Заметив некоторое оживление у дверей офиса, я поняла, что обеденный перерыв закончился.
Внутри офис оказался таким же помпезным, как и снаружи.
Я заглянула в приемную.
Холеная блондинка подняла от журнала «Космополитен» умело подкрашенные глаза и недовольно спросила:
— Вам кого, девушка?
Я с достоинством ответила:
— По объявлению. Мне назначили собеседование.
Она с откровенным презрением рассмотрела мой английский (действительно английский, я купила его во время прошлогодней поездки в Лондон по программе обмена студентами) костюм. Сама она выглядела так, словно ежеминутно ждет приглашения в ресторан. Впрочем, к роскошной обстановке офиса ее костюм подходил больше, чем мой.
Она полюбопытствовала:
— А вы в каком конкурсе участвовали?
— Простите?! — недоуменно спросила я.
— Да что ж у вас там, совсем бестолковых присылают? — возмутилась девица. — Ясно же было сказано: только призеры конкурсов! Я вот, например, дошла до «Красы России».
— И что же помешало получить корону? Не иначе, зависть конкурентов и интриги соперниц?
Она уловила насмешливую нотку и презрительно сощурилась:
— Я сама отказалась! Они там какие-то еще творческие конкурсы затеяли, прямо детский сад! Книжки велели прочитать, да я их еще по школе помню… Чего зря голову забивать? Тем более мне подруга позвонила, предложила хорошую работу. Так что я не жалею ничуть. И начальник у меня душка, и, к тому же, еще не женат.
Как-то чувствовалось, что надежда окольцевать начальника застряла в голове девушки.
— А это что такое? — спросила она, глядя на тоненькую папочку в моих руках.
— Резюме.
— А-а-а…. - с уважением протянула девица. Просмотрев страничку, она снисходительно порекомендовала: — Может, тебе лучше в секретариат обратиться?
Неожиданно дверь распахнулась. Вошедшие явно слышали последние слова девицы, потому что тот, что постарше, он шел первым, посмотрел на меня, сощурился и бросил через плечо спутнику, молодому темноволосому парню лет тридцати с порочно-красивым лицом:
— Ну вот, а ты жаловался, что пойти не с кем…
Парень оценивающе осмотрел меня и сказал, сморщив нос:
— Детка, ты совершеннолетняя? Не хочется, чтобы мне к моим подвигам добавили растление малолетних, знаешь…
Я растерянно уставилась на них.
Старший, заметив панику в моих глазах, сказал:
— Артур, не пугай девушку. — Заметив папочку с резюме, протянул руку: — Можно?
Он бегло просмотрел два машинописных листка. Спросил:
— Английский откуда?
— В институте получила смежную специальность, и дважды по обмену ездила в Лондон.
Он кивнул, спросил:
— Пишешь грамотно?
Я кивнула.
Он довольно нахально рассматривал мое лицо, и я почувствовала, что краснею.
Артур буркнул:
— Знаешь, Марат Ильич, отправь-ка ее в секретариат. А я себе подберу что-нибудь более экзотическое, — он кивнул в сторону девицы, — в пару к твоей Марго.
Мужчина, наконец, отвел от меня взгляд, и, не стесняясь нашим присутствием, повернулся к приятелю:
— Послушай, давай меняться?
Артур насторожился и уточнил:
— Ты хочешь поменять Марго вот на эту девушку, я правильно тебя понял?
Старший добавил:
— И за мной ящик Хенесси.
Заметив, что они готовы ударить по рукам, я вмешалась:
— Простите… Не хочется вводить вас в лишние расходы… Боюсь, что не сумею справиться со своими служебными обязанностями. И в конкурсах я никогда не участвовала, разве что в десятом классе мне дали второе место на городском конкурсе чтения пушкинских стихов. Но вас ведь это не интересует?
Я торопливо сунула папочку в сумку и направилась к выходу.
Артур (я подозреваю, что он огорчился утратой перспективы получить бесплатный Хенесси!) насмешливо остановил меня:
— Куда ты? Мы ведь еще даже не обсудили твою зарплату. Мы — люди не жадные… Смотри, как бы не пожалеть потом!
— Артур, не уговаривай ее, — остановил его приятель. Он откровенно улыбнулся: — Надумаешь — приходи. Ты мне понравилась.
Я толкнула тяжелую входную дверь и вышла на улицу. Про себя твердо решила, что ни маме, ни тете о собственном опыте общения с работодателями докладывать не буду.
