— Слушаю, Клеопатра Алексеевна.
Мурка делала затяжку за затяжкой и молчала, выпуская дым в сторону. Наконец собралась с мыслями.
— Шерифу лучше, легко отделался. Того мудака нашли, ну, ты знаешь. А теперь скажи вот что. Мы отправляли барит в Волгоград, в общей сложности, кажется, двести одиннадцать вагонов и сумма где-то миллион триста тысяч баксов. Так?
Атамбай кивнул.
— Сколько они забраковали? На пятьсот тысяч? Бумаги на брак готовы?
— Наша комиссия и их комиссия все сделали как надо. Сейчас нам якобы предлагают забрать брак обратно, но это опять якобы железнодорожные и другие расходы, и мы, будто бы не имея возможности оплатить неожиданные затраты, сдали им бракованный товар на ответхранение. Юристы тоже поработали — не подкопаешься. Из этих пятисот наша доля налом триста штук, из них сто уйдет таможенникам, налоговикам, банкирам, судьям и предприятию изготовителю. Вы ведь знаете. Госкомбинат немного пострадает, ну, это не впервые. Зато пятьсот штук освободим от налогов, директору тоже приятно.
— Короче! Нашу долю до сих пор не отдали, это похоже на кидалово. Сегодня говорила с Седым, мне не нравится его тон. Может, до него дошли слухи о Шерифе, думает, ему хана, а нас можно прокатить? Этот басило ведет себя нагло! — внешне спокойная, Мурка вдруг взорвалась и изо всей силы шлепнула ладонью по дубовому столу. — Он держит меня за лоха! Уничтожу! Ублюдок! Перекручу на пельмени! — тяжело задышала и потерла рукой дергающуюся бровь. Но взяла себя в руки и почти задушевно продолжила. — В общем, так. — заглянула в календарь. — Скажи Греку, пусть берет людей, и вместе вылетайте в Волгоград. Седому я дам шанс. Если нет — побарнаульте, привезите его уши! Сколько сейчас пацанов в Волгограде?
— Да человек семь-восемь. Грек лучше знает.
— Хорошо! Пусть зайдет! Сам не высовывайся, сиди в гостинице, если Седой решит рассчитаться — примешь зелень. Греку я, конечно, доверяю, но все же он не финансист. Пусть зайдет. — повторила Мурка, потушив догорающую сигарету и открывая новую пачку.
Лет примерно двенадцать-пятнадцать назад родители Грека эмигрировали в Афины, их сын в то время был почти мальчишкой, юношей. На исторической родине родители трудились в порту: мать мыла полы в коридорах правления, отец, железной щеткой бормашины, чистил днища сухогрузов и танкеров. За небольшую квартиру в грязном районе рассчитывались деньгами матери, жили на деньги отца. Каждый день после изнурительной работы он выпивал бутылку красного вина и валился от усталости, почти не интересуясь достопримечательностями древней Греции, живописными островами, пляжами — сказывался багаж, привезенный из Советского Казахстана: вибрационная болезнь, полученная в сталелитейном цехе на отбойных молотках. Но как бы тяжело не было — эта жизнь нравилась, и у них мысли не возникало о возвращении, хотя ностальгия, конечно, присутствовала. Стасик уже не учился, но еще не работал. Сутками, предоставленный самому себе, с такими же кентаускими молодыми греками, слонялся по Афинам в поисках приключений и случайного заработка. Когда предки узнали, что в Казахстан отправляется автобус маршрутом Афины-Кентау-Афины, то решили, что Стасику нужно съездить, пообщаться с родственниками, передать посылки и приветы, поставить цветы на могилы, покрасить оградки и памятники. Прежде Кентау называли Казахстанскими Афинами по количеству греческой диаспоры, проживавшей там. Когда Стасик приехал — не нашел родного барака, да и весь квартал в районе бывшего кинотеатра «Строитель», (называли его ещё «Акрополь»), изменился: что-то было разрушено и заброшено, что-то отстроено заново, а греков осталось всего ничего. Ограды на могилах он покрасил, с родственниками пообщался, а перед отъездом знакомый парень предложил провернуть быстрое дельце, касающееся купли и продажи лома меди. На том и погорел. Уже в тюрьме, получив четыре года, ему рассказывали подробности этой аферы. Дело обстояло таким образом. Начальник полиции, имея собственных две тонны медного лома, через своих людей искал покупателей без оформления документов. Таковые находились, производили оплату наличными, забирали товар и уезжали. Через пять-шесть километров их якобы случайно останавливала дорожная полиция, так как документы отсутствовали, медь изымали, покупатели попадали под суд, а товар, возвращенный на место, спокойно ждал новых дураков. Сколько людей так попались — Стасику было не ведомо, но обидно. В тюрьме научился жить по законам уголовников, и там же ему, после освобождения, рекомендовали обратиться к Шерифу по поводу работы.
