Хильда нанесла визит своему издателю и взяла на дом много переводов. Она очень нуждалась в дополнительном заработке. Если удастся получить благоприятный ответ и приглашение на разговор, то очень многое зависит от первого впечатления. В тот день она должна выглядеть просто блестяще, а это требует денег. Не стоило экономить на еде или перекрашивать старые платья.
Теперь она вставала на два часа раньше и отправлялась спать парой часов позже. Она больше не пила за едой, перестала есть мучное и трижды в неделю делала перед сном грязевую маску.
Большего Хильда себе позволить не могла, и все это время в ожидании ответа дважды в день проверяла почтовый ящик.
Наконец наступил день, когда её душа затрепетала от счастья: пришло письмо с почтовым штемпелем Канн.
Прежде чем набраться храбрости и распечатать конверт, она нерешительно повертела его в руках. Где-то в глубине души с первой минуты появления письма она была уверена в положительном ответе. Хильда ещё немного потянула, но потом все же вскрыла конверт и развернула лист бумаги.
«Дорогая мисс Майснер!
Поток писем, который я получил в ответ на свое объявление, не дал мне возможности ответить раньше. Мне нужно было тщательно взвесить все предложения, хотя едва я прочитал ваше, во мне сразу пробудился интерес.
Ваша откровенность и отсутствие лицемерия, столь редко встречающиеся в моем кругу, словно глоток свежего воздуха освежили мою душу. Похоже, вы олицетворяете собой молодую, современную, уверенную в своих силах предприимчивую женщину. И именно такую я ищу.
Если вы все ещё свободны, мне кажется, нам стоит получше узнать друг друга и заложить фундамент, на котором будет построено будущее. Хочу надеяться, что оно может стать общим.
Ради этого я позволил себе некоторую вольность, приложив к этому посланию авиабилет до Канн и забронировав для вас номер в отеле „Карлтон“.
Каково бы ни было ваше решение, я буду рад, если вы будете моей гостьей на Лазурном берегу столько, сколько пожелаете. Позвольте добавить, что с нетерпением жду встречи с вами.
С уважением…»
Следовала неразборчивая подпись, но в конверте оказался билет на самолет с вылетом на следующей неделе.
С письмом в одной руке и билетом в другой Хильда медленно опустилась на стул.
Теперь все зависит только от меня, — подумала она и улыбнулась банальности избитой фразы.
Ей показалось странным, что письмо, словно какой-то циркуляр, было отпечатано на машинке. Видимо, его диктовали секретарше. Она вдруг подумала, что так все на свете узнают, как она познакомилась с будущим мужем. Для её самолюбия это оказалось известным потрясением. В новой роли у неё наверняка появится множество врагов, но это все-же лучше, чем не иметь ни одного друга.
Как бы там ни было, она не сдастся, хотя возможный жених не преминул отметить: «каково бы ни было ваше последующее решение» — все понятно — «вы будете моей гостьей». Так он оставил себе путь к отступлению на случай, если она не оправдает ожиданий.
Ну и чем я рискую? — подумала Хильда. — Если дело не выгорит, я смогу прекрасно отдохнуть за его счет.
Пройдет не так уж много времени, и она сможет осознать, в какую пропасть завлекло её это приключение, в котором ни слова не будет сказано о любви.
Прямо перед ней на комоде стояла огромная серебряная ваза с тремя дюжинами красных роз, точнее говоря, роз было ровно тридцать семь, и она это отлично знала, поскольку только что пересчитала. Для неё цветы в серебряной вазе дышали роскошью в гораздо большей степени, чем мебель и интерьер а ля Людовик ХV.
На глянцевых обложках модных журналов оставались матовые следы её пальцев, и она чувствовала себя как пациент в приемной дантиста, со страхом ожидающий, когда откроется дверь и подойдет его очередь.
Портье сказал, что номер триста шесть — на третьем этаже, и что из окон открывается прекрасный вид на море. Сейчас она сидела в будуаре, граничащем с большой гостиной. Совсем не то, что её довольно скромная спаленка с окном выходящим в сад. Хотя и там в первый же день Хильда увидела букет цветов и карточку с приветствием.
