Но восстала из пепла не прежняя Вика, в сорок лет все еще ощущавшая себя девчонкой. Родилась Виктория Павловна, зрелая женщина, беззаботная активность которой преобразовалась в умение твердо идти к намеченной цели, а наивный эгоцентризм — в прагматическое использование окружающих.
Цель была проста — не сойти с ума в пустом мире, где больше нет Сашки. Значит, требуется… язык не поворачивается произнести… требуется заменить его… нет, не другим мужчиной, это нелепо, но неким стержнем, способным поддержать развалины порушенной души.
Сперва Виктория Павловна сделала таким стержнем любовь в сыну, но быстро опомнилась. Она видела, как оголтелые матери калечат мальчишкам судьбы, пестуя инфантильных субъектов, до старости не обретающих самостоятельности. А Лешка должен вырасти похожим на отца — мужественным, верным, умным, — и, следовательно, любовь к нему нельзя превращать в культ, нельзя душить ребенка излишней заботой, надо дать ему право набить шишек, как бы ни хотелось подстелить всюду соломки. Виктория Павловна сумела взять себя в руки и направить лавину нахлынувших чувств к сыну в более спокойное русло, а загадочная энергия, заставляющая беспричинно тосковать, снова потребовала выхода, и он нашелся — искусство.
Едва Виктория Павловна поняла, что ей нужно, она тут же взялась за дело. Возобновила порванные богемные связи, мило извинилась за свою грубость, была почти всеми прощена, и ей подыскали работу ассистента режиссера в одном из солидных театров. Однако не прошло и месяца, как вновь нахлынула тоска. Быть девочкой на побегушках, пусть и при талантливом хозяине, не то, чем Виктория Павловна могла заглушить боль в сердце. Лучше быть первым на деревне, чем вторым в городе — исходя из данного принципа, она стала подыскивать новое место и приземлилась, наконец, кружководом при Доме культуры. Знакомые недоумевали. Зарплата мизерная, престиж нулевой, окружение дилетантское — честное слово, у бедной Вички после смерти мужа начались явные заскоки!
Но Вичка знала, чего добивается. Она была неплохим, хотя и не выдающимся режиссером. Не интересуясь внутренним миром окружающих и не понимая его, она зато чутко отмечала внешние его проявления. Присущая от природы деловая жилка давно научила отгадывать по выражению лица, интонации, пластике человека — если не душевные качества, то, по крайней мере, каких поступков следует от этого человека ожидать и каким способом легче всего добиться от него желаемого поведения. В результате Виктория Павловна не только ловко управляла актерами, но и помогала им создавать на сцене легко распознаваемые типажи. Ее не волновало, почему герой делает то-то и то-то, однако она помнила, как личность подобного типа обычно выглядит, как говорит, как ходит. «Все, будто в жизни», — восторгались довольные зрители. Впрочем, что это была за публика? Мужья да любовники задействованных в спектакле гарнизонных красоток. Здесь, в Питере, будет посложнее, но комплексом неполноценности Виктория Павловна не страдала и надеялась, что главное — получить возможность проявить себя, а успех никуда не денется. Да, она начинает с нуля, зато имеет полную свободу. В занюханном Доме культуры должны быть счастливы получить образованного и бескорыстного специалиста, энтузиаста своего дела.
Она и впрямь не думала о деньгах и не считалась с затратами времени. Сперва в театральную студию принимались все желающие. Поскольку ярко выраженного лидера не нашлось, Виктория Павловна начала с «Мышеловки» Агаты Кристи. Небольшое число почти равнозначных персонажей, схематичных, но ярких, динамичная интрига — в общем, недаром эта пьеса часто выручает провинциальные труппы. Некоторую скованность актеров, лишенных серьезного таланта, легко списать на особенности жанра — ведь каждый герой что-то скрывает, потому и скован! Знаменуя новую эру в истории кружка, на премьеру собрались не только родственники и знакомые участников, но и родственники и знакомые работников Дома культуры, и всем понравилось. Вскоре потянулся тоненький, но постоянный ручеек желающих влиться в студию Косицкой, и Вика получила возможность отбирать лучших. Принятых же ранее официально не выгоняли, однако бездарным почему-то не находилось подходящих ролей, и балласт потихоньку отпал.
