Алексей устроился в кресле напротив Толстого.
- Спасибо, только что пил, - ответил он на вопрос шефа о кофе. Я, вообще, на минуту. Вы говорили, что сегодня не работаете, поэтому я без документов.
- Это верно, не работаю, - Толстый доцедил оставшийся в чашке кофе, сунул руку во внутренний карман, извлек оттуда плоскую серебряную фляжку, привычным жестом открутил пробку и жадно приник прямо к горлышку. Фляжка, видимо, содержала напиток, ничуть не уступавший в горечи кофе, потому что Толстый поморщился и вздрогнул всем своим крупным телом. - Совсем даже наоборот... - Толстый посмотрел на флягу, потом на Воскресенского. - Вам не предлагаю, все равно не будете.
- Конечно, не буду, - Алексей едва заметно улыбнулся.
- И правильно, - Толстый сделал еще один глоток, удовлетворенно крякнул и завинтил пробку. - Эх, Степаныч, что б я без вас делал?!
- Перестаньте, Анатолий Анатольевич. Вы - бизнесмен от Бога!
- Ага. Сказал бы я вам, кто я от Бога, да неудобно - вы человек интеллигентный, в Англии учились, - рука, несшая флягу к карману, остановилась на полпути, Толстый задумчиво посмотрел на сосуд и снова отвинтил пробку. Точно не хотите?
- Спасибо, нет. Анатолий Анатольевич, я, собственно, вот почему зашел. Если вы не возражаете, я никуда не поеду. Поймите меня правильно: я не знал ни господина Коваленко, ни его супругу. А там соберутся близкие им люди. Сами понимаете... И потом, встречу с Мишуковым пропускать крайне нежелательно все-таки замминистра...
- Конечно, Алексей Степанович, конечно. Оставайся, руководи. С замминистрами встречайся, - в голосе Толстого прозвучали нотки, напомнившие прежнее его веселое ерничество. - Только не говори никому, что я здесь вроде английской королевы. От которой ни хрена не зависит.
Воскресенский сделал вид, что изменений интонации не уловил, ответил серьезно и искренне:
- Перестаньте. У вас сегодня просто плохое настроение.
- Это верно, - Толстый сокрушенно развел руками. - А когда оно у меня в последний раз было хорошим? Может, скажете?
- Честно говоря, так вот сразу и не припомню.
- Вот-вот... Я тоже не припомню.
После ухода Воскресенского Толстый тяжело поднялся из-за стола и снова побрел к окну. Почему-то именно сегодня его тянуло к нему как магнитом. Упершись лбом в холодное стекло, он долго всматривался в привычный вид за окном своего кабинета. Что-то в нем не давало Толстому покоя, что-то, чего он никак не мог уловить, какая-то странность, загадка, которую он обязан был разгадать, да она никак ему не давалась. Это ощущение с утра засело в подсознании Толстого надоедливой занозой и ужасно его раздражало. Но понять, в чем тут дело, он, как ни силился, не мог. Еще раз окинув взглядом знакомую картину, Толстый вяло махнул рукой и ходульно зашагал к заветной фляге, оставшейся на столе. Едва заметный отблеск мощной оптики за окном новостройки напротив так и остался для него незамеченным. А объектив отслеживал каждый его шаг.
Добравшись до своего стола, Толстый даже не стал усаживаться в кресло, а просто привалился к столу и приник к фляге в позе пионера-горниста.
- Значит, свинячите с утра, господин генеральный директор?
Толстый поперхнулся, оторвался от фляги и жестом нашкодившего школьника спрятал ее за спину. Медленно обернулся и облегченно перевел дыхание.
- Ты даешь, Олежка. Нельзя ж так людей пугать. И вообще - закрой дверь пока. А то начнут шляться...
- Расслабься, никто к тебе не войдет. Тем более - без стука.
Олег Пожарский, сам вошедший в кабинет без всякого стука, прикрыл все же двери, подошел к столу, уселся на его краешек и выразительно уставился на флягу. Толстый в некотором смущении взболтнул ее содержимое и чуть виновато признался:
- Точно. Свинячу. Хочешь? - он протянул флягу Пожарскому.
- Да нет. Может, позже...
Оба замолчали, и молчали они, похоже, об одном и том же. Дружба Толстого и Пожарского начиналась с соперничества из-за Веры, нынешней Толиной жены. Собственно, соперничества как такового и не было, поскольку Вера сразу и бесповоротно выбрала Толстого. Но отношения, начавшиеся с конфликта, переросли, как это часто бывает у мужчин, во взаимную симпатию, а потом и в дружбу, когда настроение друг друга улавливают без всяких слов.
- Год прошел, - прервал молчание Пожарский. - Как-то странно... Правда, Толстый?
Тот вместо ответа протяжно вздохнул и снова припал к фляге.
- Целый год! - Олег встал и зашагал по кабинету. - И все совсем не так, как раньше.
