Павел Андреевич смутился и замолчал.
— Я предлагаю все-таки вам рассказать все по порядку, — сказала Лариса. — Скажите, кто он, сколько ему лет, как его зовут и почему вы считаете, что он бандит и проходимец. И главное, какой помощи вы ждете от меня? Только прошу вас, постарайтесь быть объективным в своих оценках.
— Это как? — уточнил Бураков.
— Я хотела бы узнать все как есть, — терпеливо пояснила Лариса. — Без лишних эмоций и обид. Расскажите обо всем так, как будто это не касается вас лично.
Бураков помрачнел и вздохнул, собираясь с мыслями.
— Хорошо, я постараюсь, — буркнул он. — Значит, так… Есть у меня дочь Вероника. Девочка хорошая, честная, не вертихвостка. Правильных взглядов на жизнь. Она вообще-то мужиками не очень интересуется, больше астрологией и этой, как ее… хероманией, что ли?
— Хиромантией, вы хотели сказать? — поправила его Лариса. — — Наверное, — пожал плечами Бураков. — По руке судьбы людям предсказывает, в бога верит. Но мне это не очень нравится.
— Почему?
— Ладно бы в церковь ходила, а то в секту. «Сознание Кришны» называется. Может, слышали про такую?
Лариса коротко кивнула. Кришнаиты в своих белых и шафрановых одеяниях с индийскими барабанами в руках уже давно стали явлением восточной экзотики на местном, тарасовском Арбате в летнее время.
— С этим обществом Вероника познакомилась через парня, — продолжил тем временем Бураков.
— То есть ваш без пяти минут зять — сектант?
— Нет, еще до Арифа был у нее один приятель, Серега. Парень как парень, на гитаре бренчал в самодеятельности, мечтал звездой стать типа этого, как его… Агутина. Но потом не получилось там у него что-то, вот он в веру индийскую и подался. А чего ему? Лодырь, трудиться не любит физически. А у кришнаитов баланду какую-то сварганят без мяса и наяривают там… Правильно, они же не работают, им и хватает. Ну, Вероника моя за ним в секту и пошла. Индийские тряпки на себя надевала, ей даже имя там дали — Ямуна, так вроде.
— А как сейчас, она посещает общество?
— Не часто. Может, по праздникам и зайдет. Она же у меня не такая чокнутая, как Серега. Тот монахом стал, совсем крыша, что называется, поехала. Так что ему теперь не до Вероники. И слава богу. Она ведь у меня красивая, лучшего достойна. Правда… не повезло ей в одном, — вздохнул полковник.
— Что вы имеете в виду? — уточнила Лариса.
Бураков покраснел и потупил взор.
— Хромая она у меня. Нога одна короче другой, — пояснил он, глядя в пол.
— Почему же так получилось? — поинтересовалась Лариса.
— Дурацкая история! Дочка много занималась спортом в детстве. И однажды на тренировке упала неудачно, сломала ногу… Конечно, врачи наложили гипс, но нога срослась не правильно. Кость сошла с места, и ее нужно было растянуть и заново вставить в сустав. Так врачи потом объяснили. Но Вероника, как услышала, сразу стала кричать; Она боялась снова почувствовать боль, никому не давала дотронуться до ножки. И я не решился сделать ей больно, отказался от операции. Так и срослось… Упор ноги стал падать только на пятку. И теперь вот я думаю, что можно было все исправить, но в тот момент очень мне ее жалко стало…
Ларисе показалось, что она заметила на глазах Павла Андреевича слезы, и поспешила отвлечь собеседника от мрачных воспоминаний — — А что не так с Арифом? — спросила она. — Я правильно назвала имя того, в кого она влюбилась?
— С этим… — Бураков сделал выразительную паузу, — Вероника познакомилась, когда ездила к матери в Потаково. Мы с первой женой в разводе, — пояснил Павел Андреевич. — Мать, я вам скажу, Антонина никудышная. Да и женой хорошей никогда не была. Яичницу и то у нее проблема приготовить! Я вечно голодный ходил. Все всухомятку или в солдатской столовой питался, — с обидой в голосе высказался полковник. — Дочь бросила на меня, а сама к любовнику укатила. Ладно, давняя история, что вспоминать! С меня тогда что взять было — одна зарплата да переезды из гарнизона в гарнизон! А у него машина, место в райисполкоме…
— Я прошу вас быть ближе к теме нашего разговора, — прервала Лариса.
— Хорошо… Перед отъездом Вероники в Потаково я попросил ее, раз уж она будет там, заехать к моему поставщику, Рауфу, о котором я вам уже говорил, и передать ему мой долг под расписку. Дочка — девочка сообразительная, справилась нормально. Только вот черт угораздил! — всплеснул руками Бураков. — Там-то как раз, в доме Рауфа, она и встретила Арифа Гусейнова.
