— Зря ноги сбивали, — с досадой констатировал Барнаби. На площадке, к которой вели растрескавшиеся ступеньки, валялись груды засохших листьев и обломки веток. Ветер подогнал их к самой двери. — Кажется, эту дверь годами никто не открывал.
Огибая дом, Трой произнес полушутя:
— Нищие и торговцы — с черного хода.
Наконец они нашли второй вход. Топорно сделанная, плохо подогнанная дверь была из тех, которые обычно ведут к уборной во дворе, но другой не было, и Барнаби постучал, довольно громко. Никакого ответа.
Он подождал несколько секунд и хотел было постучать еще раз, но Трой удержал его. С довольно унылого на вид огорода к ним через каменный дворик шла женщина. Крупная женщина средних лет в бесформенной, неуклюжей шерстяной юбке, стеганой куртке, когда-то зеленой, а теперь почти черной от старости, и непромокаемой рыбацкой шляпе. На шее у нее висела вытертая кожаная дамская сумочка, точнее сказать, сумка подпрыгивал на гранитном карнизе ее бюста, как торба для овса — на груди у лошади. У женщины было очень большое лицо, обширное пространство грубой красной плоти, к центру которого стягивались в тугой, болезненный узел все его черты, косматые брови и рот, похожий на капкан. «Страшна как смертный грех», — сказал бы про такую папаша Троя.
— Не ошибся я насчет этого места, — пробормотал сержант, понимая, что с такого расстояния его не услышать. — А вот и мамаша Дракулы.
К удивлению обоих мужчин, женщина проследовала мимо них, как будто они были невидимы, подняла наружный деревянный засов старой двери, вошла и захлопнула дверь у них перед носом. Барнаби пришел в ярость. Он поднял кулак и загрохотал по расшатанным доскам. Дверь немедленно открыли рывком.
— Как вы смеете! Вы что, читать не обучены? — Она ткнула пальцем в подернутую патиной тусклую металлическую табличку с надписью затейливо-традиционной, как узоры на свитерах с шотландского острова Фэр: «Нищим и бродягам вход воспрещен». — Уходите немедленно, а не то я вызову полицию!
— Мы и есть полиция, — ответил Барнаби, и его помощник про себя улыбнулся аккуратной учтивости ответа. Толстая старая ведьма!
— Так почему вы сразу не сказали?
— Не представилось возможности. — Барнаби засунул руку во внутренний карман пальто и достал служебное удостоверение, в котором значилось: «Старший инспектор Барнаби. Департамент уголовного розыска. Каустон».
— Что вам нужно?
— Задать несколько вопросов. Я так понимаю, вы мисс Лиддиард?
— Вопросов о чем?
— Можно войти на минутку?
Она нетерпеливо и раздраженно вздохнула, но посторонилась, пропуская их в помещение, которое принято называть подсобным, хотя по размерам оно тянуло на двухкомнатное бунгало. Здесь было полно старой мебели, томились в заточении сушилка и каландр с резиновыми валиками для прокатывания белья и пылился беспорядочно сваленный садовый и спортивный инвентарь, всякие там крокетные молотки, теннисные ракетки и сетки, а еще велосипеды. Имелся тут и длинный верстак, заваленный клубнями георгин, луковицами, выложенными на просушку, и другими садовыми разностями.
«Тут хватило бы места для семьи из пяти человек», — с возмущением подумал Трой, молча следуя за остальными, хотя, по правде говоря, ему не было особого дела до бездомных и нуждающихся.
В дальнем конце комнаты обнаружилась вторая дверь, гораздо толще первой, с забранной проволочной сеткой стеклянной панелью в верхней части. Гонория толкнула дверь, и они оказались в кухне. Еще одно огромное помещение с высокими потолками, убогое и очень холодное.
Оно было обитаемо. Маленькая кругленькая женщина в мешковатых брюках и нескольких свитерах, надетых один на другой, под кардиган, расшитый яркими бабочками, лепила пирожки на старом разделочном столе. Смущенная их внезапным появлением, она оставила свое занятие, как будто ее застигли за чем-то неприличным.
Не зная, невестка это, кухарка или кто-то еще, Барнаби ждал, что ему представят женщину, но не дождался.
— Мы расследуем весьма подозрительную смерть. — Он обращался к ним обеим. — Боюсь, что речь пойдет о вашем ближайшем соседе, мистере Хедли.