- Так, как раньше, уже не будет, Олежка. Может, конечно, полегчает малость. Но как раньше уже не будет. Это я тебе точно говорю. - Толстый взял со стола фотографию Буржуя и его семейства, всмотрелся в улыбающиеся лица и снова осторожно поставил снимок на его прежнее место. Пожарский остановился перед другом, заглянул ему в глаза.
- Знаешь, я часто вспоминаю, как мы жили тогда. Счастливые такие, как дурачки. Улыбались все время.
- Да. Значит, отулыбались свое.
Олег схватил Толстого за руку.
- Не говори так. Мы вообще, наверное, что-то не так делаем.
- Ты это о чем, а?
Толстый с необидной снисходительностью старшего друга потрепал Пожарского по плечу. Тот горячо заговорил:
- Ну нельзя же жить только горем! Все люди теряют родных, близких... Но все-таки приходят в себя понемногу. А мы как сговорились. Принцы Гамлеты какие-то...
- Так развейся, Олежка. Кто тебе не дает? Твое дело молодое...
- Думаешь, я не пробовал? Не получается.
- Ну так и не жалуйся. У меня тоже не получается. - Лицо Толстого исказила болезненная гримаса.
Олег ухватил его за лацкан пиджака и притянул к себе.
- Как раз тебе что-то делать надо!
- Ты это о чем? - нахмурился Толстый.
- Сам знаешь о чем. У тебя семья, Вера. Ей что, под похоронный марш всю оставшуюся жизнь доживать?
Толстый осторожно снял руку Пожарского со своего лацкана и снова покривился:
- Слушай, Олежка, не мучь хоть ты меня, ладно?
- Ладно, - Пожарский безнадежно махнул рукой, помолчал, потом, словно решившись, заговорил опять: - Только знаешь что я тебе скажу: мне не только Буржуя и Амины не хватает. Мне и тебя, Толстый, не хватает. Того, прежнего...
Толстый молча подошел к другу, обнял за шею и притянул его лоб к своему.
- Я тебе тоже скажу, Олежка. По секрету. Мне, если хочешь знать, себя прежнего больше всех не хватает.
Чтобы не обидеть друга жалостью, которую тот мог подметить в его глазах, Олег высвободился из объятий Толстого и отвернулся. Они опять надолго замолчали. Из задумчивости Олега вывел булькающий звук. Пожарский взглянул на Толстого. Тот как раз оторвался от горлышка и встряхнул флягу, проверяя, сколько в ней осталось.
- Так ты будешь или нет? - протянул он флягу Пожарскому. - Давай решай, а то уже на донышке хлюпается, я по звуку слышу.
- Нет, не хочется. Ты бы тоже завязывал, а то к вечеру никакой будешь.
Толстый только отмахнулся. Олег неодобрительно покачал головой, закурил и наконец решился высказать то, о чем тяжело размышлял в последние дни:
- Слушай, Толстый, а ты никогда не думал, даже мысли не допускал... Ну, как бы это сказать... - Пожарский поднял глаза на Толстого, секунду поколебался и, чтобы уже не передумать, поспешно выпалил: - Что все было именно так, как у ментов написано?
- Чего-чего? - глаза Толстого посуровели.
- Ладно, не смотри на меня, как Ленин на буржуазию. Я просто подумал...
Толстый прервал его:
- Просто подумал, что Буржуй двинулся мозгами, спалил бабушку, жену с ребенком и себя самого в придачу, так?
- Но мы же, если разобраться, ничего не знаем. Вообще ничего!!! принялся оправдываться Пожарский.
- Ты, может, и не знаешь...
- А ты знаешь!
- А я знаю!
- Откуда, интересно?!
- От самого Буржуя, если хочешь знать!
Тут Толстый осекся, сообразив, что в пылу спора зашел слишком далеко. Испуганно посмотрел на Пожарского, ожидая, как тот прореагирует. Но Олег воспринял слова друга не слишком драматично. Просто отнес их на счет состояния одетого, которое, принимая во внимание объем фляжки, уже допускало некоторую нечеткость в обращении со словами. Отобрав у Толстого почти пустую железную бутылочку, Олег заявил категорично:
- Все, тебе точно хватит!
Толстый безропотно расстался с фляжкой, смущенно поскреб в затылке и промямлил:
- Да нет... Я это... В переносном смысле... В общем, снился он мне.
- Правда? - Пожарский вполне серьезно воспринял эту новость. - А как он тебе снился?
- Да я уж и не помню как следует. Пришел, в общем, и говорит: никого я не убивал. А вы, говорит, убийцу ищите и найдете.
- С ума сойти!
Олег задумчиво молчал, переваривая сообщение. Толстый воспользовался моментом и ненавязчиво вынул из рук друга свою фляжку. Пожарский и не заметил этого, только удивленно посмотрел на опустевшую руку. Но какая-то новая мысль вновь отвлекла его. Наконец он произнес уже с оттенком досады:
- Год прошел, а мы сидим, сны разгадываем. Этому Борихину не расследование вести, а в оцеплении стоять! Самое место.