— Когда это было? — уточнила Лариса.
— В августе прошлого года.
— И что он собой представляет, этот Ариф?
— Вроде он художник, только мало на него похож. Художники культурные должны быть, с длинными волосами, как на картине. Я сам видел в музее — когда пионером был, нас туда водили — «Портрет неизвестного художника» называется.
Непосредственность экс-полковника произвела на Ларису сильное впечатление. Она еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Но Бураков был серьезен, говорил без тени иронии.
— На бандюка он похож! — категорично продолжил он. — Ху-дож-ник… В наколках, выражается по-блатному… Короче, не нравится он мне.
— А может быть, он вам не нравится, просто потому, что азербайджанец?
— Я не националист, — повторился Бураков. — В принципе, если бы она нашла себе нормального мужика, пусть и кавказца, но с головой, я не скажу, чтобы уж очень обрадовался, но и препятствовать особо не стал бы. Другое дело Ариф. Если это его настоящее имя, конечно… Наглый, везде свой нос сует.
— И в чем же это выражается?
— Мою квартиру как собственный дом осматривает. Однажды я застал его шарящим по карманам моего пальто. Я сразу спросил — чего ему нужно, а он мне в лицо, нисколько не смущаясь, заявляет: «Здорово, пахан, бабки мне нужны позарез, не подогреешь?» Я ему говорю: «Я тебе не то что бабки, а по башке или по шее сейчас дам! Убирайся!» Ну, он постоял-постоял, потом говорит: «Все путем, отец, не кипятись, мы ж родня почти, не кипятись». А потом с презрением таким: «А на бабки ты, папа, жадный… Вот у нас на Кавказе никто не жадный!» На Кавказе… Да я вообще отметил, что он на руку нечист.
— Что, были еще какие-то случаи? — спросила Лариса.
— Да… — Бураков замялся. — Тут я до конца не уверен, конечно, за руку не поймал, но… Понимаете, у нас дома висел старинный кинжал. Так вот, после того, как этот Ариф появился, кинжал пропал. Сами подумайте, кто еще его мог взять?
— Пока не знаю, — покачала головой Лариса.
— Я много раз ставил вопрос ребром, но дочь, да и жена еще — за него горой! — продолжал Павел Андреевич.
— Это первая, что живет в Потакове, мать Вероники?
— Нет, моя нынешняя жена, Ирина ее зовут. Вероника ее тоже мамой называет. Как же иначе, с семи лет она все-таки девочку воспитывает, пока родная мать на курортах южных жизнь прожигала.
Бураков замолчал, видимо, обдумывая, что ему еще добавить. Лариса воспользовалась паузой и задала вполне резонный вопрос:
— Хорошо, я вас выслушала, мне все понятно, но… Что вы конкретно от меня хотите?
— Как что? — удивился Бураков. — Евгений Алексеевич говорил мне, что вы специалист по расследованию всяких криминалов…
— Но я не вижу пока никакого криминала.
— Вот это вы и должны найти!
— Что найти?
— Криминал.
— Вы меня извините, — усмехнулась Лариса, — но вы, видимо, не совсем представляете себе род моей деятельности. Я не могу искусственно создавать компромат там, где его нет. Я расследую совершенные преступления. И то не все, а только те, которые мне интересны. А здесь отсутствует сам предмет.
— Нет-нет, это вы меня не так поняли, — заторопился Бураков. — Я хочу только выяснить, кто такой этот Ариф на самом деле. Я ведь не могу пойти в милицию и спросить их — у меня там нет связей. А у вас они, как мне сказали, есть.
«Вот чертов болтун! — внутренне взъярилась Лариса на мужа. — Ничего не держится! Все готов рассказать! Видимо, болтовня и хвастовство заменяют ему пьянство. Одним пороком меньше, другим больше. Закон сохранения, так сказать».
Бураков тем временем торопливо продолжал:
— У меня даже есть подозрение, что зовут его вовсе не Ариф. И я вас прошу установить его личность. Если вы выясните, что он действительно Ариф Гусейнов и за ним не значится никаких грехов, то у меня к вам не будет больше никаких вопросов или претензий. Дальше я уже буду сам с дочерью разбираться. Пожалуйста, я ведь прошу о такой мелочи… Естественно, я не останусь в долгу. Сумму можете назвать сами.
В глазах отставного полковника отражалась мольба. Лариса задумалась. Выяснить то, о чем просил Бураков, скорее всего, не очень сложно и займет совсем мало времени. Причем сама заниматься этим Лариса не будет, а попросит своего старого приятеля подполковника Карташова. А тот наверняка поручит кому-нибудь из подчиненных.
