На Алика было жалко смотреть. Увидев этот героин, он буквально потерял дар речи. Глаза выпучил, рот разинул — и ни звука. А потом его прорвало — не его героин, и все тут. Да и нам все это показалось несколько странным. Незачем было Алику, имеющему каждый вечер более полумиллиона чистоганом, лишний раз рисковать. Но, как говорится, чужая душа — потемки.
Получил он пять лет, и определили его в колонию недалеко от города. Вот и все, что я знал об Алике-Игроке.
— Так что вы от меня хотите? — повторил я свой вопрос.
— Я получила от Алика записку. Он написал ее вам, — и женщина протянула мне сложенный пополам листок бумаги.
Взяв записку, я внимательно прочитал ее несколько раз. Содержание записки сводилось к следующему: он просил с ним встретиться и уверял, что разговор меня заинтересует. Правда, он забыл написать, как я проберусь к нему в колонию не будучи полицейским, очевидно, посчитав это мелочью, не заслуживающей внимания.
— Хорошо, но вам же, очевидно, известно, что я уже не работаю в полиции? — закончив читать, спросил я женщину.
— Известно, — коротко ответила она, — но именно потому Алик к вам и обратился. Кроме того, он просил передать на словах, что в долгу не останется, — и женщина слегка улыбнулась.
— Так что, ваш Алик хочет нанять безработного полицейского? — также улыбнувшись, продолжал я.
— Именно так, — подтвердила женщина, вставая с кресла.
Когда она ушла я еще немного почитал, а потом, отложив книгу в сторону, задумался над предложением Алика. Оно Меня, откровенно говоря, заинтриговало. Он, очевидно, на самом деле знал нечто такое, что могло меня заинтересовать. И это нечто, безусловно, было как-то связано с моей бывшей работой в органах. Кроме того, все это, естественно, каким-то образом касалось и меня лично.
В неменьшей степени меня волновал и другой вопрос. Что Алик потребует от меня взамен, во что оценит свою информацию?
Так что в тот вечер мне было над чем поломать голову.
На следующее утро, плотно позавтракав и одевшись попроще, я вышел из дому. Колония строгого режима находилась на окраине города, недалеко от одного из микрорайонов. В свое время шли жаркие дебаты по поводу такого странного соседства, но все осталось неизменным. Жилой район и колонию разделяла лишь узкая дорога с искореженным нерадивыми строителями асфальтом.
Я поехал к дяде Махмуду — шестидесятилетнему старику, который с незапамятных времен ежедневно возил в колонию хлеб. Я был неплохо с ним знаком, и, по-моему, он мне даже симпатизировал. У меня не было никакого плана, просто я хотел поговорить с ним. Возможно, он что-то мне и подсказал бы.
Жил он в том самом микрорайоне, недалеко от места своей работы. На мое счастье он оказался дома. Нисколько не удивившись моему приходу, дядя Махмуд долго расспрашивал меня о жизни, о работе, искренне сокрушаясь, что я все еще холост. Новость о моем увольнении его потрясла. Он был настолько удивлен, что минут пять говорил не останавливаясь, стараясь выпытать у меня истинную причину ухода.
Когда он несколько поостыл, я напрямую спросил его об Алике — чем занимается, с кем водится. Ничего конкретного о нем он сказать не мог, но кое-что мне все-таки удалось узнать. Например, он сказал, что Алик обычно ни с кем из заключенных в зоне не общается.
Руководство колонии относится к нему хорошо. Более того, он пользуется личным расположением начальника, и дядя Махмуд не раз видел их вместе. Кроме того, он сказал, что слышал от одного из сотрудников колонии, что Алик и здесь не бросил своего занятия, играя теперь с офицерами охраны. Больше он ничего о нем не знал.
Поблагодарив его, я перешел к основной причине своего визита. Вначале он не соглашался, приводя массу вполне справедливых доводов, но и я не сдавался. И в конце концов мне удалось его уговорить. Он согласился незаметно провезти меня на территорию колонии и попытаться устроить встречу с Аликом без свидетелей.
На следующее утро я был у дома дяди Махмуда за полчаса до назначенного времени. До хлебозавода я доехал в кабине. После загрузки дядя Махмуд, расставив лотки с горячим хлебом несколько иначе, молча указал мне на освободившееся пространство у задней стенки кузова. До колонии мы доехали без приключений.
При въезде на территорию колонии машину, как ни странно, не осмотрели. Дежурный офицер долго жаловался, что не успевает вовремя купить свежий хлеб домой и, получив два батона, спокойно пропустил нас в зону.
Разгрузкой хлеба из кузова машины, как обычно, занимался сам дядя Махмуд. Так что меня никто не заметил. После разгрузки он подъехал к мастерской, где заранее договорился о проведении каких-то мелких работ.
