– По какому поводу?
– Я видел Вас на кладбище у могилы Бортко…
– И я Вас там видел…
– Мне поручено заново провести следствие. – Михаил опережал события, но был уверен, что так оно и будет, даже если расследование будет неофициальным.
– В связи с чем? Это был несчастный случай, всем известно…
– Вы, вероятно, не читаете газеты.
– Местные не читаю, я живу в другом городе.
– Где, если не секрет?
– Какие могут быть секреты от прокуратуры, в Харькове.
– Кем вы доводитесь Бортко?
– Школьный друг, с первого по десятый класс за одной партой, потом два года в институте.
– Почему только два года?
– Перешел на химический факультет ХПИ.
– Харьковского политехнического?
– Да. Там и остался работать на кафедре органической химии. Вот приехал на сорок дней…
– А на похоронах были?
– Нет, узнал только недавно. Хотел поздравить с Новым Годом и узнал от его жены о трагедии. Все еще не могу поверить… Он сильный человек, мастер спорта, яхтсмен и рыбак с большим стажем.
– Мне бы очень хотелось с Вами поговорить обстоятельно.
– Сейчас не могу, меня ждут на поминальном обеде…
– А во второй половине дня, например, вечером?
– Мне еще нужно распечатать фотографии. Это не сложно, у меня цифровая камера, но я уже забыл город, а здесь все так изменилось. А вечером поезд до Харькова, билет я уже купил. На завтра не могу остаться…
– Скажите мне адрес Бортко и телефон. У меня машина, мы созвонимся и все сделаем. Останется время и на беседу.
Мужчина достал бумажник и вытащил карточку с телефонами и адресами.
– Пишите, ул. Бахчиванджи, 12, квартира 5, телефон 41-15-93. Думаю, освобожусь около 15:00.
– Договорились! Спасибо! Да, забыл спросить, как Вас зовут.
– Еременко Анатолий Иванович, до встречи!
– Еще раз спасибо, Анатолий Иванович. До встречи!
Еременко сел в такси, а Михаил поспешил опять на кладбище. Ему захотелось убедиться, что вторая группа посетила могилу Ткача.
Посетители как раз покидали могилу. Они также оставили на могиле водку в стакане и снедь. Бездомный дежурил теперь ближе к могиле, чем первый раз. Сделал правильные выводы. Теперь все досталось ему. Михаил пропустил родственников Ткача и пошел за ними следом на некотором расстоянии. У него не было никаких планов на их счет – он уже нашел по счастливой случайности друга детства депутата. Пока достаточно.
Кто-то тронул его за рукав. Он остановился. Это был бездомный. Для бездомного старик был слишком аккуратно одет. Борода и усы были пострижены и чистые. Серые глаза светились умом и спокойствием.
«Вероятно, я ошибся. Он не бездомный, а малообеспеченный пенсионер, возможно, пьёт…», – подумал Михаил.
– Я не для себя, – старик словно прочитал мысли Михаила. – Может, Вам отлить половину?
– Разве я похож на человека, который промышляет выпивку на кладбище?
– Ох, молодой человек! Здесь бывают такие представительные мужчины и дамы. Извините, я не хотел Вас обидеть. Это такая страшная болезнь, чтобы похмелиться люди идут на любое унижение. Нет денег или родные не позволяют…
– А Вас что заставляет?
– Судьба! – старик сделал паузу, словно раздумывал, продолжать или нет. Потом заговорил, убедившись, что его собеседник готов слушать. – Знаете такую поговорку: охота пуще неволи. Охота – это от слова хотеть, иметь желание, страсть, а не в смысле охотиться на зверя. Страсть, любовь, желание – вот наши диктаторы, деспоты и рабовладельцы. Они помыкают нами как хотят. Я рано потерял жену и слишком любил свою дочь…. Лишился крова, живу в кочегарке. Там тепло и есть горячий душ. Эта водка и закуска для кочегаров. Еще немного плачу их начальству. Я был сельским учителем и у меня маленькая пенсия…
– Учителем! – воскликнул Михаил.
Его мать была учительницей русского языка и литературы. Отец тоже всю жизнь мечтал стать учителем физики и астрономии.
– Что Вас так удивило? Такое может произойти с любым. Это происходит незаметно, шаг за шагом. Потом стресс, и ты приходишь в себя уже в яме, из которой не выбраться…
– Если Вы готовы, я попытаюсь помочь. Где вы жили раньше?
– У дочери.
– До выхода на пенсию.
– В селе Песчаное, там и работал в местной школе.
– Почему Вы не вернулись в село?
