- Знаю... Только сказать тебе всего не могу. Чем меньше будешь знать, тем крепче станешь спать - старая истина. Да и долго рассказывать...
- Ну, сам гляди, силком выдавливать не стану... Менты пасут?
- И менты - тоже, - полупризнался Николай. - Вижу - не отстанешь. Наступил я на мозоль и тем и этим. Положение, сам понимаешь...
- Понимаю, - сочувственно оборвал опвсные признания собеседник. - Не горюй - вывернешься. У меня глаз - ватерпас, на пару лет вперед смотрит.
Водитель и пассажир обменялись понимающими взглядами. Улыбнулись друг другу. Странная взаимная симпатия незнакомых людей. Согласно незыблемым законам логики - из области фантастики.
И все же Родимцев решил не признаваться, ограничиться уже сказанным. Не потому, что не верил владельцу "оки", просто знал законы преступного мира - прижмут налетчики, выдавят из излишне доверчивого мужика все, что он знает и о чем только догадывается. С мучениями, с кровью.
- Куда свернул? - возмутился Николай, оглядывая незнакомую улочку, стиснутую с обеих сторон припаркованными легковушками. - Сказано было: на Профсоюзную, к Теплому Стану, а ты рулишь к Химкам.
- Знаю, - бормотнул водитель, выбравшись, наконец, на трассу и артистически втискиваясь между огромным фургоном и длинным "линкольном". Сторож, небось, уже нарисовал мою "ласточку", сказал: Сансаныч повез нужного вам, господа убийцы, человечка на Прфсоюзную... Если тебе надоело жить, то мне житуха - в саыый раз!
- Спасибо, - невесть за что поблагодарил Родимцев...
- Не штормуй, друже, не гони волну - захлебнешься. Доставлю тебя в целости и сохранности. Только - с другой стороны, - успокоительно пробормотал водитель.
Через два с половиной часа, вдоволь поманевировав по городу, вспотевший владелец тачки припарковался возле поворота на Теплостановской улице, не доезжая до одноименной станции метро.
- Ну, как тебе моя тихоня? - настороженно огдядев улицу и стоящие легковушки, ласково погладил он баранку "минимерседеса". - Говоришь, больше сорока не сдюжит, да?
Родимцев поощрительно улыбнулся и показал большой палец. Положил перед водителем два полтиника, подумал и прибавил третий. За скорость. Полтинник все равно не деньги, одним больше, одним меньше - какая разница!
Мужик подумал, сложил оговоренные две бумажки, небрежно сунул их в карман, третюю бросил на колени пассажиру.
- Какая там скорость! Для моего "конька" - обычная езда по городу. Видел бы его на трассе... Особо деньгами не разбрасывайся - пригодятся.
- Спасибо... Как звать-то?
- По полной форме или сокращенно?
Родимцев снова улыбнулся. Опасное чувство доверия и покоя овладело им. Опасное потому, что в его положении расслабляться - все равно, что подставиться под нацеленный ствол. Или - под ментовские наручники.
Но вдруг посланный Господом водитель - знамение? Вдруг обстановка поставит Родимцева в безвыходное положение, самому из которого не выбраться? Тогда и пригодится нынешнее знакомство.
- Давай сокращенно.
- Сансаныч. Ежели развернуть - Александр Александрович Александров. Такая уж семейная привычка с дедовских времен: народится парень - Сашка, девка - Санька...
- В случае чего, как найти?
Николай ожидал удивленного взгляда или даже резкого отказа. Но водитель, по прежнему ласково оглаживая рулевую баранку, спокойно ответил.
- Гараж под номером триста пятьдесят третий. В кооперативе все меня знают, забудешь номер гаража - спроси Сансаныча.
- Ты что, днюешь и ночуешь возле своей тачки?
- Считай так...
- Обращусь - не выгонишь?
Сансаныч насмешливо улыбнулся и согнутым пальцем постучал себе по лбу. Дескать, видел идиотов, сам - идиот, но такого, как ты, паря, встречаю впервые.
- Не сомневайся. Не выгоню...
* * *
Едва красная "ока" отчалила от тротуара Николай нырнул под прикрытие развесистых деревьев внутриквартального пространства. Предварительно окинул подозрительным взглядом уличных торговок возле входа в метро, прохожих, входящих под землю и выходящих оттуда озабоченных или веселых людей, припаркованные легковушки.
Кажется, все чисто.
Напрашиваясь в пассажиры Родимцев назвал Профсоюзную и Теплый Стан машинально, не задумываясь. Сейчас, присев на лавочку рядом с детской площадкой, насмешливо улыбнулся. Все правильно, на Теплом Стане живет единственный человек, который может приютить беглеца. Бывший десантник, с которым Родимцев, как принято выражаться, с"ел не один горшок каши. Семка Тыркин, белобрысый детина двухметрового роста, известный в роте по обидной кличке Окурок. Может быть потому, что вечно стрелял бычки, собственного курева никогда не имел.
