И, не дожидаясь ответа, Оскар приподнялся и снял с гигантской банановой грозди венчавшую ее перламутрово-лиловую кисть винограда. И пока его рука несла эту кисть над столом (Рите показалось, что это длится целую вечность), она вдруг увидела весь вечер, до самой полуночи, наперед: вот они с Оскаром выходят из квартиры Ащепковых, он держит ее под руку и жмется к ней, предвкушая тот момент, когда они наконец останутся вдвоем; они едут на такси по ночной Москве, и рука Оскара скользит между ее коленями, напоминая голову довольно крупной змеи, своим упругим и раздвоенным языком пытающейся коснуться самого чувствительного места; теперь они входят в их подъезд, и Оскар, возбужденный до предела, уже в лифте начинает ее обнимать, расстегивать блузку; и вот наконец она лежит в гостиной на диване, устремив глаза в потолок, и считает, как счетные палочки, все удары, сотрясающие ее лоно… И, как всегда, ей удивительны звуки, выражающие мужской восторг, которые исторгает из себя Оскар, и, как всегда, она не понимает, как может быть счастлив мужчина, почти насильно берущий ее – безвольную и бесчувственную…
От всего представленного ее затошнило – привычное состояние, сопутствующее ее близости с мужем. И так все десять лет. Несколько тысяч половых актов, заканчивающихся неизменно одними и теми же стонами и словами благодарности с одной стороны.
Глава 3. Происшествие в лесу. Доктор Арама
Виноград показался ей пресным, как и вся ее нынешняя жизнь. Она вдруг вспомнила недавнее ощущение, которое ей пришлось испытать, случайно подслушав разговор двух женщин в автобусе. Они говорили о простых вещах, о рыночных ценах, предстоящей стирке и о том, стоит ли в борщ добавлять фасоль. Их речь была спокойной, неспешной и преисполненной глубокого смысла. У обеих женщин мужья пили, поэтому им было чем поделиться, поплакаться друг другу. И Рита вдруг почувствовала, что жизнь ее проходит мимо. Что вот у этих женщин есть эта самая жизнь со всеми ее разнообразными красками, впечатлениями, слезами, смехом и заботами, а у нее, у холеной и обеспеченной молодой женщины, не знающей, чем себя занять и попросту бесящейся, что называется, с жиру, нет! Существование в комфортной квартире, оснащенной современной бытовой техникой и выстланной изнутри белым плюшем, шерстью и шелком, было сродни томлению в хрустальном шаре с его безвоздушным пространством и идеальной чистотой. Слово, данное Оскаром Ритиной матери в один из самых тяжелых моментов ее жизни, выполнялось свято: Рите были созданы оранжерейные условия, и никакие потрясения не касались маленькой, но дорогой семейной лодочки, управляемой Арамой. И хотя официально брак Риты Панариной и Оскара Арамы длился уже восемь лет, они стали жить вместе, когда Рите исполнилось всего четырнадцать. Трагедия, разыгравшаяся в семье, улеглась, как море после шторма, стоило всего тридцатипятилетнему Оскару предложить Рите руку и сердце. Сейчас эта история казалась ей полувымышленной и представляла собой обрывки болезненных воспоминаний, связанных с тем, что произошло с Ритой-подростком однажды в лесу, где она отдыхала с родителями. И в памяти остались лишь широко распахнутые мамины глаза и тот ужас, который парализовал ее после того, как она увидела появившуюся на поляне маленькую Риту в разорванном сарафане и босиком. Волосы на голове девочки были в беспорядке: вместо ровной плотной косы – копна спутанных волос с забившимися в них травинками и цветами. По белым тонким ногам Риты текла кровь, а желтый батистовый сарафан был испачкан сажей или землей. На локтях – зеленые от сока травы или хвои ссадины, а под ногтями – черная грязь. Пока родители готовили шашлык на поляне, Риту изнасиловал в лесу неизвестный мужчина, которого так и не нашли. Доктор Арама, знакомый гинеколог, взял на себя заботу о физическом здоровье Риты и уже через несколько месяцев объявил ее родителям о своем намерении связать свою жизнь с их дочерью. Он так часто приходил к ним, наполняя квартиру тихим и мягким говором, букетами цветов и коробками с подарками «для Ритули», так много времени уделял заботе о здоровье «девочки», что семья скоро привыкла к нему и стала воспринимать его уже как близкого и родного