— Вообще-то, юристы говорят, что сумеют отстоять мои права. А пока они пытаются выяснить историю этого участка. Если никто не оспорит мои права, я автоматически становлюсь единственной хозяйкой земли и могу строить. Пока никто не объявился.
— Сколько еще осталось времени?
— Почти три месяца и осталось, — вздохнула Ксения. — Но дело не только во времени.
— А в чем еще?
— Там кто-то есть.
— Что?
— Да, — Ксюша обреченно кивнула. — Там, в этих развалинах, что-то происходит. Кто-то там что-то делает.
— Я ничего не понимаю. Ты же сама говоришь: развалины. Чему там происходить? Может, там бомжи, или просто дети играют. Или даже стая одичавших собак…
— Не знаю. Но странно как-то. Весь участок колючей проволокой обнесен, так что внутрь не попасть. Ворота новые, хотя говорят, что строительство уже лет пять как прекратилось.
— Какое строительство?
— Ну, развалин этих… — Наташа едва удержалась, чтобы не хмыкнуть: строительство развалин — это сильно! Однако она лишь сочувственно кивнула, и Ксюха продолжила свою печальную повесть: — Я, вернее, мой управляющий, навел, конечно, справки. Там какой-то безумец лет двадцать назад решил построить себе дворец. Начал, потом почему-то бросил… То ли уехал, то ли умер…
— То ли сидит… — предположила Наталья.
— Может быть, — не стала отрицать Ксения. — А может быть, просто деньги кончились. В общем, узнать наверняка не удалось. Мы поехали к местному мэру, думали, у него все проясним. В конечном итоге, это его предшественник выделял участок, значит, в администрации должны быть какие-нибудь документы. Но там тоже неразбериха — тот, предыдущий мэр, недавно внезапно умер. Выборы нынешнего прошли, когда я землю уже купила. Мне говорят: никаких документов нет, все утеряно прошлой администрацией. Разве такое возможно?
Наталья задумалась.
— Вряд ли, конечно, но с другой стороны… Вот представь себе такую ситуацию: долгие годы в музее Дэвиса при престижном женском колледже Массачусетса хранилась картина французского урбаниста Фернана Леже «Мать и дитя». В 2007 году эту работу отвезли в специальном ящике на выставку в штат Оклахома, а в музее Дэвиса в это же самое время начался ремонт. Когда картина вернулась в Массачусетс, ее оставили в ящике до конца ремонта. И прикинь, этот ящик не могут найти до сих пор. Причем кража практически исключается.
— Знаешь, — гордо вскинула голову Ксюша, — картина — все-таки не миллионный контракт на землю.
— Стоимость работ Леже тоже не центами исчисляется, — заметила Наталья. — В 2008 году зафиксирована рекордная цена на одно из его полотен. Почти сорок миллионов долларов.
— Ого!
— Вот так-то.
— И все же, согласись, в этом музее, как его?..
— Дэвиса.
— Вот, в музее Дэвиса, наверно, десятки, или там, сотни всяких картин. Какая-то может и затеряться случайно. А в этой дыре, которую и городом-то назвать нельзя, вряд ли что ни день, то крупные инвесторы появляются. Во всяком случае, я про таких что-то не слышала. Кроме меня, кажется, никого и нет вообще. И потерян именно мой контракт! Не на дачный участок, не на свиноферму даже, а на строительство целого инновационного центра. Который может стать Новой! Силиконовой! Долиной! — Последнюю фразу Ксюша буквально проорала.
Вот тут Наталья и не выдержала:
— Далась тебе эта Силиконовая долина!
Но, поймав обиженный взгляд наполнившихся слезами Ксюшиных глаз, она мгновенно взяла себя в руки и принялась утешать подругу:
— Ну, хочешь, съездим туда вместе, посмотрим. Может, и с мэром поговорим.
Ксения встрепенулась:
— Давай! Ты на эти развалины только глянешь — сразу все поймешь. Это нечто!
Наталья взглянула на часы. Маленький, усыпанный бриллиантами циферблат, изящный золотой браслет. Cartier. Подарок отца на последний день рождения. Было около двух. Если не застрянут в пробках, то часа за четыре можно обернуться. Она даже вполне успеет принять ванну, переодеться к вечеру — Владимир обещал сегодня быть пораньше, то есть часам к восьми.
— Поехали. — Она резко поднялась.
Ксюша вскочила, решительно одернув облегающий голубой джемпер.
