— Успеем. Они короткие.
Мне вдруг стало легко-легко, и голова совершенно прошла. Мы выехали в знакомую часть города. И тут у меня зазвонил телефон — пришло сообщение. Я нажала на «ОК», чтобы его получить…
Головная боль моментально вернулась, в висках застучало. Сообщение было от погибшего бизнесмена Кирюхина. «Не стоит впутывать посторонних, — прочитала я — твердая почва окончательно уходила из-под ног. — Встретимся через час в…»
Машину тряхнуло, телефон вылетел из руки, упал на пол и завертелся волчком. Яркие огни супермаркета, мимо которого мы проезжали, напоследок осветили салон машины, и все погрузилось в полную темноту.
— Да очнись же ты! — услышала Полина искаженный отчаянием голос Виктора.
Она открыла глаза — полная темнота, никакого просвета — видение кончилось. Виктор рядом озабоченно сопел.
— Ну, слава богу! Как ты меня испугала!
От того, что ситуация полностью повторялась, ей стало не по себе и возникло предчувствие, что теперь, с этой минуты повторения будут возникать вновь и вновь. Привычным для Анны жестом Полина поправила челку, вспомнила, что постриглась и никакой больше челки нет, вспомнила, что жест этот чужой. И опять все было в точности, как в прошлый раз. Тогда она избавилась от Анниных привычек и жестов, перебив их своими. Сейчас, назло повторениям, ничего такого она делать не будет.
— Со мной все в порядке, — сердито пробормотала она. — Ты опять перебил меня на самом интересном месте. Представляешь, Кирюхин послал ей сообщение.
— Кирюхин? — рассеянно переспросил Виктор, думая о чем-то своем и слегка позванивая чем-то — цепочкой браслета, догадалась Полина.
— Дай мне, — она протянула руку, но Виктор вдруг вскрикнул и отскочил.
— Нет!
— Почему? — не поняла Полина. Голова все еще была как в тумане, звуки доносились до нее, словно сквозь ватное одеяло.
— Я понял, в чем дело! Все дело в нем, в этом браслете! Ты впадаешь в эти ужасные обмороки, когда соприкасаешься с ним. Но больше этого не будет!
Полина услышала, как Виктор открывает сейф, швыряет браслет и захлопывает железную дверцу.
— Все! — удовлетворенно проговорил он.
— Глупо! — возмутилась Полина. — С чего ты взял, что браслет — проводник моих видений?
— С того, что и в прошлый раз, и сейчас ты держала его в руке, а когда я его у тебя забирал, сразу же приходила в себя.
— Ну… не знаю, — неуверенно сказала Полина, — раньше такого не было. Видения никогда не приходили через предмет. Хотя… Может, ты и прав. Все происходит не так, как обычно.
— Вот именно! Не так! Раньше никаких обмороков с тобой не случалось. И теперь больше не будет!
— Но как же мы станем вести наше расследование? — обиженно спросила Полина.
— Как все нормальные детективы. Опираясь на реальные факты, а не на видения…
— Раньше ты совсем по-другому относился к моим видениям, раньше ты им верил. Раньше…
— Раньше никаких обмороков не было. Ты просто не видишь, как это выглядит со стороны…
— Ты, наверное, забыл, — сдерживая гнев, спокойно проговорила Полина, — что ни со стороны, никак я видеть ничего не могу!
— Ну, Полина…
— И только, когда приходят видения, — перебила она его, — я становлюсь нормальным человеком.
— Прости, я не хотел тебя обидеть! Но так нельзя! — Он попытался ее обнять, но она его оттолкнула. Некоторое время они молчали, обиженные друг на друга. Полина услышала, как Виктор прошел к окну, резким движением распахнул раму, чиркнул зажигалкой, почувствовала запах дыма и почему-то рассердилась на него еще больше. В сущности, он никогда ее не понимал, да и не мог понять, этот, до мозга костей реалист, прагматик. Да, наверное, никогда и не любил, только думал, что любит, придумал себе эту любовь. Они совершенно разные люди… Да, он о ней заботился, старался сделать ее ущербную жизнь по возможности комфортной. Но заботиться и любить — вещи разные. Вот если бы с ней не случилось этого несчастья, если бы она не попала тогда в аварию, оставалась бы той, прежней, здоровой, нормальной, без всяких видений, тогда, возможно, он и смог бы ее полюбить по-настоящему, а в таком состоянии для него она непосильная обуза. И этот его чертов дым ужасно раздражает. И сам Виктор ее просто бесит. И никогда у них ничего не получится. И…
— Ну, что, выпьем чаю? — весело спросил Виктор — этот раздражающий ее сигаретный дым смог его успокоить. А она и забыла, что накрыла на стол. Это было так давно…
— Чаю? — переспросила Полина, машинально придвинула к себе чашку и сделала глоток. Чай был очень горячим. Как странно! Она успела прожить целые сутки жизнью Анны, а чай так и не остыл.