А куда ещё податься бездомному, приговоренному килерами к смерти, ментами - к длительному сроку на лагерных нарах? Домой, к матери, путь заказан, там его поджидают либо пуля, либо наручники. Любимая девушка? Это был бы, пожалуй, самый лучший вариант, но прежде нужно её иметь. Симка кандидатша на это высокое звание - оказалась примитивной предательницей.
Парень привычно изгнал из сознания симкин образ. В нынешнем его положении расслабляться слишком опасно.
Итак, вперед, к Окурку!
Николай осторожно, по волчьи пригнувшись, вбирая в себя вечерние звуки засыпающий Москвы, двинулся вдоль строя домов. Иногда, прижавшись к стене очередного здания, изучал дальнейший маршрут. Он ни на минуту не забывал о парнях, которым сторож-старик, наверняка, рассказал все, что знал. В том числе, о красной "оке" Сансаныча и его пассажире с пораненной щекой, которого автовладелец подрядился доставить на Профсоюзную улицу к повороту на Теплый Стан.
Значит, двое крепких килеров, вооруженных автоматом и пистолетом, наводят шмон в этом районе. А противостоит им раненный, утомленный бывший десантник, недавний зек, замордованный ментами.
Еще один обход вокруг башни, замыкающей очередное дворовое пространство. Ломаная лавочка, затененная разросшимся кустарником, возле входа в под"езд. Родимцев присел, подобрал ноги - в случае чего прыгнуть на нападающего, выбить из рук оружие - принялся массажировать икры.
Судя по описанию Семки, живет он в этой башне. Мать во время свидания в следственном изоляторе прижала к стеклу исписанную Тыркиным тетрадочную страницу. Потом показала конверт с адресом. Точно, пятнадцатая башня, восьмой этаж, сорок пятая квартира!
Время - двенадцатый час ночи - конечно, не для нанесения пусть даже дружеских визитов, но иного выхода нет. Не должен Окурок выставить его за дверь, не должен! Бывшему сослуживцу обязательно будут предоставлены горячий ужин и раскладушка с чистым постельным бельем.
Несмотря на позднее время, Николай ещё раз обошел вокруг башни, прислушался, осмотрелся. Страшно не хотелось тащить за собой хвост, подставлять армейского дружка. Такой поступок пахнет предательством, а сержант Родимцев никогда предателем не был.
Но вокруг тишина, ни одного человека. Если не считать тщедушного мужика в пижаме, выгуливающего крохотную лохматую собаченку. Представить его милицейским топтуном либо бандитским прихвостнем все равно, что его щенка взрослой овчаркой.
И все же не мешает убедиться. Риск невелик, с хилым пижамником он одной рукой справится.
Парень поднял окровавленный воротник рубашки, прикрыл носовым платком рану на щеке. Ничего подозрительного - болят зубы. Подошел к мужику.
- Приспичило псу? - дружелюбно спросил он, настороженно оглядывая собачника. - Поздненько для прогулок.
- И не говори, друг, - с досадой ответил мужик. - Как полночь, это сатанинское отродье выть начинает, царапать дверь. Замучился. Жена - с ножом к горлу - выведи Мальчика пописять и - все тут. Откажешь - очередной семейный скандал. Вот и приходится...
- А ты бы отвез эту доставалу подальше и оставил - авось, подберет какой-нибудь полуночник.
- Не раз хотел, да жинка - в слезы. Больно уж по душе ей пришлась лохматая тварь...
Дружно посмеялись над собачьими и женскими причудами.
Николай, отмахиваясь от комаров сорванной с дерева веткой, вошел в под"езд. На самом деле - напряжен и собран. Если и поджидают его килеры, то только на первом этаже возле лифта. Поднимать стрельбу на лестнице им небезопасно - разбуженные жильцы мигом вызовут милицию.
Но в холле башни - никого. За исключением спящего на подстеленной газете бомжа. Рядом с ним - ополовиненная бутылка водки, валяющийся на боку грязный стакан, черствый ломоть хлеба. Николай брезгливо переступил через разбросанные ноги алкаша, обутые в рванные кросовки. Помедлив, нажал кнопку вызова лифта - она загорелась.
Слава Богу, не отключен, не придется считать ступеньки, ожидая на каждой площадке нацеленные стволы.
Покинув грязную, со стойким запахом мочи, лифтовую кабину парень постоял возле двери, оббитой коричневым дермантином. Заглянул на пролет лестницы, ведущий на девятый этаж, обследовал седьмой. Кажется, никакой опасности, можно не тревожиться. Затаив дыхание, позвонил.
