– Эй, что происходит? – не понимая, спросил Кхутайба.
Но в ответ было только молчание.
Тогда он попытался сопротивляться насколько позволяли сковывающие руки наручники, но моментально получил сильный удар кулаком в живот и затих.
Кхутайбу перегрузили в другой фургон, снова заперев в миникамере.
– Какие ощущения? – пренебрежительно бросил в сторону Оздамирова один из охранников, когда машина отъехала от территории базы.
Небольшой холодок пробежал по спине Кхутайбы: этот голос он уже когда-то слышал.
– Что здесь происходит? – Ислам старался не проявить в голосе ноток страха.
– Ничего, – равнодушно ответил конвоирующий, снимая мешок с головы бандита.
Кхутайба мгновенно вжался в стенку фургона, а широко раскрытые глаза выражали неподдельный страх.
– Узнал? – спросил охранник.
Ислам судорожно закивал головой.
Напротив него сидел сотрудник ФСБ, капитан Максим Доментьев, бояться которого у Кхутайбы были все причины.
– Ещё бы! – пренебрежительно заметил Доментьев.
Но не такой Максим представлял себе последнюю встречу с Исламом, проигрывая её до этого в голове чуть ли ни поминутно. Совсем не такой. Куда-то исчезли слова, которые он так хотел ему сказать напоследок, куда-то исчезли те эмоции, та злость, которые он хотел выплеснуть. Вместо них оказалась только пустота и безразличие.
– Ты думал, тебе дадут вот так просто уйти безнаказанным? – совершенно равнодушно и без волнения обратился Максим к бандиту. – После всего того, что ты сделал, судить тебя – значит проявить к тебе сострадание, которое такая мразь, как ты, нисколько не заслуживает.
– Куда вы меня везете?
– На казнь.
– Вы не можете! – выпалил Кхутайба. – По закону меня должны сначала судить, признать виновным и назначить наказание. Вы же сотрудники ФСБ, вы действуете по законам, вы обязаны их соблюдать.
– Мы, к сожалению, да! – сказал Максим. – А вот вы, к счастью, нет! Смотри репортаж, но уже с того света.
* * *
Максим держал в руке пульт от установленного в фургоне машины взрывного устройства.
– Пора, – сказал он сам себе, посмотрев на часы.
«Их поступки взвешены и решительны, они поклялись служить на благо других!»
Когда-то Максим уже прошел эту игру до конца. Казалось, это было давно.
Легкий щелчок опустившейся кнопки, и по округе раздался оглушительный взрыв, вобравший в себя крики случайных прохожих, вой сигнализаций десятков машин и звон разбитых стекол в квартирах близстоящих домов.
В этот самый момент, когда прогремел взрыв, оборвавший жизнь последнего боевика банды амира Ножай-Юртовского района Сулимана Гагкаева, Максим почувствовал облегчение, словно с плеч скинули тяжеленный груз. Одновременно его сердце и душу охватила горечь. Последние годы он жил только Кхутайбой. Гонялся за ним, как за призраком, проверяя сотни источников информации, сличая фотографии, сутками просиживая на работе, фактически, превратив свою жизнь в один сплошной розыск человека, ненависть к которому выжгла в его душе пустоту.
Когда-то его друг Игорь говорил, что случаются победы, которые равносильны поражению.
– За ребят, которые пожертвовали жизнью за право остаться собой, – пробормотал Максим, разворачиваясь и удаляясь от места ликвидации Кхутайбы.
Была ли это победа, равносильная поражению, Максим не знал. Об этом он подумает потом, когда пройдет какое-то время, и жизнь вернётся в прежнее размеренное русло. А сейчас в войне, которая началась ещё задолго до этого дня, была, как он считал, поставлена точка.
США, Вашингтон (Округ Колумбия)
Он – это уже не всемогущий шеф Центрального разведывательного управления США, которое возглавлял на протяжении восьми лет и вошел в историю, как один из наиболее долго усидевших на этом посту руководителей.
Он – это уже не человек, с мнением которого считались даже президенты Соединенных Штатов.
Он – это теперь почти беспомощный старик, проводящий жизнь в борьбе с неумолимо развивающейся смертельной болезнью.
Он – это Аллен Уэлш Даллес, сохранивший личное достоинство и честь даже перед лицом старости и осознания неизбежно надвигающейся смерти.