Расчесывая на ночь волосы, я ругала себя на все корки, но от неприятного осадка, связанного с моими поисками работы, избавиться так и не смогла. В принципе, ничего страшного со мной не произошло, но на душе было противно. Вспомнился почему-то дурацкий ящик коньяка… Никогда раньше мне не было так обидно…
Редакционная тетенька сдержала слово: в утренней газете мое объявление было опубликовано. Однако сегодня меня это радовало значительно меньше.
Огорчений добавило и то, что по поводу работы никто не звонил.
Мама утешила меня:
— Не огорчайся, главное, что сделан первый шаг. Я думаю, что у тебя все получится.
Возвратившись домой, я занялась приготовлением обеда. Из-за шума льющейся воды не сразу услышала телефон, и бегом ринулась искать его, надеясь, что это звонят по объявлению.
На мое запыхавшееся «Алло!» голос в трубке вежливо пояснил:
— Я от Влада.
Упавшим голосом пробормотала в трубку, что никакого Влада не знаю.
Девушка расстроилась:
— Извините за беспокойство, наверное, я что-то спутала… Это по поводу работы, вы не давали объявление?
Я заторопилась:
— Нет, нет, это именно я! Извините, но я просто не знаю имени вчерашнего молодого человека. Он обещал осведомиться у вас…
После того, как недоразумение прояснилось, мы быстро договорились о встрече.
Кое-как покидав все в кастрюлю и предупредив тетю, чтобы присмотрела за ней, я помчалась по адресу, названному девушкой.
К моей радости, офис оказался неподалеку от нас, и я, правда, чуть запыхавшись, уже через несколько минут изучала его вывеску.
Офис мне понравился: очень чисто, свежий ремонт, много зелени. Славно и без претензий! В эркере стоял огромный аквариум, и я залюбовалась пестрым разноцветьем его обитателей.
Широкая дверь вела в приемную. Это была большая комната с удобной и современной офисной мебелью, здесь хорошо пахло кофе и, почему-то, свежей выпечкой. В приемную выходили еще две двери. Одна из них была приоткрыта, и оттуда доносились голоса. Видимо, шло совещание, потому что крупная светловолосая девушка ринулась мне навстречу, прижимая палец к губам.
Я шепотом сказала:
— Вы мне звонили…
Она кивнула, на цыпочках прошла к двери, за которой шло совещание, и тщательно прикрыла ее.
Уже нормальным голосом она предложила мне присесть, внимательно всмотрелась в мое лицо…
— Влад говорил, что вы заканчиваете институт. Это правда?
Я пожала плечами:
— Правда. Так получилось, что заканчивать приходится заочно, вот и ищу временную работу.
Она просияла:
— Вот и здорово, что временную!
Я с недоумением уставилась на нее и она пояснила со вздохом:
— Беременная я. Уже неделю голову ломаю, как быть… Очень уж работу терять не хочется, а второй секретарь нам как-то ни к чему.
— Да почему терять-то?
Она вздохнула:
— Муж у меня болеет, живем, фактически, на мою зарплату. Так что я, как только рожу, постараюсь выйти на работу. Поэтому и хотела бы, чтоб на моем месте поработал человек временный… Кстати, Алевтина Сергеевна, это наш главный экономист, говорила, что собирается к дочке уехать, как пенсию оформит. Ей как раз полгода еще осталось.
— Ну, я так далеко не загадываю, — дипломатично заметила я. Вчерашний опыт хождения по офисам прибавил мне мудрости не давать поспешных обещаний.
Вообще, я считала, что если мужик здоров настолько, чтобы завести ребенка, он должен позаботиться о нем и его матери. Видимо, это было написано на моем лице, потому что девушка покраснела и нахмурилась:
— Ты о моем муже плохого не думай! Он у меня замечательный, и все у нас наладится, дай срок. Контузия у него… Он электриком работал в части, а потом завербовался на восстановление Грозного. Заработать хотел нам на квартиру…
Я отчаянно смутилась, прижала руку к груди:
— Вы извините меня, ради бога! И можете ничего мне не рассказывать, это ваше личное дело, с кем жить… Разве я имею какое-нибудь право?..
Она поправила волосы и поднялась:
— Я просто поясняю, почему постараюсь выйти на работу как можно скорее. И, конечно, ты мне очень в этом отношении подходишь…
Я резонно заметила:
— Да может, я твоему начальнику не понравлюсь, или он мне!
Она глянула на меня и скептически хмыкнула:
— Ну, за Александра Алексеевича я спокойна. Он тебе понравится, вот увидишь. Я ему вчера призналась, что беременна, так что он в курсе.
— Может, и не надо было признаваться, пока ничего не видно?
Она горестно вздохнула:
