своего новоиспеченного приближенного. — Аслан!
Разочарование — самая страшная вещь в мире. Разочарование в близких людях страшнее во много раз. Я до сих пор помню тот поворотный момент в наших с Сергеем отношениях. Никогда бы не подумала, что он может оставаться равнодушным в такой ситуации. Но старалась больше не думать об этом.
Щелкнул выключатель камеры, как затвор снайперской винтовки. Видеокиллер Баранов вынул кассету и смотрел на нее так, словно у него в руках было оружие против вселенской несправедливости и всеобщего зла.
— Мы держим этих говнюков за жабры, — сказал он. — У нас есть документы, есть свидетели и непосредственные участники представления.
Игорь сжал мою руку. Изо рта лилась бурая жидкость — кровь. Он попытался что-то сказать, и у него получилось.
— Женя, — подозвал он. Зрачки его остекленели и устремились в пустоту, — у нее черные, как смоль, глаза…
Наверняка это был бред, но все же я переспросила:
— У кого, Игорек?
— У смерти… — С последними словами вылетела душа.
Он замер, как в трескучий мороз замирают на лету застывшие птицы.
— Оставь его. Врач ему больше не нужен, а нужен хороший патологоанатом, — определил Баранов, — с этим в наши дни все гораздо легче. Уйти от ответственности ничего не стоит. Они нарушили пределы чужой собственности, покусились на жизнь, попортили имущество…
Я не стала отвечать, только посмотрела ему в глаза. Баранов понял, что ведет себя вызывающе, отвернулся и ринулся отдавать распоряжения своей охране. Пришло время привести тут все в порядок…
Только что приготовленный кофе томился в чашках, испаряя в воздух густой туман и дожидаясь с нетерпением того момента, когда с удовольствием обожжет желудок очередному гурману. За наслаждение надо платить, об этом вам скажет любой кулинар.
Они сидели в гостиной и о чем-то оживленно беседовали: тетя Мила и ее, наверное, самый близкий и душевный друг в этом по-стариковски ворчливом городе — Александр Анатольевич Котов.
Как давно это было и в то же время как недавно! Когда-то учились вместе в юридическом институте. Готовились непременно к адвокатской карьере. Хотели опровергнуть сложившийся стереотип продажного капиталистического адвоката, которому все равно на кого работать, лишь бы платили хорошо. Такое могло быть где-нибудь на Западе, но только не у нас, в стране развитого социализма. Одним словом, боевые студенческие годы.
Но после окончания каждый пошел своей дорогой. Александру повезло, как всегда, он попал по распределению в Москву. Столица не вскружила головы юному провинциалу, не смешала с грязью, задавив своей холодной мощью. Карьера его стремительно шла в гору.
Комсомольца Котова заметил один средней руки сотрудник Комитета государственной безопасности, его протекция помогла молодому человеку, отлично подкованному в партийных дисциплинах, продвигаться по службе.
Вскоре коммунист Котов в качестве оперативного работника отправляется в первую заграничную командировку. Умелое ведение агентурной деятельности приносит свои плоды. Это удачные вербовки, перевербовки иностранных агентов и просто специалистов оборонных предприятий. На его счету также несколько добытых ценой неимоверных усилий секретных документов с заводов Западной Германии. Затем он начальник одного из отделов, занимающегося контрразведкой. Внутренние проблемы и противоречия государства как никогда ясно встают перед его глазами.