Грек вошел как всегда крадучись, не слышно, так же не слышно, почти по воздуху, продвинулся по кабинету и неслышно сел. Еле слышно обратил на себя внимание:
— Вызывали?
Мурка перелистывала бумаги и от неожиданности вздрогнула.
— Что б тебя!
Грек был мужчиной смуглым, с оливковыми глазами, с волосами черными, зачесанными назад, чуть выше среднего роста и плотно сбитым. Больше похож на турка, чем на грека. Мурка налила полстакана минералки, любуясь, как с шумом лопаются газовые пузыри, не спеша выпила и завела не первый разговор на эту тему. Поначалу, сгоряча, Грека она чуть было не застрелила, заступились сбежавшиеся пацаны.
— Вообще-то, Грек, за свои дела надо отвечать. Охраняли Шерифа, и что? Сам сейчас должен лежать на его месте! Может, зарплаты не хватает? Скажи! Ну, говори, говори! На тебе безопасность фирмы, а вы даже жизнь шефа проворонили!
Грек виновато молчал, опустив голову, тихонько постукивая кончиками пальцев по столу. Потом все же возразил:
— Вы ведь, Клеопатра Алексеевна, знаете, что это не так. Шериф отлучился на две минуты, у него забарахлила сотка, а автомат — через дорогу. Секретный разговор! Запретил ребятам сопровождать! Шериф и сам говорил… Мурка вздохнула.
— Ладно. Будем надеяться, что ни делается — к лучшему. По поводу полковника. Что ж, кассета интересная. Кто эта жучка, раньше её не видела?
— Да Костя наш, сутенёр из «Южной ночи», месяца два, как приволок из Кентау. Моя землячка! Двустволка. Из семьи работяги, пахан всю жизнь в шахтах, замучен тяжелой неволей. Что ещё? Мать учительница, от бюджетного пирога не разжиреешь… Не собирали на неё данные, обычная прошмандовка! Ну, красивая, дорогая…
Мурка что-то записала в дневнике и отложила ручку.
— Эта Мессалина пригодится.
— Мессалина? Её зовут, кажется, Юля.
— Будет Мессалиной! Не слышал имя? — Мурка наконец расслабилась и засмеялась. — У древнеримского императора Клавдия была жена с таким именем. Батон — высший сорт! Наставляла рога муженьку с каждым дворцовым рабом! Тоже двустволка. Не слышал? Эх ты, колхозник… Ладно! Хватит истории, будем делать её своими руками. С полковником разберемся — теперь он наш, уляпался гнида, все, ефиля! Но тебя не для того звала. Атамбай сказал про командировку?
Грек еле заметно наклонил голову, прикрыл и поднял веки.
— В пятницу вылетайте. Там сориентируешься, где забить стрелку на случай, если Седой бабки решит отдать добровольно. Тогда подключай Атамбая. А нет — знаешь, что делать. Поехала бы сама, очень хочется взглянуть, чем набиты кишки этой суки! Но нужно остаться с Шерифом.
В кабинете музыкальный центр наигрывал любимую песню Мурки — «Сулико». Она слушала её бесконечно, компакт-диск выдавал и другие прекрасные грузинские мелодии, но хозяйка снова и снова возвращалась к «Сулико».
Они поднялись, и пожали друг другу руки. Грек по воздуху проплыл к двери, исчез за ней. Мурка вызвала шофера с охранником, и поехала на дачу к Шерифу, где жила вместе с ним. Дача находилась в одном из предгорных поселков, на берегу холодной речки, за высоким железным забором виднелся трехэтажный особняк, у ворот джип встретили и поприветствовали охранники. В большой светлой комнате возле Шерифа находилась медсестра, всюду были сложены упаковки с медикаментами, стояли различные аппараты, помещение дежурных врачей из областной больницы — находилась рядом. Шериф спал. Мурка заботливо поправила одеяло, подушку и отозвала в сторону областного травматолога расспросить об изменениях.
— Владимиру Сесеновичу лучше. Вполне нормально говорил сегодня, даже шутил. Конечно, вставать мы ему не разрешим, а вот на рентген придется еще раз свозить.
Мурка воспротивилась.
— Везите рентген сюда! Что нужно — делайте здесь! Зачем лишние глаза, газеты эти дурацкие? На первой полосе — шымкентская мафия! Шериф под колесами неизвестного автомобиля! Разборки криминальных кланов! Мне вообще интересно, откуда у них информация? А? — она недобро скосилась на оробевшего травматолога.
— Вы на меня думаете, Клеопатра Алексеевна?
— Молитесь богу, что-бы не подумали на вас! Рентген давайте сюда! Не беспокойтесь, окупится! А в ваше отделение мы поставим новое оборудование!