Он без удивления наблюдал одинаковое выражение недоверия на лицах дам. Интересно, сколько еще раз до конца дня ему придется это видеть. Всегда одно и то же. Люди никогда не верят, что кто-то, кого они буквально недавно видели живым и здоровым, мертв. Это невозможно. Только если умер незнакомый человек, тогда да. Неизвестное тебе имя в газетах. Фотография постороннего на телеэкране.
Женщина в кардигане смертельно побледнела. У нее было милое лицо, созданное для счастливой улыбки, а не для горестной гримасы, которая сейчас исказила его.
— Джеральд… Но ведь мы же на днях… О-о-о…
— Ради бога, Эми. Помни, кто ты такая! — Гонория схватила невестку за предплечье и довольно грубо усадила в ближайшее кресло. — Здесь посторонние.
— Извините. — Эми дрожала и озиралась испуганно, как ребенок, ищущий утешения. И Барнаби подозревал, что ждать ей придется долго.
Гонория заговорила.
— Тут явно какая-то отвратительная ошибка, — сказала она твердо, намереваясь раз и навсегда поставить обоих полицейских на место.
Барнаби вполне мог себе представить, как она стоит на берегу моря и запрещает волнам приближаться к ней. Или, находясь в эпицентре урагана, велит ветру убираться восвояси.
— Боюсь, что нет, мисс Лиддиард. Мистер Хедли был убит вчера вечером.
— Убит… Вы сказали…
— Убит. Да, боюсь, что так.
Испуг Эми излился морем слез, а Гонория села и застыла. Ее лицо выглядело странным образом оголившимся в своей бесчувственной и бездумной отрешенности. Казалось, она вдруг забыла все, что знала. Наконец она произнесла:
— Ясно.
— Я так понял, что вчера вечером у него были гости и что вы обе присутствовали.
— Как все это, право, страшно…
— Да уж.
— И это в Мидсомер-Уорти! А я ведь говорила, и не раз, но никто же меня не слушал. — Ее серые глаза смотрели на Барнаби в упор взглядом Медузы, и он просто оцепенел. Ни от кого никогда не веяло на него таким холодом. — Я предупреждала, что варвары у ворот!
— Уверен, что вы не откажетесь помочь…
— Какое отношение это кошмарное происшествие имеет к нам? Я ношу фамилию Лиддиард, как и жена моего брата. Это имя вплетено в славную историю Англии и выше всяких подозрений.
Ах ты, господи боже мой! Тысяча извинений! Уж не должен ли он в знак почтения обнажить голову? И сержант большим пальцем правой руки сдвинул кепку на затылок, а затем, не скрывая насмешки, осмотрелся. Он заметил и облупившуюся грязно-кремовую краску, и старомодные шкафы, и огромный «электролюкс», который вышел в тираж еще до того, как Адам начал гнать сидр. Он бы со стыда сгорел, если бы Морин пришлось держать в таком холодильнике свои йогурты. «Если бы я так жил, — подумал Трой с чувством глубокого удовлетворения, — я бы застрелился». К реальности его вернул голос шефа:
— …И потому я уверен, что вы согласитесь помочь нам любым доступным вам способом. — Тут Барнаби сделал паузу, задумавшись, не переборщил ли, употребив слово «долг». Кажется, нет, не переборщил.
— Естественно, мы хотели бы сделать все возможное для того, чтобы над этим негодяем свершилось правосудие. Если то, что мы наблюдаем теперь, вообще можно назвать правосудием.
Барнаби расслышал в этом ответе нотки страстной тоски и догадался, что тоскует Гонория по благословенным временам, когда виллану могли прилюдно выпустить кишки за то, что он погладил господскую собаку.
— Не могли бы вы для начала рассказать нам, кто присутствовал на вашем собрании вчера вечером и дать их адреса? — Трой приготовился записывать. — Как часто вы собираетесь?
— Раз в месяц.
— И вчерашняя встреча проходила в обычные сроки?
— Нет. У нас был гость. — Она уже проявляла нетерпение. — Какое, собственно, отношение имеет наше собрание к тому, что кто-то ворвался в дом к Джеральду и напал на него?
— Никто не врывался, мисс Лиддиард. — Барнаби понимал, что скрывать это невозможно, принимая во внимание форму опроса, которую ему придется применить.
