– Та-ак, – протянула я, – значит мы на верном пути. Хорошо, Маркелова с Ганке я вам отправлю, завтра встречайте. Только будьте осторожны! Помни, вы не в Тарасове. Ваши лицензии там не действительны.
– Это я знаю.
– Вот и хорошо. Ты узнал, есть в доме Ждановых оружие?
– Жена говорит, что нет. Я думаю, завтра мы это узнаем точно.
– Кстати, какой адрес у Ждановых?
Алискер продиктовал адрес.
– Держи меня в курсе, докладывай обо всем.
Я положила трубку и вызвала к себе в кабинет Толкушкина, Ганке и Маркелова.
– Валера, – я начала с Толкушкина, – вот адрес Кабанникова, – я пододвинула календарь к краю стола, – переписывай. Я хочу, чтобы ты сегодня же с ним встретился. Если его не будет дома, жди хоть до утра, понял?
– Понял, – он согласно кивнул.
– Подожди, – остановила я собиравшегося уходить Толкушкина. – Меня интересует: сколько времени он знаком со Ждановой, как часто он с ней встречался, материально-денежная сторона их общения. Может, он неплохо информирован о семейной жизни Ждановой. Прощупай его также относительно мотивов – недавно он поссорился со Ждановой, подробней порасспроси на предмет недавнего пребывания в гостинице. Но самое главное – выясни, есть ли у него алиби на момент убийства, и если таковое, по словам Кабанникова, имеется, проверь его. Усек?
– Усек. – Лицо Толкушкина было внимающе-сосредоточенным.
– Ты у нас, кажется, подвязывался на ниве психологии? Думаю, тебе не составит большого труда вытрясти из Кабанникова необходимую нам информацию. Ступай, Валера.
Толкушкин развернулся на пятках и покинул кабинет.
– Так, а вам, – я посмотрела на Ганке, а потом перевела взгляд на Маркелова, – я предлагаю съездить в небольшую командировку.
Маркелов и Ганке переглянулись.
– Не волнуйся, Валентиныч, – иронично обратилась я к нашему замковых дел мастеру, – командировка не заграничная, речь идет всего-навсего о Пархоменске. Алискеру и Шурику срочно нужна ваша помощь. Поэтому завтра не позже шести утра вы должны будете выехать.
– Обыск? – спросил Ганке.
– Тебе, Валентиныч, нельзя отказать в проницательности. Но не исключено, что одним обыском вы не ограничитесь.
– Так что же, выходит, следы ведут в Пархоменск? – Маркелов вопросительно посмотрел на меня.
– С обстановкой Алискер познакомит вас на месте. Только у меня к тебе, Валентинович, маленькая просьба.
Ганке с интересом взглянул на меня.
– Какая?
– Алискер, конечно, парень с головой. Только в последнее время с ним случаются различного рода приключения…
– Вы имеете в виду женщин? – Ганке лукаво улыбнулся.
– Женщин. Присмотри там за ним, хорошо?
– Будет сделано. – Ганке шутливо отдал честь.
– Можете идти. И, Валентиныч, держите меня в курсе!
– Этого, Валентина Андреевна, вы могли бы и не говорить!
– Вадик, свистни мне Сергея. Видит Бог, я на некоторое время избавлю вас от «болдыревской осени».
Они вышли из кабинета.
– Валентина Андреевна, вызывали? – появился на пороге Болдырев.
– Заводи машину, мы едем в «Экспресс-Континенталь».
– Уже завожу, – Сергей устремился к выходу».
* * *
Бежевая «шестерка», за баранкой которой сидел Толкушкин, тормозя у светофоров и снова плавно трогаясь с места, двигалась в колонне автотранспорта. День склонялся к закату, небо постепенно приобретало бледно-малахитовый оттенок, солнце на глазах утрачивало свою силу, становясь ленивым и безучастным. Редкие блики пробегали по поверхности машин, вяло соскальзывая на пыльный асфальт дороги.
Валера уже ехал по улице Академика Иванова, внимательно следя за нумерацией домов. Наконец на темной табличке он увидел цифру «девятнадцать».
Въехав во двор, он быстро сориентировался относительно того, в каком подъезде находится сто сорок третья квартира, и, остановившись у пятого подъезда новенькой девятиэтажки, заглушил мотор.
На лавочках уже начинали собираться пожилые сплетницы. Проходя мимо их беспокойной стайки, Толкушкин не мог не заметить их недоверчиво-вопросительных взглядов, которыми они буквально изрешетили его лицо и фигуру. Открывая подъездную дверь, он затылком и спиной ощущал напряженно-застывшее ожидание этих пинкертонов в юбках.
