- Негодяй!
- Она, конечно же, путешествовала под чужим именем, Колорадский Жук наверняка снабдил ее фальшивыми документами на случай непредвиденных осложнений. Она знала, когда Анри поедет в Рим, и у нее было достаточно времени, чтобы подготовиться к своей поездке. При первом же опросе в аэропорту вспомнили высокую брюнетку, которая в то утро вышла из самолета. Ей крышка, Тиберий. Ей крышка.
- У вас нет доказательств!
- Я несколько раз и подолгу допрашивал привратницу. Она проверила оба устройства, автоматически включающие освещение. Заданное им время соответствует времени преступления. Так что Лаура Валюбер допустила небольшую оплошность. Кроме того, когда утром привратница решила прибраться в гостиной, она заметила, что огонь в камине не был погашен, а ведь мадам Валюбер обычно гасит его каждый вечер. И наконец, соседи из дома напротив не слышали, чтобы вечером к дому подъезжала машина, зато они утверждают, что на следующий день, примерно без четверти двенадцать, явственно слышали, как одна машина плавно затормозила на аллее. В ту ночь Лауры не было во Франции.
- Нет! Вы идете по ложному пути. Если она решила его убить, зачем для этого таскаться в Рим? Гораздо проще было бы убить его в Париже, сразу после того, как она прочла отчеты детектива, разве не так?
- Пораскинь мозгами, Тиберий. В Париже у нее не было бы возможности обеспечить себе такое великолепное алиби. Просто-таки железное алиби, перед которым все сняли шляпу, - все, кроме меня. Нет, ей надо было выждать, когда они оба окажутся в Риме. Говорю тебе, ей крышка.
- И вам это безразлично? - выкрикнул Тиберий.
- Ну, не совсем. До некоторой степени.
- Но вы все же довольны, верно?
Валанс пожал плечами.
- Рано или поздно мифы должны рушиться, - сказал он.
- А почему?
- Не знаю.
Ришар Валанс поднял глаза. И увидел перед собой лицо Тиберия, искаженное неподдельной душевной болью. Молодой человек поднял руку и с силой ударил Валанса по щеке. Затем Валанс увидел, как он пошатнулся, повернулся к нему спиной, побежал со всех ног и вскоре растворился в наступающих сумерках. Что он теперь мог сделать, император Тиберий?
Валанс поправил галстук, одернул пиджак. Стало прохладно. Он вспоминал искаженное болью лицо Тиберия и жалел, что так получилось. Тиберий ведь прекрасно знал, что Валанс был прав. Он даже не защищал Лауру по-настоящему - так, для порядка. Тиберий знал про Габриэллу, знал про Колорадского Жука, возможно, знал даже, что во время предыдущей поездки в Рим Лаура заметила слежку. Вот почему он так заволновался, когда узнал, что Валанс подключился к расследованию, вот почему постоянно следил за ним, чтобы не подпустить его к Лауре. Но это не помогло, скорее, наоборот, повредило ей. Валанс решил больше обо всем этом не думать. Пора было заканчивать. Надо зайти к Габриэлле и побеседовать с ней. Сейчас только десять вечера, она, конечно, еще не легла спать. И он неторопливо зашагал к ее дому, не обращая внимания на проносящиеся мимо такси.
Габриэлла была не одна. Ах да, вспомнил Валанс, сегодня же пятница. И рядом с Габриэллой стоял монсиньор Вителли, рослый и суровый. Он стоял, скрестив руки на груди, и не переменил позы, когда в комнату вошел Валанс.
- Отсюда только что вышел Тиберий, месье Валанс. Он искал Лауру, - сказал епископ.
- Стало быть, он передал вам наш разговор?
- Да, в двух словах. Это отвратительно.
- То, что мадам Валюбер убила своего мужа?
- Нет. Это вы отвратительны. Если не ошибаюсь, вас прислали сюда для того, чтобы вы замяли дело? И доложили о ваших выводах непосредственно министру?
- Верно.
- Значит, вы решили рискнуть карьерой?
- Возможно.
- Ради женщины?
- Нет. Ради истины. По-моему, это ясно, разве нет?
- На мой взгляд - не очень. А как на твой взгляд, дорогая Габриэлла, с этим человеком все ясно?
Лицо Габриэллы выражало глубокое сомнение, и Валансу показалось, что эти двое ломают комедию, чтобы вывести его из равновесия. Оба держались с насмешливой невозмутимостью, которой он от них не ожидал.
