Ей есть чем гордиться. «Гелиос» выстоял во время банковского кризиса и сейчас входит в десятку самых динамично развивающихся банков России. Маргарита Эдуардовна Бронникова не раз награждалась почетными титулами. Вот только дочь, по ее мнению, оказалась неудачницей. Зато сын Сергей полностью оправдал надежды матери. Попрактиковавшись в мамином банке, он проявил себя отличным финансистом и уехал в Москву, как только рамки нашего города стали ему тесны.
Постепенно усилия Марго на ниве банкостроительства дали первые всходы. Она превратилась в крупную фигуру областной бизнес-элиты. А я по идее должна была пополнить ряды «золотой молодежи» города. Но ничего не произошло. Нет, мама вообще-то предложила мне вернуться под крыло. Она даже собиралась купить однокомнатную квартиру в том же доме, где располагались ее апартаменты. Но с условием, что я тут же бросаю журнал, бросаю курить, бросаю бойфренда (о, когда-то у меня был бойфренд!) и перехожу на работу в пресс-службу банка «Гелиос». И тут же, выпучив глаза, начинаю изучать менеджмент (так и быть, не финансы и не кредит, раз у меня на них аллергия).
Да-а-а… Восьмидесятиметровая квартира в центре города в охраняемом жилом комплексе! Холл, огромная кухня и даже гардеробная комната, где я удачно бы разместила две пары сапог и пять водолазок! Какой простор, какое великолепие!..
К несчастью, презент был завернут в обертку маминого недовольства моим образом жизни. Восемьдесят квадратных метров в обмен на нравственную свободу. Конечно, я не могла принять такой подарок. И осталась на съемной квартире – шестиметровая кухня, тараканы-эксгибиционисты…
И все-таки мне не удалось сохранить суверенитет. В лучшем случае я могу считаться анклавом. Живу отдельно, но драгоценная Марго ни на секунду не выпускает меня из поля зрения. Она еще не утратила надежды откорректировать мой характер и мировосприятие, и делает это путем деликатных замечаний. На дисплее телефона всегда висит надпись: «Пропущено 8 звонков». И все они от мамы. Не знаю, как она находит время еще и для управления банком. Теперь я понимаю: пока Сережа не уехал в Москву, он оттягивал на себя девяносто процентов материнской любви и энергии. И не потому ли он сделал ноги в сторону столицы, что устал быть зависимым?..
Через секретаря я узнала телефон Миланы Мстиславовны Сенчулиной.
– Безумно рада тебя слышать, Юля!
Я смутилась.
Неужели она ничего не помнит?
Или помнит, но не держит зла?
– Привет. Мила, как же так? Я только вчера узнала, что ты работаешь в мамином банке. Более того, я и не предполагала, что ты осталась здесь. Думала, после школы ты перебралась в другой город.
– Я училась в Питере, но вернулась. А в «Гелиосе» уже два года. Слушай, Юля, нам обязательно нужно поговорить. Столько лет прошло! Ты замужем? У тебя есть дети? Как ты вообще живешь? Давай встретимся! Ты согласна?
Конечно, я согласна!
Мы договорились устроить слет одноклассниц в кофейне «Бисквит» – недалеко от банка.
Мила, вероятно, жаждала узнать подробности моей личной жизни (и – косвенно – почерпнуть интимные сведения о начальнице). Но и я испытывала к ней интерес. Нет, требование МЭ перенять опыт успешной сверстницы не являлось побудительным мотивом. Мной двигало, во-первых, банальное любопытство: как ей удалось прорваться в круг избранных? Во-вторых, я была обязана попросить у Милы прощения. Да, я виновата перед ней. После исчезновения Милы из нашей школы прошло много лет, но я, существо сентиментальное и, к сожалению, отягощенное обостренным чувством справедливости, продолжаю сгорать от стыда при упоминании ее имени. Как мы поступили с Милой! Ее образ – вкупе с другими малоприятными фантомами – таился в моей памяти за дверью из черного гранита. А теперь вырвался на волю, как джинн из бутылки, и мои щеки покрылись лихорадочным румянцем.
Я спрятала телефон. Итак, встречаюсь с Милой Сенчулиной, удачливым менеджером банка «Гелиос». Девушкой, заслужившей одобрение самой М.Э. Бронниковой. А когда в последний раз мама хвалила меня? Сейчас вспомним… Так, надо хорошенько напрячь мозги…
– Здравствуй, детка! – остановил меня в коридоре шеф.
Я почти пронеслась мимо, презрев субординацию и элементарную вежливость – так взволновал разговор с Милой.
– Ой, здравствуйте, Степан Данилыч! Извините, я вас не заметила!
Да, когда мужчина возвышается над вами подобно статуе Свободы, его неимоверно трудно заметить.
– Юля, ты, случайно, не заболела? Ты красная.
