Парень, стоявший впереди женщины, за которой стоял я, вошел в дверь и предъявил жетон, висевший на шнурке у него на шее. Жестом руки его направили вперед. Стоявшая передо мной женщина тоже двинулась вперед, но почти сразу остановилась, потому что как раз в этот момент двое охранников, которых я приметил за стеклом, решили выйти ей навстречу. Женщина, застыв на месте, позволила им втиснуться в проход и встать на пути напирающего людского потока. Потом она продолжила путь и вошла внутрь, а два парня-охранника замерли ровно на ее месте — на расстоянии трех футов, лицом ко мне.
Они заблокировали дверь. И смотрели прямо на меня. Я на сто процентов был уверен, что это парни из ОСМО. Они были обуты в коповские башмаки, а их униформа от долгой носки вытянулась, растянулась и как бы подогнала себя под все индивидуальные физические особенности их тел. На ней не было ни складок, ни помятостей, какие бывают после извлечения формы из шкафчика для одежды — сегодняшним утром они надели свою форму в первый раз после стирки. Заглянув за спины этих двух парней, я посмотрел внутрь на четверку их партнеров, по-прежнему томившихся в безделье, и попытался методом сравнения определить, насколько хорошо сидит на них одежда. Но это было нелегко.
Стоящий справа передо мной парень сказал:
— Сэр, можем ли мы вам помочь?
Я спросил:
— Чем именно?
— Куда вы идете сегодня?
— Я обязан говорить вам это?
— Нет, сэр, совершенно не обязаны, — ответил охранник. — Но мы могли бы немного ускорить ваше продвижение, если вам это будет угодно.
По всей вероятности, через незаметную дверь в небольшую комнатку с замком в двери, подумал я. По-моему, они, так же как и я, делали ставку на свидетелей в гражданском. Я ответил:
— Я подожду своей очереди. Кроме того, она уже подошла.
Оба охранника никак не среагировали на мой отказ. Тупиковая ситуация. Любительский час.[4] Пытаться провести процедуру ареста снаружи, на публике, было глупее глупого. Я мог начать толкаться и пихаться, мог повернуться, броситься бежать и в мгновение ока затеряться в толпе. А стрелять они не стали бы. Только не снаружи. В вестибюле было слишком много людей. Слишком большие сопутствующие потери. И помните, все еще шел 1997 год. Одиннадцатое марта. До введения новых правил оставалось четыре с половиной года. Куда лучше дождаться, пока я окажусь внутри. Эти двое подручных могли закрыть за мною дверь и встать рядом плечом к плечу, пока я слушал бы плохие новости возле стола. Оказавшись в такой ситуации, я теоретически должен был бы с боем пробиваться через них, но это отняло бы у меня секунду, а то и две, и за это время та четверка парней, все еще стоявших в безделье, всадила бы мне в спину не менее сотни пуль.
Начни я прорываться вперед, они встретили бы меня огнем. Так куда мне идти? Затеряться внутри Пентагона было совершенно невозможно. Самое большое в мире офисное здание. Тридцать тысяч сотрудников. Пять этажей. Два цокольных этажа. Семнадцать миль коридоров. Кольца связаны друг с другом десятью радиальными переходами, и, как говорят, человек может переместиться между двумя любыми точками внутри здания максимум за семь минут, причем при проведении вычислений за скорость перемещения по зданию принималась средняя скорость пешего перемещения в армии маршевым шагом, то есть четыре мили в час, а значит, если я побегу изо всех сил, то мне потребуется примерно три минуты на то, чтобы оказаться в любом месте здания. Но в каком? Я могу найти чулан, в котором хранят швабры, могу стащить мешок сухих завтраков и продержаться день или два… ну и всё. Или я могу захватить заложников и попытаться затеять торг, но я никогда не видел, чтобы такие акции заканчивались успешно.
Итак, я ждал.
Охранник ОСМО, стоявший передо мной справа, сказал:
— Сэр, успехов вам и удачного дня.
С этими словами он прошел мимо меня с одной стороны, а его напарник — с другой; оба они шли прогулочным шагом — ну прямо два парня, которым посчастливилось после работы пройтись по свежему воздуху, ощущая себя в иной среде. Может, все не так уж и нудно. Они делали свою работу в соответствии с тем, что было запланировано. Они попытались заманить меня в маленькую комнатку с запирающейся дверью, но не смогли; ничего страшного, никакой трагедии — просто теперь они открыли другую страницу, на которой был описан План Б. Они подождут, пока я окажусь внутри и двери будут закрыты, и уже тогда перейдут к работе в режиме контролирования поведения толпы, рассеивая вошедших людей и удерживая их в безопасных местах на случай возникновения стрельбы внутри здания. По моим предположениям, стекло вестибюля было пуленепробиваемым, ведь штрафные убытки никогда не закладывались в смету Охранного ведомства, которое внимательно следило, на что идут деньги.