- Это же очевидно, - сказал епископ, обращаясь к Габриэлле и как будто забыв о присутствии Валанса. - Этот человек ставит под угрозу свою карьеру не ради истины. Истина - всего лишь слово, оно ничего не стоит. Конечно же, он ставит под угрозу свою карьеру из-за женщины, ради того, чтобы полюбоваться ее гибелью, ради того, чтобы подтолкнуть ее к гибели собственными руками. Это старо как мир. «Увидеть, как последний римлянин испускает последний вздох, знать, что я один этому виной, и умереть от наслаждения» - или что-то в этом роде. Он хочет уничтожить эту женщину и уже не в силах побороть в себе желание уничтожить ее. По сути, Габриэлла, этот человек уже не контролирует себя. Он стал игрушкой собственных страстей, он как дерево, унесенное рекой в половодье. Он не в себе, хотя с виду и не скажешь. Бывают люди, у которых это не проявляется внешне. Во время нашей второй встречи в Ватикане он уже был таким, как сейчас, неестественно бледным и молчаливым. Когда глядишь на его лицо, словно видишь бурлящие грозные воды, которые вот-вот зальют берега, и в то же время - начинающийся отлив. Не правда ли, месье Валанс, это раздражает, когда два человека начинают обсуждать вас, как если бы вас тут не было?
- Мне все равно, - сказал Валанс.
- Ну разумеется. Видишь, Габриэлла, этого человека ничто не задевает. У него весьма необычный и в конечном итоге привлекательный склад характера. Но его история проста, как все великие истории. Надо ли ее рассказывать?
- Разве ваша сутана дает вам право с такой бесцеремонностью рассуждать о других, монсиньор? - спокойно спросил Валанс, наливая себе выпить.
- Нет, не сутана, а долгие часы, которые я за мою жизнь провел в исповедальне. Вы не представляете, до чего однообразно то, что там слышишь. Все говорят об одном и том же.
- Если вы так легко читаете в сердцах этих простых людей, монсиньор, то для вас, конечно, давно уже не секрет, кто убил вашего друга?
Епископ нахмурился и не сразу ответил.
- Думаю, да. Но не уверен, смогу ли я однажды произнести это вслух. Сегодня утром я пришел к вам за советом, но вы даже не соизволили принять меня, так захватила вас эта простая история, так неудержимо несла вас разлившаяся река. В конечном счете мне повезло: если бы утром я попал к вам, то мог бы разоткровенничаться, и сейчас мне пришлось бы очень пожалеть об этом. Потому что я больше не удостаиваю вас доверия, я вижу, что вы неотвратимо приближаетесь к бездне, и я жду, да, жду вашего падения. Разлив, половодье. И падение в бездну.
- Странно слышать такие слова от епископа.
- На мой взгляд, вам только это и осталось: пасть, а затем возродиться.
- Давайте лучше поговорим о падении Лауры Валюбер. Что вы думаете о ее фальшивом алиби?
Епископ равнодушно пожал плечами.
- Всем людям, - сказал он, - рано или поздно приходится лгать, чтобы провести ночь вне дома. Но совершенно необязательно при этом совершать убийство. Возможно, Лаура собиралась встретиться с другом.
- С любовником, - поправила его Габриэлла. - Возможно, мама собиралась встретиться с любовником.
- Видите, - с улыбкой произнес Вителли, - девочка со мной согласна.
- Значит, и вас она заворожила, и вас заморочила. А как насчет денег? Где она берет деньги на содержание дочери? Неужели вы не задумывались об этом?
- У грабителей, - сказала Габриэлла, с трудом сдерживая смех.
Епископа эта сцена явно забавляла. Валанс крепко сжал стакан, который держал в руке.
- Мама каждый месяц приносит мне деньги, - нараспев произнесла Габриэлла.
- Которые получает от Колорадского Жука за провоз краденого, - уточнил Валанс.
- Разумеется. Но мама сама не ворует. Она только вывозит краденое, чтобы прокормить дочь. Скоро с этим будет покончено, я нашла работу, хорошую работу. А что ей оставалось делать, ведь Анри не хотел, чтобы она работала. Считал, что для него это было бы позором. А Колорадский Жук - отличный парень. Он тут всю сантехнику починил.
Вителли по-прежнему улыбался.
- Вам смешно, монсиньор? Вы покрываете преступников, и это вас нисколько ни беспокоит?
- Месье Валанс, Лаура никогда не просила меня следить за ее нравственностью, полагая, что справится с этим сама. Она лишь доверила мне свое дитя.
- Мама не выносит, когда кто-то пытается корректировать ее представления о морали, - пояснила Габриэлла.
- Лаура Валюбер участвует в сбыте краденого, она лжет, она растит дочь на деньги, полученные от преступной группировки, - и ее друг епископ закрывает на это глаза, а ее дочь находит это забавным. Но во всей этой истории отвратителен один только я, так получается?
- Да, примерно так, - сказала Габриэлла.
- Значит, судьба матери вас не волнует?
- Нет, почему же. Ее судьба волнует меня с тех пор, как вы стали проявлять личную заинтересованность в этом деле. Вы так надавили на Тиберия, что у него сдали нервы, он выскочил отсюда как ненормальный. Тиберия легко вывести из себя, когда речь заходит о маме, он сразу теряет голову. Он - но не я. Потому что я знаю: вам никогда не одержать над ней верх. Она посмотрит на вас, засмеется или, быть может, заплачет - и пойдет дальше, а вы, бросившись на нее с размаху, расшибете голову о стену.
