– Привет, Толя! Как дела? – Голос принадлежал лучшему другу незадачливого стрелка, инспектору по делам несовершеннолетних, старшему лейтенанту Валентине Андреевне Глушенковой.
– Отвратительно! – сварливо признался Панфилов, присматриваясь к обнажившемуся после последнего выстрела дулу своего оружия.
– Думаешь, дуло криво? – насмешливо полюбопытствовала коллега.
– Я уж не знаю, что и делать, – пожаловался Анатолий. – Вроде бы делаю все правильно, но никак не могу выбраться из сорока очков за пять выстрелов. А у тебя, кстати, какой результат?
– Ты по сравнению со мной просто снайпер! У меня всего тридцать три очка. Еле-еле до нормы дотянула. Я вообще-то не очень люблю оружие…
– Знаю, знаю… Тем не менее это не мешает тебе каждый год укладываться в норму.
– Просто везение!
– Так ли?…
– Так, так, можешь не сомневаться… Но скоро, думаю, этому везению придет конец. Говорят, что в следующем году зачет будет уже из двух мишеней.
– Как это из двух?
– Очень просто. Вместо одной статической круглой мишени будем выстреливать еще одну – динамическую!
– А если попроще? – улыбаясь, попросил капитал Панфилов.
– А если попроще, то со следующего года вводится новый зачет – стрельба по движущейся мишени «бегущий кабан». Что это за «кабан» такой и куда, собственно, он бежит, можешь не спрашивать: я об этом не имею ни малейшего понятия. Однако название мне лично очень не нравится!
– Мне тоже, – кивнул Анатолий.
– Эх вы, темнота! – прозвучал голос за их спинами.
Обернувшись, друзья обнаружили «персону, особо приближенную к императору», а точнее к начальству, – лейтенанта Хвощева. Уж в том, что тот наверняка знает, что это за «кабан» такой и с чем его едят, сомневаться не приходилось.
– Итак, «бегущий кабан», – лекторским тоном начал Хвощев, – это термин, используемый в траншейной стрельбе. Так называется движущаяся мишень в виде кабана в натуральную величину. Мишень двигается влево и вправо, появляясь в обзоре стрелка с периодичностью в пять секунд, за которые нужно успеть прицелиться и произвести выстрел…
– А не лучше кабана заменить человеческой фигурой? – осторожно поинтересовался капитан Панфилов.
– Стандарт есть стандарт, – ответствовал Хвощев, значительно подняв палец, радуясь, что сумел ответить так коротко и емко. – Разве с утвержденными кем-то стандартами поспоришь? – продолжал он развивать свою мысль. – Нет, с ними только надо смириться. Станем отрабатывать стрельбу на кабане… Ну, вы отстрелялись? Уступите место человеку…
Анатолий Панфилов и Валентина Глушенкова вышли из тира.
– Надеюсь, нам перед новым зачетом дадут немного потренироваться? – сказала Валентина Андреевна.
– Должны, наверное! Хотя лучше бы и не давали…
– Почему?
– Представляешь, какой потом придется писать отчетище о расходе боеприпасов! – заметил Анатолий.
– Это точно. Я об этом не подумала… Кстати, об отчетах! Ты уже сдал свой квартальный?…
– Еще вчера, – ответил Анатолий. – А ты?
– Нет еще… Никак не могу совладать с новой формулой, по которой нужно подсчитывать процент раскрываемости… И кто ее только выдумал, что за Лобачевский такой?
– Понятия не имею, – усмехнулся Анатолий. – Слышал, что эту формулу позаимствовали у французских полицейских.
– Ну и ну! Неужели и у французов практикуется подобный маразм!
– А чего ты разволновалась насчет этой формулы? У тебя наверняка, как обычно, процентов девяносто пять – не меньше, а то и все сто. Тут и подсчитывать нечего!
– Это тебе только кажется… Знаешь, сколько у меня нераскрывашек?
– Сколько?
– Много…
– Ну сколько – много?
– Три!
– О! – воскликнул Анатолий. – Целых три! Вот это цифрища! Просто кошмар какой-то! Как ты после этого можешь смотреть в глаза своим коллегам?
– Ты иронизируешь?… А у тебя сколько нераскрытых дел?
– Десять. На мне висит целая десятка. По инструкции начальству уже давно пора объявлять мне «служебное несоответствие» или вообще выгонять из органов.
– Не прибедняйся, – ободряюще похлопала друга по плечу Валентина Андреевна. – Все прекрасно знают, что нераскрытых дел у тебя столько из-за того, что все самое трудное поручается расследовать именно тебе. Ты же у нас, так сказать, флагман борьбы с преступностью. Так что неси свой крест достойно, флагман!