Я приложила ладони к пылающим щекам. Ладони, наоборот, оказались совершенно ледяными.
– Я не заболела, Степан Данилыч. Просто замерзла, пока добиралась сюда. А потом попала в тепло и от перепада температур зарумянилась. Это естественная реакция сосудов, им свойственно расширяться, чем и объясняется приток крови к лицу, и…
– Юля, меня всегда удивляло твое умение компетентно, а главное – кратко объяснить суть любого явления.
– Степан Данилыч, сейчас я сконцентрируюсь и побледнею, – пообещала я.
– В принципе, тебе и так не плохо. Значит, ты вполне здорова? А то возьми больничный.
Святой человек! Какой больничный при моем графике работы? Я, бывает, без всяких больничных целыми неделями не появляюсь в редакции журнала. Хотя, конечно, материалы всегда сдаю в срок.
И тут я заметила, что не только я странно выгляжу, удивляя собеседников пунцовым цветом лица. Сам Степушка сегодня был неординарен. Его глазные яблоки странно вращались. Он что, претендует на роль вурдалака в мистическом триллере? Надо срочно сообщить боссу – это не его типаж. С внешностью Степана можно претендовать максимум на роль Гигантского Пупса в леденящей кровь эпопее «Игрушки-убийцы». Ведь шеф такой гладкий, упитанный, с окладистой русой бородой.
Приглядевшись, я поняла, почему взгляд Степана Данилыча подозрительно блуждает. Ах да! Ведь сегодня я – редкий случай! – надела юбку, а не джинсы. И Степан усилием воли пытался заставить себя смотреть не туда, куда хочется, а туда, куда следует глядеть при разговоре с женщиной – в вырез кофточки. Вернее, я хотела сказать, в ее чудесные голубые глаза.
Я коварно выставила вперед ногу.
Степан смутился:
– Юля, ты в курсе, что у тебя отличное…
Колено?! Я быстро выставила вперед второе. Пусть Степан Данилович убедится, что и оно не хуже.
– …чувство стиля?
– ?!
– Ты хорошо написала про аквапарк.
Предпочла бы услышать комплимент ногам.
Это надежнее.
А великолепный стиль, распыляемый на статьи об аквапарках и супермаркетах, – это как-то грустно.
Марго считает мою работу суматошной и непрестижной: я – журналист в рекламном издании «Удачные покупки». И каждый раз лечу в редакцию как на крыльях. Мне здесь рады. У нас элегантный офис, приятный коллектив и жизнерадостная атмосфера. Местные капиталисты, воспетые в журнале, оборудовали штаб-квартиру по последнему слову моды и техники. Их деньги и товары в обмен на литературный дар журналистов-рекламистов.
Да, я работаю в рекламном издании, и у нас все честно. Вы открываете красочный глянцевый журнал и знаете – любая статья, восхваляющая фирму или личность, оплачена из кармана героя статьи. «Удачные покупки» распространяются бесплатно, журнал развозят по офисам крупных фирм, выкладывают на стойки в больших магазинах. Можно не брать и не читать.
Наверное, это самый честный вид рекламы – мы не держим потребителя за идиота. Не пытаемся навязать ему известную марку водки, демонстрируя ее в пятнадцати ракурсах восемьсот раз в течение одной серии фильма. И самый честный вид журналистики – уж лучше нахваливать кефир и ряженку предпринимателя Пустобрыева, чем выдавать в эфир сюжеты об успешной реализации реформ и улучшении жизни народа. Слезы льются градом, когда видишь в новостях старушку, выигравшую от монетизации льгот. Это где ж такую откопали? Наверное, журналистам Первого канала пришлось сильно постараться, чтобы раздобыть для съемок сей редкий экземпляр. Да, эти ребята настоящие профессионалы: вроде бы ни о чем другом, кроме убийств, взрывов, авиакатастроф, они говорить не в состоянии. А получили задание разъяснить народу необходимость реформ – и пожалуйста, на экране масса положительных, жизнеутверждающих сюжетов.
– Юля, держи. – Шеф протянул мне серебряный прямоугольник визитки. – Наш новый заказчик. Аслан Кумраев. Мебельные салоны «Таунхаус». Знаешь?
– Знаю. Очень красивая мебель. И по демократичным ценам. Например, если я начну голодать прямо сейчас, то к пятидесяти годам вполне успею накопить на диванчик.
– Не обольщайся. Не успеешь.
– Почему же! – От обиды перехватило дыхание. – Вы хотите сказать, что до пятидесяти мне осталось совсем немного?
– Да нет, я просто помню о твоем кредите. На диван тебе никак не выкроить.
– Ах да.
– Но ты поработай с Кумраевым. Повосхищайся им. Возможно, он подарит тебе что-нибудь из салона. Тот же диванчик.