Тогда и появилась Наташа Преображенская — Таша, как все ее называли. Двадцатилетняя студентка филфака, довольно хорошенькая, с толстой каштановой косой и серьезными карими глазами. Умна и не без артистических способностей, хотя на героиню не тянет — нет той энергетики, которая держала бы зал. Виктория Павловна приняла бы девочку в любом случае, но фамилия заставила внутренне вздрогнуть и с деланным безразличием произнести:
— Приятно, что вы однофамилица замечательного артиста, Евгения Борисовича Преображенского.
— Я его племянница, — пояснила Таша. — Но, к сожалению, дядя Женя теперь не играет. Он стал предпринимателем.
— Успешно?
— Он все делает успешно.
Легкая ирония последней фразы насторожила. Виктория Павловна поняла, что безопаснее не пережимать, однако сердце затрепетало от острого предвкушения удачи. Да, хотя Преображенскому всего сорок пять, он теперь не играет. Гениальный актер сменил за двадцать лет полдюжины театров, нигде не уживаясь по причине отвратительного характера. Главные роли получал редко — все по той же причине, — но был бесподобен в любом эпизоде. А затем однажды, взяв в бухгалтерии расчетный лист и узрев там заработанную сумму, начисленную, впрочем, в полном соответствии с единой тарифной сеткой, сплюнул и заявил: «Жилы рвать за такие гроши — оставайтесь сами, а Преображенский, он вам не идиот, он цену себе знает!» И занялся коммерцией, причем в области, совершенно не связанной с искусством.
Эту историю за последние два года Виктория Павловна слышала неоднократно. Итак, два года Евгений Борисович отлучен от театра. Но талант-то никуда не делся и требует выхода! В подобной ситуации можно согласиться даже на роль в любительской постановке. В любительской, оно и лучше, поскольку не кажется отступлением. Вовсе он не возвращается на сцену, а по доброте душевной в свободное время осчастливливает по просьбе племянницы Дом культуры. Хобби такое у предпринимателя! А что племянница обязательно попросит, Виктория Павловна не сомневалась. Ее только следует понемногу к данной мысли подтолкнуть, вот и все.
Однако сперва Таша привела в кружок не дядю, а Дашеньку, и Виктория Павловна не сразу пришла от нового приобретения в восторг. Женщин и так перебор, требуются мужчины, а не очередная инженю! Дашенька же выглядела именно инженю: миловидная хрупкая блондинка с вьющимися волосами до плеч и удивленными, словно детскими голубыми глазами. Когда-то она училась с Наташей в одном классе, а теперь была студенткой Технического университета. В отличие от Таши, умом не блистала, явно подчиняясь более сильной характером и яркой подруге. Однако стоило девочке начать играть, как опытная руководительница почуяла тот магнетизм, ту харизму, какой не обладала племянница Преображенского. Школы нет, но природные данные несомненны, и потому из Дашенька было решено лепить звезду — местного, разумеется, масштаба. Это — подарок судьбы, хоть и не столь важный, как Тамара Петровна, встречу с которой Вика полагала второй по значимости удачей после хитрого заманивания самого Преображенского.
Вышедшая на пенсию театралка жила неподалеку от Дома культуры, прослышала о студии, пришла — и осталась при ней. Она делала рутинную работу, столь нелюбимую Викторией Павловной. Обзванивала актеров, шила им костюмы, писала объявления, следила за порядком — да всего не перечислишь! Вика и не надеялась на подобную помощницу. Соответствующей ставки не было, а где в наши времена найдешь человека, который станет пахать день и ночь бесплатно? Нашлась. Главное, не забывать ее нахваливать, а уж она из шкуры вылезет! Сидит на каждой репетиции с горящими глазами, словно ей пятнадцать, а не шестьдесят — даже приятно.
А что касается Преображенского, легкой победы Виктория Павловна и не ждала. Склочность там, судя по всему, имелась не менее выдающаяся, чем талант, так что следовало хорошенько продумать тактику.
— Интересно, Таша, твой дядя не захочет как-нибудь заглянуть к нам, чтобы дать несколько советов? Это было бы бесценной поддержкой!
Разумеется, никакой поддержки не требовалось, но мужики падки на лесть.
И впрямь заглянул, довел своей критикой женщин до слез, всячески стремился задеть Викторию Павловну, а та лишь беспомощно повторяла:
— Если б вы могли нам показать, как надо! О, как бы мы были благодарны! Мы можем взять одну из пьес, в которой вы играли, чтобы меньше вас затруднить, и на ее примере вы научили бы нас хоть немного! Конечно, с вами не сравниться никому, но ваша мощная энергетика не может не подействовать на окружающих!