– Все шутишь, – проворчал капитан Панфилов, – а мне, если честно, не до шуток, так замучил этот шлейф нераскрывашек за спиной… Одно убийство вообще с прошлого года на мне висит, и высокое начальство не забывает за него периодически проедать кусок плеши. Нет бы дело другому следователю передать, раз не справляюсь!
– А что за убийство?
– Да ты его наверняка прекрасно помнишь… В сентябре прошлого года на проспекте Победы возле собственного подъезда был расстрелян некий Альфред Жукинс, бизнесмен, меценат и все такое прочее… Кто-то разрядил в этого Жукинса всю обойму из пистолета ТТ. Естественно, что никто ничего не видел и не слышал. В общем, типичная заказуха.
– Так чего от тебя начальство требует? – вскинулась Валентина Андреевна. – Подобные преступления, как правило, вообще не раскрываются, а ты, насколько я знаю, довольно далеко в нем продвинулся…
– Продвинулся! Ни черта я не продвинулся. Хотя поначалу дело шло как по маслу. И подозреваемые были, и мотивы, но со временем все лопнуло словно мыльный пузырь!
– Почему?…
– Потому что и подозреваемых, и мотивов было слишком много! Жукинс имел столько врагов и недоброжелателей, что «заказать» его могло, как минимум, человек пятьдесят.
– Ладно, не грусти, – посочувствовала Валентина Андреевна. – Все наладится, вот увидишь! Не мне тебе говорить, что подобные преступления только с помощью ума, опыта и знаний раскрыть невозможно. Нужен еще его величество случай, везение! Кто-нибудь когда-нибудь да проколется. Потеряет осторожность и обязательно проколется. С твоим терпением и вниманием к мелочам есть все шансы на успех. Наверное, поэтому высокое начальство и не забирает у тебя это дело. Оно прекрасно понимает, что вряд ли кто-то, кроме тебя, с ним справится!
– Ты пролила мне бальзам на душу! Спасибо! Вот только что мне с этим проклятым процентом раскрываемости делать? Может внести в формулу несколько новых значений – терпение и внимание, например?
– Да ну его, этот дурацкий процент! – махнула рукой Валентина Андреевна. – Давай на сегодня забудем о нем. У меня на вечер есть неплохая программа!
– Что за программа?
– Программа под кодовым названием «напиться и забыться».
– Хорошая программа, – одобрил Анатолий. – А каков повод?
– Повод замечательный. Вспомни, какой сегодня день?
– Вторник.
– А число?…
– Девятнадцатое, кажется…
– Не кажется, – засмеялась собеседница. – А совершенно точно – девятнадцатое. А теперь вспомни, что ты делал в этот день ровно год назад?
В течение нескольких секунд следователь Панфилов копался в архивах своей памяти, пытаясь извлечь оттуда хоть какие-то воспоминания о событиях годичной давности, но, так ничего и не вспомнив, сдался:
– Не помню.
– Эх ты! – покачала головой Валентина Андреевна. – Ровно год назад ты сидел в элегантном костюме с бабочкой в грузинском ресторане и, надрывая голосовые связки, орал «горько»!
– Не может быть! – схватился за голову Анатолий. – Как я мог забыть! Как мог забыть о том, что ты уже год замужем! Нет мне прощения!
– Это точно – нет! Хотя, если честно, я сама чуть не забыла о годовщине. Мой внимательный Аркадий напомнил мне об этом знаменательном событии прошлым вечером.
– М-да, с мужем тебе повезло… Аркадий – мужик что надо! Как, кстати, у него дела?
– Вечером сам спросишь его… Ждем тебя в «Зоопарке» в восемь.
– В «Зоопарке»? – удивился Анатолий. – Решили отметить на широкую ногу? И много будет приглашенных?
– Кроме тебя, еще три человека.
– Вот как… И кто же эти персоны, позвольте узнать?
– Две персоны тебе хорошо знакомы – Сергей Барсов и его супруга – Тамара…
– А третья? – спросил Анатолий, почуяв неладное.
– А третья – это сюрприз! – услышал он ответ, подтверждающий его дурные предчувствия.
Вот уже несколько раз ему говорили о существовании очень красивой женщины по имени Людмила. Помимо того, что та была красива и являлась дво-юродной сестрой мужа Валентины Аркадия, она, со слов последних, обладала еще целым набором умопомрачительных достоинств. Валентина Андреевна давно мечтала сократить холостяцкий стаж капитана Панфилова и познакомить его с «женщиной со всех сторон положительной и красивой».
– Значит, придется облачаться в костюм, нацепить галстук, – не скрывая уныния, произнес Анатолий.
– Ты сама догадливость!
– А может быть, как-нибудь…
– Нет, нет и нет! – решительно возразила собеседница. – Даже не думай о том, что можно не приходить! Я с тобой потом здороваться не буду!
