Час спустя Нед стоял на противоположной стороне улицы, напротив входа в дом Линн Спенсер. Он пробыл там меньше минуты, когда привратник открыл дверь, и оттуда вышла Карли Декарло. Сначала он подумал, что это ему снится, точно так же, как приснился человек, выходивший из дома в Бедфорде за минуту до того, как Нед поджег дом.
Несмотря на это, он пошел за ней. Она шла долго, пройдя пешком весь путь до Тридцать седьмой улицы, а потом повернула на восток. Наконец подошла к крыльцу одного из этих особняков. Нед был уверен, что она пришла домой.
«Теперь я знаю, где она живет, — подумал он. — Когда решу, что время пришло, все произойдет так же, как с четой Харник и миссис Шефли. Подстрелить ее будет не сложнее, чем белку».
— Поразительно, как вчера Адриану Гарнеру удалось попасть в точку, — сказала я на следующее утро Дону и Кену.
Мы трое с раннего утра сидели за рабочими столами и без четверти девять собрались уже в кабинете Кена за второй чашкой кофе.
Предположение Гарнера о том, что люди сразу же расценят обуглившийся и запятнанный кровью лоскут рубашки как часть продуманного плана исчезновения Спенсера, оказалось верным. Бульварная пресса со всех сторон обсасывала эту историю.
Фотографии Линн были помещены на первой странице «Нью-Йорк пост» и третьей странице «Дейли ньюс». Создавалось ощущение, что обе фотографии сняты вчера вечером на пороге ее дома. И на обеих Линн выглядела одновременно и сногсшибательной, и уязвимой. На глазах блестят слезы. Левая рука повернута ладонью вверх, и на обожженной ладони видна марлевая повязка. Другой рукой она сжимает плечо домработницы. В «Нью-Йорк пост» шапка во всю полосу: «ЖЕНА НЕ ЗНАЕТ, УТОНУЛ МУЖ ИЛИ ВЫПЛЫЛ», а в «Дейли ньюс»: «ЖЕНА РЫДАЕТ: НЕ ЗНАЮ, ЧТО И ПОДУМАТЬ».
Немного раньше я позвонила в больницу и узнала, что состояние доктора Бродрика остается критическим. Решила сейчас же рассказать об этом Кену и Дону, а также поделиться своими подозрениями.
— Ты думаешь, несчастный случай с Бродриком имеет какое-то отношение к твоему с ним разговору об этих записях? — спросил Кен.
За несколько дней знакомства с Кеном я заметила, что когда он рассматривает все «за» и «против» в какой-то ситуации, то снимает очки и раскачивает их в правой руке. Сейчас он делал то же самое. Щетина на подбородке и щеках указывала на то, что он решил отращивать бороду или же просто опаздывал утром. На нем была красная рубашка, но почему-то я представляла его себе в белом докторском халате с книжкой рецептов, торчащей из кармана, и стетоскопом на шее. Не важно, во что он одет, не важно, оброс ли щетиной, — в любом случае в облике Кена есть что-то от врача.
— Возможно, ты права, — продолжал он. — Все мы знаем, что фармацевтический бизнес по сути своей конкурентоспособен. Компания, которая первой выставит на рынок препарат, предупреждающий или излечивающий рак, заработает миллиарды.
— Кен, а зачем суетиться и похищать ранние записи человека, который не был даже биологом? — возразил Дон.
— Николас Спенсер всегда оценивал последние исследования своего отца как основу для разрабатываемой им вакцины. Возможно, кому-то пришло в голову, что в ранних записях может быть нечто важное, — предположил Кен.
Мне это показалось разумным.
— Доктор Бродрик был связующим звеном между записями и человеком, их забравшим, — сказала я. — А может быть, эти записи были настолько ценными, что некто предпочел убить доктора, чтобы не дать ему опознать мужчину с рыжеватыми волосами? Этого человека можно выследить, кем бы он ни был. Он может даже быть из «Джен-стоун» или, по крайней мере, знать кого-то из «Джен-стоун», близко знакомого с Ником Спенсером и осведомленного о Бродрике и записях.