человека. Оскар Арама был красивым и воспитанным молодым мужчиной, самостоятельным, состоятельным, насколько это ему позволяла завуалированная приемами в районной поликлинике все же частная практика. Обаятельный и ненавязчивый, спокойный и уверенный в себе, он внушал как пациентам, так и всем, с кем общался, что главное в жизни – это физическое здоровье, и все его тихие и вдохновенные беседы содержали в себе бездну драгоценных советов, прислушиваясь к которым, как всем казалось, можно было легко избавиться от хворей, а также предупредить многие болезни. Большое впечатление на незнакомых людей, в частности, всегда производил его цветущий вид – розовые щеки, веселые блестящие глаза и мягкая улыбка. Высокий, стройный, тщательно за собой следящий и прекрасно одевающийся, доктор Арама был для семьи Панариных идеалом их будущего зятя. Но об этом можно было только мечтать, ведь Оскар, во-первых, был старше Риты на двадцать один год, во-вторых, самой Ритуле в то время, когда с ней произошло это несчастье, было всего четырнадцать. Клара Панарина, мама Риты, довольно молодая еще женщина, и сама втайне имевшая виды на обаятельного доктора, все то время, которое Оскар проводил в комнате ее дочери, постоянно прикидывала, как долго еще Арама останется холостым и дождется ли он совершеннолетия Риты, не женится ли на другой, более подходящей ему по возрасту и положению женщине, поскольку видела, что интерес его к Рите с каждым днем становится все более очевидным. Но всякий раз, видя его, элегантного, респектабельного и явно созревшего для женитьбы, она расстраивалась из-за того, что все ее планы в отношении Риты все же не представляются реальными. Уж слишком велика разница в возрасте, слишком юна Рита, все слишком… А для брака необходима гармония.
Сам факт изнасилования обсуждался в семье за запертыми от Риты дверями, но в обществе Оскара, довольно долго. Невероятно странная выходила история. Небольшая рощица в пригороде Москвы, открытая для любителей отдохнуть на свежем воздухе, казалось, просматривалась как на ладони. Клара с мужем занимались шашлыком под звуки доносящейся из машины музыки и не слышали ни криков, ничего такого, что могло бы встревожить их. В лесу было тихо, если не считать пения одуревших от солнца птиц да треска горящих поленьев в костре. На вопрос Клары, что произошло с Ритой в лесу, как выглядел напавший на нее мужчина, кричала ли она и почему не бросилась бежать от незнакомца, Рита лишь пожимала плечами и, казалось, не понимала, о чем идет речь. Где-то сутки она вообще не могла говорить. И первым врачом, осмотревшим ее, был как раз Оскар – доверенное лицо лучшей подруги Клары Панариной, Татьяны, ее гинеколог и любовник в одном лице. И хотя Оскар и Татьяна расстались давно, они все равно поддерживали приятельские и даже нежные отношения, которые, правда, последнее время строились уже на взаимном интересе другого рода: Татьяна поставляла ему пациенток и имела от этого проценты. Правда, в случае с Ритой все выглядело иначе. Оскар не взял с Панариных денег за осмотр их изнасилованной дочери. Он произвел необходимый в таких случаях осмотр и спросил ее отца, Виктора Панарина, собираются ли они обращаться в милицию и подавать заявление об изнасиловании, потому что в этом случае ему необходимо будет позвонить знакомому прокурору, чтобы, заручившись его поддержкой, как можно быстрее провести судмедэкспертизу потерпевшей. Но когда понял, что Панарины не собираются поднимать шум вокруг своей беды, считая, что насильника, случайно забредшего в этот лес, им все равно не найти, решил предложить им свою помощь не только в качестве гинеколога, но и психолога. Он уверил их, что сумеет помочь Рите, поскольку, помимо имеющихся у него документов, свидетельствующих об окончании им курсов психологов, у него есть довольно большой опыт работы с женщинами – жертвами насилия. Для Клары же, которой в тот момент было важно, чтобы все, что случилось с ее дочерью, оставалось в тайне, возможность иметь под рукой и гинеколога, и психолога в одном лице показалась подарком судьбы, и она согласилась на частные визиты Арамы, сколько бы они ни стоили. Так Арама вошел в их дом и вышел оттуда уже мужем их дочери.