– Дом я продал и переехал к дочери в город. Потом было стыдно возвращаться бездомным…
– Я живу в Ракитном и работаю в районной прокуратуре. Могу помочь восстановить Ваши законные права.
– Нет, нет! Все было по моей воле и оформлено как нужно. Я не хочу все это ворошить…
– Тогда есть еще один вариант. При нашей школе есть свободная жилая комната и вакансия сторожа. Я хорошо знаю директора, и мог бы Вас туда устроить, – недавно директор предлагала эту работу его бабушке Наталье, но Михаил ее отговорил. На жизнь им хватало, да и за внучкой нужно было смотреть. Не хотелось отдавать ее в детсад слишком рано.
– Это было бы замечательно, но мне не верится в такое везение…
– Вот моя визитная карточка, покажите директору. Я ей позвоню прямо сегодня. У Вас есть деньги на дорогу до Ракитного? Вы там бывали когда-нибудь?
– Конечно, бывал! И деньги найдутся.
Старик заметно разволновался и готов был заплакать. Он схватил руку Михаила и долго тряс.
– Все будет хорошо, – успокоил его Михаил
– Я могу поехать сегодня, прямо сейчас?
– Поезжайте, я позвоню директору или завучу через тридцать минут.
Старик еще долго благодарил Михаила, потом заторопился в свою кочегарку, оглядываясь, словно пытался убедиться, что ему это не приснилось.
«Интересно, отважится ли этот горемыка заново склеить свою жизнь»? – думал Михаил, направляясь к своему автомобилю. Пора выпить кофе с рогаликом и ехать в городскую прокуратуру на встречу с Манюней.
В приемной он попросил у Ольги разрешение позвонить, и только набирая номер, вспомнил, что даже не спросил у старика его фамилию. Но делать было нечего, разговор с директором состоялся. После приветствий он изложил свою просьбу.
– Татьяна Федоровна! В ближайшие дни, может даже сегодня, к Вам обратится бывший учитель. Так получилось, что ему негде жить. У вас еще не занята вакансия сторожа?
– Не занята. А кто он такой?
– Он работал в Песчаном. Когда напишет заявление и предъявит документы, можете навести справки в районо и Песчаном. Но, думаю, все будет в порядке. У меня на этот счет интуиция. Если будут сомнения, я проверю по своим каналам…
– Он не пьет?
– Абсолютно! За это я могу ручаться.
До встречи с прокурором города оставалось двадцать минут. Ольга предложила кофе, но Михаил отказался, так как успел побывать в кафе в цокольном этаже прокуратуры.
– А нельзя ли напомнить Николаю Петровичу, что я уже здесь. Возможно у него изменилась ситуация и он меня примет прямо сейчас, – в свою очередь предложил Михаил.
– Попробую, – ответила Ольга и скрылась за дверью кабинета. Спустя несколько секунд она возвратилась в приемную. – Вы были правы. Он Вас ждет.
В кабинете царил полумрак из-за плотно зашторенных окон. Стол освещала мощная настольная лампа. Манюня встретил Михаила стоя. Крепко пожал руку и указал на кресло у приставного столика.
– Что будем пить! Чай, кофе? – спросил хозяин кабинета.
– Чай. И если можно, чуть позже, – ответил Михаил.
Манюня нажал кнопку переговорного устройства:.
– Оля, пожалуйста, два чая через полчаса, – и обращаясь к Михаилу. – Рассказывай как семья, как работается. Сафонов, небось, опять выражал недовольство.
– На этот раз не вычитывал. Только предупредил, что у меня максимум две недели.
– Ну, это как получится. Все же, как семья: дочь, Анастасия, бабушка…
– Бабушка воюет с внучкой, Анастасия вся в работе: в конторе и дома. Слава Богу, все здоровы. А у вас? Елена, дети?
– Пошли в школу после каникул, тоже вполне здоровы. Однако приступим к делу. Ты догадываешься, зачем я тебя выписал в очередной раз?
– Так в Вашей телефонограмме все сказано.
– Действительно, сказано, но не все…
– Я даже вырезки из газет прихватил.
– Ну, газеты особая статья. Сумченко не успокаивается. Считает, что я его подсидел, занял его законное место. У него есть сторонники среди чиновников и деловых кругов, для которых он служил крышей. Сложность моего положения в том, что я ничей. Пытаюсь служить закону, а это не нравится многим. Как приятно, когда есть деньги или связи, организовать исключение из закона. Как телепортация в компьютерных играх. Мои дети так увлеклись компьютером, особенно старший, что не знаю, как с этим бороться…
– Наверное, никак. Должны пресытиться и потерять интерес. Потом, это развивает. Они будут жить в компьютерный век. Нас ведь не испортил телевизор…