В тот же вечер её по телефону предупредили, что человек, с которым предстояла встреча, в ближайших пару дней принять её не в состоянии, и Хильда могла распоряжаться временем по своему усмотрению: сходить к парикмахеру, прогуляться морем, зайти в дансинг или просто отдохнуть с дороги. Ей оставили на карманные расходы приличную сумму во французских франках, и для её получения нужно было только расписаться в квитанции у портье.
Так и не представившись, звонивший пожелал ей приятно провести время и оставил ломать голову.
Хильда посетила местного парикмахера, отдала горничной одежду, чтоб погладили, купила несколько пар чулок и какой-то роман.
Через два дня позвонила секретарша, любезно поинтересовался, как она провела время, и условилась о встрече на четыре часа.
Прошло несколько минут, прежде чем дверь наконец-то открылась, и на пороге появилась девушка — похоже, именно она ей звонила — с улыбкой спросившая:
— Мисс Хильдегарде Майснер?
Она смущенно кивнула.
— Вам назначили на четыре часа?
Снова кивок.
— Проходите, пожалуйста… — девушка грациозным жестом показала на дверь.
Хильда встала и уронила сумочку, потом они едва не столкнулись лбами, когда почти одновременно за ней нагнулись. Наконец она вошла в гостиную и услышала, как захлопнулась дверь.
Лысоватый мужчина довольно приятной наружности, строго, но весьма элегантно одетый, шагнул к ней и протянул руку. Хильда улыбнулась и про себя облегченно вздохнула. Конечно, он далеко не молод, но вполне привлекателен.
— Мадмуазель Майснер, рад приветствовать вас на французской земле. Простите, вы говорите по-французски?
— Да, свободно.
— Это прекрасно. Не хотите присесть?
Он предложил ей кресло и обошел вокруг большого инкрустированного стола со стопками бумаг, несколькими телефонами и переговорным устройством, которым тут же не преминул воспользоваться.
— Прошу меня не беспокоить ни по каким вопросам. И не забудьте подготовить к вечеру дело Бремера, — мужчина выключил микрофон, и снова они остались наедине.
— Как вы находите Францию, мадмуазель? Вам доводилось здесь бывать?
— Нет, я никогда не выезжала за границу. Практически не покидала Гамбург.
— Прекрасный город. Но от войны ужасно пострадал…
Хильда промолчала.
— Вы действительно потеряли родных во время бомбежки?
— О, да. Отца, мать и сестру с ребенком.
— Понимаю… Примите мои искренние соболезнования. А её мужу удалось избежать этой участи?
— Да, ему повезло, но не надолго. Он погиб на Западном фронте.
— Ужасная судьба. И вы остались совсем одна?
— Совершенно.
— У вас нет близких друзей, знакомого мужчины?
— Нет.
Беседа начала принимать довольно странный оборот. Она пыталась вообразить себе первую встречу, но даже и представить не могла, что придется буквально давать показания.
— Вы курите, мадмуазель?
— Да, спасибо.
Он достал золотой портсигар, предложил сигарету и щелкнул золотой зажигалкой. С известным удивлением Хильда заметила, что сам он не курит.
— Вы хорошо устроились?
— Да, вполне.
— Жаль, что не оказалось ни одного свободного номера с видом на море.
— Неважно. Мне очень нравится смотреть в сад.
— Чуть не забыл спросить о самом главном: как вы перенесли дорогу? Полагаю, вам впервые пришлось путешествовать самолетом?
Она просто кивнула, недоумевая, неужели для этой беспорядочной беседы ей стоило приезжать во Францию. Возможно, ему просто не хотелось раскрывать карты до того, как он составит свое мнение. Хильда постаралась собраться с мыслями. Вопреки самым мрачным опасениям приходилось признать, что мужчина пришелся ей по вкусу. Сейчас ей очень хотелось бы встать и сказать:
— Ну ладно, хватит болтать, поехали в Канны купить дорогих безделушек, чтобы компенсировать потерянное время.
— Могу я поинтересоваться, чем вы зарабатываете на жизнь? Простите, что я вторгаюсь в вашу личную жизнь, но иногда просто поражаешься, как прекрасная половина человечества в наши дни умудряется выжить в этом хаосе.
— Я занимаюсь переводами.
— Просто удивительно, что на это можно существовать.
— Ну, вы же понимаете, что здорово не разбежишься, но даже эти крохи избавляют меня от необходимости поддерживать случайные знакомства.
— Великолепно, просто великолепно.
— Да, на проблему можно взглянуть и под таким углом зрения.