Первые недели Рита воспринимала его только как своего врача, вяло слушала его наставления, старалась выполнять все его требования и поражалась тому обстоятельству, что родители сквозь пальцы смотрят на их многочасовое общение. Оскар приходил, скажем, в пять часов вечера, после того, как заканчивался прием в его поликлинике, а уходил в полночь! И если первые их беседы были все же связаны с тем, что произошло с ней в лесу (Оскар пытался восстановить в Ритиной памяти всю ее прогулку, просил описать внешность мужчины, напавшего на нее, и дословно передать разговор или угрозы, предшествующие изнасилованию), то позже, убедившись в бесполезности этих расспросов, он заговорил с ней уже совершенно о другом. Он все перевернул вверх дном и вывалил на голову ошалевшей Риты такие мужские откровения, услышав которые ее родители бы немедленно выставили его вон, если бы вообще не подали в суд за растление… Он объяснял Рите природу инстинкта, рассказывал о животных, приносил видеокассеты опять же об образе жизни животных, и на этих простых и роскошных в визуальном плане примерах объяснял, что могло толкнуть неизвестного мужчину на изнасилование. И Рита, успевшая за пару недель (!) прийти в себя и начавшая забывать пережитый ею кошмар, уже с интересом слушала своего доктора, рассказывающего ей о том, как просто и несовершенно устроен мужской организм и как легко сделать зверя по имени мужчина счастливым. Еще он много говорил о стыде, классифицируя его и пытаясь втолковать девочке-подростку признаки истинного стыда и ложного, особенно когда речь идет об обнаженном женском или мужском теле. Из его пространных речей выходило, что истинный стыд имеет место быть лишь в категории нравственности и морали, но никак не связан с физической красотой. Он ненавязчиво опять-таки взращивал в своей юной подопечной некоторые первичные ростки эксгибиционизма, предлагая ей, по сути, как можно чаще раздеваться перед зеркалом и рассматривать себя, привыкая хотя бы к своему обнаженному телу, не говоря пока о мужском. Рита, слушая Оскара, продолжала какое-то время ощущать себя оглушенной новизной открывавшейся перед ней взрослой жизни и не могла долгое время решить для себя, рассказать ли матери о том, чему учит ее доктор Арама, или нет. И лишь когда они с Оскаром подошли к наиболее опасной теме истинной причины совокупления живых существ, в частности, мужчины и женщины, о браке и его роли в сексуальной жизни людей, она поняла, что никогда не сможет перешагнуть грань стыда, обратившись с вопросами на эту тему к матери. Пусть будет только Оскар с его «ликбезом», ей его вполне достаточно. Тем более что эти разговоры будили в ней непонятные чувства, осложняя и без того непростую ее девичью жизнь. Ведь она, безусловно, помнила все, что произошло с ней в лесу, до мельчайших подробностей. И не только лицо мужчины, с которым она там познакомилась, но и каждое слово, каждое движение. И если с чем-то и не могла справиться ее память, так это с полчищем непередаваемых по силе чувств, которые она испытала там, на жесткой, усыпанной хвойными иголками земле, где ее взял незнакомец. И доктору Араме просто повезло, что его откровенные разговоры с Ритой легли на уже подготовленную, распаханную другим мужчиной благодатную почву этих самых чувств. Иначе скандала было бы не избежать. И оранжерейная девочка вроде Риты (но в отличие от нее не испытавшая на себе боль и сладость первого соития) непременно поделилась бы с матерью своими мыслями по поводу бесстыдных бесед с молодым и отчаянно смелым, до цинизма, домашним доктором.