Загнав машину под навес, он открыл дверцу и сказал мне, чтобы я немного подождал. Сам он пошел искать Алика. Вокруг никого не было. Лишь изредка вдалеке появлялся какой-то парень, который сосредоточенно искал что-то среди сваленного в углу мастерской металлолома.
Где-то через полчаса появился наконец Алик. Он подошел к машине и тихо постучал в слегка приоткрытые створки дверцы кузова.
— Вы здесь? — слегка хриплым голосом произнес он, закуривая сигарету.
— Да, я здесь, — так же тихо ответил я, невольно удивившись тому, что он курит в зоне сигареты, которые и в городе днем с огнем не сыщешь. — Я вас слушаю, — продолжал я, вплотную приблизившись к узкой щели между створками.
— У меня к вам большая просьба. Я знаю, что вы уже не служите в полиции и знаю также причину, по которой вы покинули службу. Я попрошу вас об одном одолжении, потом взамен расскажу вам об истинной причине убийства вашего друга. Поверьте, вы сами на подозрении. Рано пли поздно они и вас уберут. Они просто пока не уверены, говорил вам перед гибелью или нет что-нибудь о своих догадках ваш друг. Но как только они поймут, что вы о чем то догадываетесь, ваша жизнь не будет стоить ни гроша. Чтобы спастись, вам надо нанести удар первым. Я вам помогу, — возбужденно продолжал он, — я все расскажу. Но и вы должны мне помочь. Необходимо найти одного человека, — тут Алик назвал адрес, — и передать ему, чтобы он как можно быстрее покинул город. Кроме того, посетите ту женщину, которая передала вам мою записку. У нее есть кое-какие документы, которые могут вас заинтересовать. Но будьте осторожны. Возможно, за ней уже следят.
Объяснив, как ее найти, он вдруг неожиданно замолчал, а потом вообще поспешно отошел от машины. Невольно заинтересовавшись, я, слегка раздвинув створки, окинул взглядом двор мастерской.
Рядом с машиной никого не было, но чуть в стороне, недалеко от разбитого корпуса старого автобуса, стоял высокий мужчина средних лет, в штатском. И, слегка наклонив голову, внимательно разглядывал наш грузовик.
Оказавшись вне колонии и слегка расслабившись, я сел прямо на дно кузова, прислонившись ко все еще теплой стенке. Честно говоря, я мало что понял из того, что сказал мне Алик. Того человека, имя которого он мне назвал, я не знал. Во всяком случае, никак не мог вспомнить. Да и его просьба мне показалась, мягко говоря, несколько странной. Но, как бы там ни было, я дал Алику слово выполнить его просьбу. А свое слово я обычно держу.
Дядя Махмуд остановил свою машину, как мы и договаривались, на перекрестке у строящегося здания. Прямо напротив прохода, ведущего на соседнюю улицу. Выпрыгнув из кузова, я благодарно пожал руку дяде Махмуду и направился в подъезд. Уже пройдя добрую половину пути, я, подчиняясь какому-то инстинкту, оглянулся.
Напротив прохода, в который я только что вошел, стояла черная машина. За ее рулем сидел тот самый мужчина в штатском, так испугавший Алика. Он холодно смотрел мне вслед, повернувшись лицом к зданию.
Благополучно добравшись до своего дома, я посвятил остаток дня решению личных дел, отложив визит на вечер.
Около пяти вечера, переодевшись и захватив на всякий случай короткую, но увесистую дубинку, легко умещающуюся под курткой, я покинул квартиру. Мне надо было добраться до центра города, где на одной из тихих улочек жил этот тип.
В нужном районе я оказался через полчаса. Поднявшись по узкой улочке наверх, я подошел к двухэтажному особняку с небольшой площадкой для парковки машин у входа. Сейчас эта площадка была пуста. Кроме того, на втором этаже, где он жил, свет не горел. Было ясно, что хозяина пока дома нет.
Устроившись в подъезде соседнего дома, я решил подождать его приезда. Ровно в шесть вечера к подъезду особняка подкатил черный «мерседес», откуда вывалился невысокий, упитанный гражданин лет пятидесяти. Одновременно с ним из машины выпорхнула блондинка в светлом брючном костюме.
По виду мужчины нетрудно было догадаться, что он несколько навеселе. Он громко объяснял что-то своей спутнице, которая, цепко держа его за руку, сдержанно посмеивалась. Вскоре эта парочка растворилась в темноте подъезда. Я решил немного подождать, хотя нетрудно было догадаться, что эта блондинка вряд ли скоро покинет своего кавалера.