— Не зря же ты все так красиво приготовила? — ласковым тоном сказал Виктор и придвинулся ближе к столу — Полина услышала, как скрипнули ножки стула, проехав по полу. Он разговаривает с ней, как с ребенком, как Анна разговаривала с Федором. Ужасно неприятно! Ладно, Федор, тот действительно вечный ребенок, но она-то вполне взрослый человек! — Ну хватит дуться, Полинка!
Полина ничего не ответила, взяла бутерброд с тарелки и молча начала его жевать. Обида на мужа никак не желала проходить. А он, поняв, что растормошить ее не сможет, сделал вид, что все в порядке, — заговорил о деле.
— Представляешь, я так ничего и не смог узнать. Обзвонил все, что возможно, ни один факт не подтвердился. Получается, что никакая рок-группа у нас ни в прошлом месяце, ни в этом на центральном стадионе не выступала, об интервью с бизнесменом Кирюхиным в газетах слыхом не слыхивали, сотрудницы их не пропадали, все Анны, а также Жанны, Марианны и прочие журналистки на месте или в отпуске, реабилитационного центра «Солнышко» в городе не существует, так же, как сети магазинов «Купи». О гибели бизнесмена Кирюхина ГИБДД ничего не известно.
— Да! — встрепенулась Полина. — Судя по всему, Кирюхин не погиб. Он послал Анне сообщение. Я же тебе говорила. Но, — она в задумчивости отложила бутерброд, передвинула опустевшую тарелку на середину стола, — по ГИБДД проходить должен был. То есть точно проходил. Анна звонила одному своему знакомому из пресс-службы, чтобы узнать подробности аварии.
— Ну, не знаю. У меня тоже есть в этой системе кое-какие связи. Так вот, связи мои об этой аварии не слышали. Значит, ее не было.
— Была. Связи твои ошибаются. Анна…
— Но может быть, это Анна твоя ошибается?
— Анна, — проигнорировав его замечание, с нажимом продолжала Полина, — узнала об этой аварии из двух совершенно различных источников: от начальника охраны Бориса Сергеевича и от своего знакомого из пресс-службы. Кроме того, она сама ездила на место аварии.
— И что?
— Ну… — Полина на секунду растерялась: в воспоминаниях Анны этот эпизод был как-то неясен, она не ездила с Анной, а вернее, в качестве Анны, на место аварии, не видела следов трагедии. — Если есть место аварии, значит, была и сама авария, — сердито сказала она. — Но суть не в этом. Кирюхин, которого считают погибшим, послал Анне эсэмэс-сообщение. Он жив, понимаешь? Анна думала, что его убили, подстроив аварию, но получается, что это он что-то подстроил.
— Если, конечно, вообще существовал на свете, — не удержался Виктор. — Странно, что о нем, кроме твоей Анны, никто ничего не знает. Впрочем, как и обо всем остальном. Ни один факт из ее воспоминаний не подтвердился, ни одно название.
— Да нет. Одно название мне хорошо знакомо, да и тебе тоже. Плавучее кафе «Нептун». Его все знают. Анна там встречалась… — Полина немного помолчала, обдумывая какую-то мысль: — Вероятно, она там встречалась с Федором Ривилисом, когда-то осенью, и эта встреча для нее чем-то была важна. Но потом, — она опять помолчала. — Потом эта встреча и другая, более поздняя, в ее воспоминаниях соединились в одну.
Полина рассказала Виктору о своем последнем «путешествии», хоть все еще была на него обижена. Сначала говорила словно через силу, потом увлеклась собственным рассказом, переживая воспоминания Анны заново. Он слушал внимательно, не перебивая, но его молчаливое внимание Полина воспринимала как недоверие и то и дело начинала что-то доказывать, будто он возражал.
— Ну да, в ее воспоминаниях постоянная путаница. Сидела за компьютером, смотрела на картинку с видом на озеро, и вдруг оказалось, что она уже гуляет там. Согласна, это выглядит странно.
— Странно, — подтвердил Виктор и, не удержавшись, хмыкнул.
— Тут важно понять, когда у нее возникла эта путаница: во время событий или потом, позже, в ее предсмертных воспоминаниях. А я пока понять не могу. Просто это очень разные вещи. Если при жизни, ну то есть во время событий, у нее возникали такие странности восприятия, — значит, с ней самой было тогда что-то не так. А если путаница возникла в сознании умирающей, — это совсем другое. У людей в таком состоянии часто происходят накладки. Они не могут понять, как и почему оказались в том или ином месте, что с ними происходит, думают, что продолжают жить обычной жизнью, и пугаются, когда замечают, что все не так. Но одно я знаю точно: лишних, ненужных воспоминаний между жизнью и смертью не бывает, все они очень важны.