Толкушкину не пришлось проверять лифт на «вшивость», как он выражался – квартира Качурина находилась на первом этаже.
Нажав на кнопку звонка, Толкушкин замер в ожидании. Через несколько секунд он различил за дверью чьи-то торопливые шаги и тяжелое дыханье.
– Кто? – опасливо спросил глухой мужской голос, тут же перешедший в надсадный сухой кашель.
– Мне нужен Евгений. Можно его увидеть?
– Его нет дома, – с трудом ответил мужчина за дверью, которого опять начал душить приступ кашля.
– А когда он будет?
– Понятия не имею, но думаю, не раньше…кха! кха!.. восьми. А зачем…кха! кха! кха!.. он вам нужен? – спросил он и снова стал надрывно кашлять.
– Меня зовут Валера Толкушкин. Я бы хотел поговорить с ним о нашей общей знакомой, Ждановой Марине.
Послышался металлический скрежет замка, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы хозяин мог рассмотреть Толкушкина, который поспешил принять смиренный, безобидный вид и состроить благонадежно-идиотскую рожу. Но составить себе представление о внешности незваного гостя тому помешал новый приступ истошного кашля.
– Вы – Качурин Илья? – полюбопытствовал Валера, стараясь в свою очередь узреть маячившего в узком дверном проеме скрюченного и трясущегося в кашле хозяина квартиры.
– Качурин, только я вас не знаю, – наконец сумел выговорить он и опять зашелся кашлем.
«Веселенькое общение!» – усмехнулся про себя Толкушкин.
– Можно мне у вас подождать Женю?
– Проходите, – не особенно охотно пригласил его Качурин.
Войдя в прихожую, Толкушкин смог наконец рассмотреть хозяина квартиры. Ему можно было дать лет сорок. Худой, длинный, с темными короткими волосами, плюгавой бородкой и узким лицом, чьи мелкие черты хранили отпечаток врожденной неопределенности и неприметности, он двигался как марионетка.
Лихорадочные, ломанные жесты Качурина и бьющая его дрожь могли навести на мысль, что он – любитель путешествий в миры Карлоса Кастанеды и Олдоса Хаксли времен «Врат восприятия». Однако, услышав его простудный кашель, Толкушкин засомневался в своем предположении.
– Только я вот…кха! кха! – Качурин как-то виновато посмотрел на Валеру.
– Ничего, ничего, – Валера прошел в гостиную и расположился на диване, покрытом видавшим виды пледом.
– Вроде тепло, окна, двери – настежь… кха! кха!
– Давайте-ка я вами займусь – вмиг почувствуете облегчение! – предложил Валера. – У нас в пионерском лагере врач была, мировая женщина! И специалист превосходный! Она в два счета всех вылечивала.
Задыхаясь он кашля, Илья бессильно рухнул в облезлое кресло.
– Ну, что-то вы совсем! Лишайник у вас есть? Это лучшее средства от кашля.
* * *
Оказав «первую медицинскую помощь» простуженному Качурину и с удовлетворением отметив про себя произведенный ей эффект, Толкушкин упулился в телевизор. Прошло не меньше двух часов, прежде, чем он услышал звук ключа, поворачиваемого в замочной скважине.
– Женька, – выдавил из себя Качурин, – что-то он сегодня рано.
– Можно считать, что мне повезло.
В комнату вошел выше среднего роста, довольно плотный мужчина. Его густые, зачесанные назад волосы, живые черные глаза, чувственные губы с тонкой полоской усиков над ними делали его похожим на колоритного героя пьес народного испанского театра. Одет он был с иголочки. Из-под ворота рубашки выглядывал черный в белый горошек платок.
– Добрый вечер, – он настороженно переводил красивые темные глаза с Качурина на Толкушкина.
– Это к тебе, – сказал Качурин и снова закашлялся.
– Меня зовут Валера, – Толкушкин поднялся с кресла и, сделав два шага навстречу Кабанникову, протянул ему руку.
– Евгений, – неуверенно произнес тот, – чем, собственно, обязан?
Рука у него была узкая и влажная.
– Нам нужно поговорить, лучше тет-а-тет.
– Может быть, вы все-таки объясните мне, в чем дело? – с вызовом спросил Кабанников, когда они присели на диване в соседней комнате.
«Надо с него сбить немного спесь», – подумал Толкушкин и, хлопнув его по плечу, сказал:
– Не волнуйтесь, господин Кабанников, если у вас есть алиби, неприятностей у вас не будет.
– Какое алиби, вы о чем? – испуганно произнес он.
– Позавчера, то есть во вторник, в гостинице «Русское поле» была убита женщина… – четко проговаривая слова, начал Валера.
– Ну и что? – нетерпеливо перебил его Кабанников, – я-то здесь при чем?