Дверь была как раз напротив меня. Открытая. Я набрал в легкие воздуха и вошел в вестибюль. Ведь иногда, если нам хочется узнать, теплая ли печь, единственная возможность выяснить это — дотронуться до нее.
Благоухающая духами женщина с бледными руками находилась в глубине коридора, позади раскрытого турникета, через который она только что прошла по разрешающему знаку охранников. Прямо передо мною был письменный стол со столешницей для двух человек, задававших вопросы. Слева стояли два охранника, проверявшие жетоны. Раскрытый турникет располагался между их бедрами. Четверка охранников позади турникета все еще пребывала в состоянии ничегонеделания: они, словно группа независимых наблюдателей, спокойно стояли и наблюдали за происходящим. А я все еще так и не увидел их ботинок.
Я снова вдохнул поглубже и подошел к письменному столу.
Подобно ягненку, ведомому под нож.
Парень, сидевший за столом слева, посмотрел на меня и сказал:
— Да, сэр.
В его голосе слышались усталость и смирение. Он произнес скорее ответ, а не вопрос, как будто я уже спросил его о чем-то. Выглядел он молодым и довольно смышленым. Наверняка штатный сотрудник ОСМО. Уоррент-офицеры из военной полиции хотя и схватывают все буквально на лету, но им бы не доверили работать за справочным столом Пентагона, несмотря на глубину приобретенных ими знаний.
Охранник за письменным столом снова посмотрел на меня; его взгляд был выжидательным, и я сказал:
— Мне назначена встреча на двенадцать часов.
— С кем?
— С полковником Фрейзером, — ответил я.
Охранник сделал вид, что имя это ему не знакомо. Самое большое в мире офисное здание. Тридцать тысяч служащих. Полистав книгу размером с телефонный справочник, он спросил:
— А это не полковник Джон Фрейзер? Ведомство по связям с Сенатом?
— Да, — подтвердил я.
Иначе говоря: виновен по всем пунктам обвинения.
Та самая четверка стояла слева и наблюдала за мной. Но никто из них не сдвинулся с места. Пока.
Охранник, сидевший за письменным столом, не спросил моего имени. Возможно, потому, что действовал в соответствии с заранее полученной инструкцией и показанной ему фотографией, а возможно, потому, что на моей униформе класса А имелась нашивка с именем, пришитая согласно уставу на клапане правого нагрудного кармана, точно посредине и на четверть дюйма ниже верхнего шва.
Пять букв: РИЧЕР.
Иначе говоря: арестуйте меня немедленно (двадцать три буквы).
Охранник за письменным столом сказал:
— Полковник Джон Джеймс Фрейзер, офис ЗС315. Вы знаете, как до него добраться?
— Да, — ответил я.
Третий этаж, кольцо С, ближайший радиальный коридор — номер три, отсек номер пятнадцать. Принятый в Пентагоне способ обозначения местонахождения объекта на карте, которая, возникни необходимость ее расстелить, заняла бы двадцать девять акров площади пола.
— Всего хорошего, сэр, — сказал охранник, и его ничего не выражающий взгляд, скользнув мимо моего плеча, уперся в лицо следующего человека в колонне.
На какое-то мгновение я неподвижно застыл на месте. Они решили, что все дело в поклоне. А кланялись они мастерски. Общепринятый тест установления виновности в совершении преступления сформулирован в латинском изречении actus non facit reum nisi mens sit rea,[5] что можно приблизительно перевести как: делая что-то, ты не обязательно попадешь в беду, если твой ум не ведет тебя к этому. Действие плюс намерение — это стандартная ситуация. Вот они и ждали, когда я предъявлю им свои намерения. Ждали, когда я пройду через турникет и войду в лабиринт. Только этим и можно объяснить, почему четверка охранников стояла на той стороне прохода, а не на моей. Пересечение черты придаст моим намерениям реальность. А может, это вопросы юрисдикции. Возможно, они уже проконсультировались с юристами. Фрейзер хотел обезопасить мою задницу, но в то же время хотел, чтобы и его задница осталась под прикрытием.