Удобно расположившись в кресле-качалке, Даллес закурил старую кубинскую трубку ручной работы, набитую прекрасным гаванским табаком, смешанным с колумбийской «травкой».
– Итак, молодой человек, – Даллес говорил тихим и слегка скрипучим голосом, и записывающему за ним первокурснику Принстонского университета приходилось напрягаться, чтобы его расслышать, – ваше завидное упорство и настойчивость в желании встретиться со мной меня поразили, и я готов уделить вам время. Но используйте его грамотно.
Даллес, даже будучи немощным стариком в каталке, периодически исходившим в приступах кашля, оставался тем же жестким и несколько высокомерным человеком, которого боялись без исключения все. И это качество было достойно всяческой похвалы.
– Если быть откровенным, – немного неуверенно сказал молодой гость Даллеса, – то меня интересует ваше видение внешней политики США, особенно, в отношениях с Советским Союзом, сэр.
Даллес бросил изучающий взгляд на сидящего напротив молодого первокурсника с блокнотом в руках, на обложке которого красовался Дональд Дак, и ёрзавшего от стеснения на стуле.
– Как вас зовут?
– Джонатан Питерс, сэр.
– Джонатан, вы проявляете не свойственные людям вашего возраста интересы, – ответил Даллес.
Питерс замялся.
– Это для курсовой работы, сэр, – сказал он, – не хочется быть банальным, как большинство.
Даллес усмехнулся.
– Ладно, – будучи опытным разведчиком, прекрасно отличавшим, где правда, а где ложь, он словам гостя не поверил, – скажу так: я всегда считал, что нашим стратегическим врагом, угрозой национальным интересам и американским ценностям, всегда была и останется Россия.
– СССР? – неуверенно уточнил Питерс.
– Нет-нет, мой друг. Я, конечно, стар, но не настолько, чтобы не контролировать то, что говорю, – Даллес затянулся и медленно выпустил дым. – Именно Россия. Советский Союз – не что иное, как конструктор, собранный вокруг этой страны. Его развал неизбежен, и, видит Бог, ЦРУ к этому «не приложит руки». Однако для меня главной целью являлось нивелирование России как государства. Это государство как антибиотик против разносимых нашим правительством вирусов, вроде «демократии» и «прав человека».
Джонатан Питерс, не отрываясь, старался дословно записывать все, что говорил бывший шеф разведки.
– А главный инструмент в развале я видел исключительно в людях. Ведь сознание людей способно изменяться. Посеяв там хаос, незаметно подменив человеческие ценности на фальшивые, мы можем заставить людей верить в эти фальшивые ценности.
– Но каким образом? – оторвавшись от записей, спросил Джонатан.
– Вы спрашиваете, как? – Даллес видел, как в глазах сидевшего напротив юноши вспыхнул огонь: Питерса интересовало даллесовское видение будущего России и то, как он считает возможным реализовать идею её развала.
– Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России, – продолжал между тем Даллес. – Нет никого продажнее чиновников и политиков. У каждого человека, у каждой социальной группы есть отличительный признак. Например, у чиновников – это цена. Зная эту простую аксиому, купить можно любого: главное – знать цену. Деньги – это универсальный товар, благодаря которому можно получить желаемый результат, снабжая по соответствующим каналам нужных людей. Если постоянно способствовать самодурству чиновников, процветанию взяточников и беспринципности, то можно приготовить тесто, из которого мы будем лепить уже свои пирожки. Бюрократизм и волокиту нужно непременно возводить в добродетель.
Даллес сделал очередную затяжку, выпустив густое облако дыма.
– Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, беззастенчивость и предательство, национализм и вражда между народами – вот, что должно стать основным оружием в борьбе против России.
– Тем самым мы создадим хаос и неразбериху в управлении государством, – завершил мысль Даллеса Питерс.
Старик улыбнулся.
– Именно, молодой человек. Литература, театр и кино будут описывать и прославлять самые низменные человеческие чувства и качества, всячески поддерживая и поднимая вверх псевдо-художников и псевдо-писателей, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия и предательства. Расшатывая поколение за поколением, можно сделать из некогда великого народа кучку циников, пошляков и космополитов. Так вытравится, исчезнет духовный стержень, после чего надломится и встанет на колени целый народ. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного и необратимого угасания его самосознания, – Даллес закончил, отложил трубку и устало посмотрел на Питерса. – Вам пора, молодой человек.