Наталья с одобрением оглядела подругу. Роды и кормление грудью нисколько не повлияли на ее стройную фигуру. Ксения стала еще грациознее и женственнее! Хотя большинство знакомых, плохо знающих Ксению, поначалу только посмеивались — какая-де из Ксюши мать? Ей самой нянька нужна. Между тем мамой Ксения оказалась великолепной. И не только обеспечивающей ребенку материальный комфорт. Даже Наталья была потрясена, когда Ксюша объявила о своем желании учиться. «Я хочу, чтобы Миша мной гордился! — заявила она. — Чтобы мог сказать своим друзьям: моя мама не только богатая и красивая, но умная и образованная». И вот теперь владелица миллионного состояния, одна из самых богатых невест Москвы, каждый вечер, позабыв о богемных тусовках, корпела над книгами и конспектами. Нет, конечно, она не превратилась в монашку-затворницу или синий чулок, но стала очень разборчива в выборе развлечений, предпочитая куда более интеллектуальные и изысканные, чем прежде. Гранит науки оказался Ксении вполне по зубам. Что, впрочем, было не так уж и удивительно: она выбрала романскую филологию, а способность к языкам у Ксении отмечали еще в школе, другое дело, что она эти способности не проявляла, считая излишеством. Изумляло иное. Все знакомые, включая и Наталью, поражались Ксюшиному упорству и целеустремленности. «Оказывается, в сутках не так мало времени, — сообщила она Наташе. — Если как следует распланировать, все можно успеть, и на фитнес, и учиться, и с Мишей поиграть, и…» Тут Ксюша загадочно усмехнулась и замолчала. Наталья предпочла не уточнять, что означает это таинственное «и».
* * *
Они свернули с Рублевки, минут двадцать неслись по пустынной дороге — ни одной машины, ни сзади, ни навстречу, — мимо черных холмов с пятнами прошлогодней жухлой травы и клочками грязно-белого нестаявшего снега в тенистых ложбинах. Пучки обнаженных кустов, группки сиротливо растопыривших голые ветви березок — эти безрадостные картины вызывали бы глубокое уныние, если б не чистое голубое небо и яркое смеющееся солнце, отражающееся в сотнях непросохших луж и мелкой, но бурной речушки, бегущей вдоль дороги.
Весна, весна, пробуждение жизни… Время любви и радости. Постепенно у Ксении, хмуро-сосредоточенно глядящей на дорогу, стало проясняться лицо. Щеки порозовели, в глазах заиграли веселые искорки, она даже начала что-то мурлыкать — очень тихо, но отчетливо оптимистично… Потом достала и включила диск: заиграли любимые песни из золотого альбома «Вдохновение» Алексея Пархачева, давнего Ксюшиного друга.
Полуразрушенный, но величественный и живописный замок, словно вестник далекого романтического прошлого, четким силуэтом вырисовывался на фоне голубого неба
А Наталья и вовсе едва могла скрыть ликование. Она была безмерно благодарна Ксюше за то, что смогла хоть ненадолго вырваться из шумного задымленного города. Конечно, весна была и в Москве. Но за всеми заботами и делами, за суетой столичной жизни, словом, за дымовой завесой огромного мегаполиса, среди стекла и бетона так сложно почувствовать дыхание природы, нюансы ее настроений, а иногда — даже смену сезонов. В городе перестаешь замечать тона и полутона, все становится плоским и однозначным, будто позитив и негатив — жара-холод, солнце-тучи, день-ночь…
Вот, к примеру, недавняя поездка в Германию по одному из популярнейших туристических маршрутов Европы. «Дорога замков», что тянется с запада на восток от Маннгейма до самой Праги. Места удивительной красоты с незабываемыми ландшафтами. Когда они с Володей приехали туда, погода была точно такой, как сейчас. Тоже голые деревья, унылые холмы. И это не вызывало никакой тоски. Володя видел все впервые. И как точно сказал: замки Германии напоминают сказки, которые мы слышали в детстве и помним до сих пор…
— А вот и развалины, — сообщила Ксения.
Наталья очнулась от воспоминаний.
Что это?
«Развалины», расположившиеся на невысоком холме над городком, представляли собой бесформенное нагромождение каких-то фантастических строений. Будто из Голливуда стащили остатки старых декораций для постановки фильма о разрушении средневекового замка и свалили здесь, как попало. Какая-то дикая варварская фантазия — то ли бред сумасшедшего, одержимого идеями рыцарей, то ли изыски современного концептуалиста-инсталлятора, то ли просто ночной кошмар неудачника-архитектора.
И здесь кто-то жить собирался? Или… собирается?
Наташа содрогнулась и подозрительно покосилась на подругу.
У Ксюши фанатично горели глаза. Она еще больше раскраснелась, губы слегка приоткрылись, дыхание стало шумным и прерывистым.