— Возможно, мы упускаем вот что: Ник Спенсер мог сам послать кого-то за этими записями, а потом сделать вид, что удивлен их исчезновением, — медленно проговорил Дон.
— Зачем ему это? — спросила я, уставившись на него.
— Карли, Спенсер — мошенник (или был им), достаточно сведущий в микробиологии, чтобы собрать стартовый капитал. Он назначает председателем человека вроде Уоллингфорда, умудрившегося полностью провалить семейное дело, доверяет ему собрать совет директоров из людей, не способных выбраться из тупика, а потом заявляет, что находится на пороге окончательного излечения рака. Ему удавалось это в течение восьми лет. Для человека его положения он жил достаточно скромно. Знаете почему? Потому что знал, что ничего не получится, и копил состояние для выхода в отставку. Тут его пирамида и рухнула. Но Спенсеру было необходимо создать впечатление, что кто-то украл ценные данные, а сам он оказался жертвой чьей-то махинации. Я бы сказал, что его слова о том, будто он не знал о пропаже записей, были сказаны для людей вроде нас, которые будут о нем писать.
— А покушение на доктора Бродрика тоже часть этого сценария? — спросила я.
— Готов поспорить, что это совпадение. Уверен, что владельцев всех станций обслуживания и ремонтных мастерских в этой части Коннектикута предупредили, чтобы они сообщали в полицию обо всех машинах с подозрительными повреждениями. Наверняка найдется какой-нибудь парень, возвращавшийся домой после ночного кутежа, или пацан, слишком сильно нажавший на педаль газа.
— Это возможно, если только человек, наехавший на доктора Бродрика, живет в этом округе, — заметила я. — Но в это не верится. Попробую уговорить секретаршу Ника Спенсера побеседовать со мной, а потом съезжу в хоспис, где Спенсер работал волонтером.
Мне сказали, что Вивьен Пауэрс опять взяла выходной. Позвонила ей домой. Когда она услышала, кто я, то сказала, что не хочет говорить о Николасе Спенсере, и повесила трубку. Оставался один путь — позвонить в дверь ее квартиры.
Перед тем как уйти из офиса, я просмотрела электронную почту. В мою колонку пришло около сотни вопросов и сообщений. Все в основном типовые, но два вывели меня из равновесия. В первом было: «Готовься к Судному дню».
«Это не угроза, — сказала я себе. — Должно быть, очередная чушь на тему конца света».
Я проигнорировала это сообщение еще и потому, что следующее меня буквально шокировало: «Что за человек был в особняке Линн Спенсер за минуту до того, как дом запылал?»
Кто мог увидеть человека, выходящего из дома перед самым пожаром? Разве это не тот, кто фактически поджег дом? А если так, зачем ему понадобилось писать мне? Потом в голову пришла мысль: чета слуг не ожидала, что Линн будет дома в ту ночь. Но может быть, они видели, как кто-то другой выходит из дома? В таком случае, почему не заявили об этом? Напрашивался единственный ответ: они могли жить в стране нелегально и опасались, что их депортируют.
Теперь мне предстояли три остановки в округе Уэстчестер.
Первую я наметила сделать у дома Вивьен и Джоэла Пауэрс, в Бриарклиф-мэнор, одном из городков, граничащих с Плезантвилем. С помощью дорожной карты нашла их дом — очаровательное двухэтажное каменное строение, которому было, вероятно, больше ста лет. На лужайке перед домом заметила риелторский знак — дом был выставлен на продажу.
Мысленно скрестив пальцы, как в тот раз, когда пришла без приглашения к порогу доктора Бродрика, позвонила в дверь и стала ждать. В старой тяжелой двери был глазок, и я почувствовала, что за мной наблюдают. Потом дверь приоткрылась, но цепочка осталась на месте.
Дверь открыла темноволосая красавица лет тридцати. Она была без макияжа, да он ей и не требовался. Длинные ресницы оттеняли карие глаза. Высокие скулы, безукоризненной формы нос и рот наводили на мысль, что она могла быть моделью. Безусловно, ее внешность вполне это допускала.
— Карли Декарло, — представилась я. — А вы Вивьен Пауэрс?
— Да, и я уже говорила вам, что не согласна на интервью, — ответила она.
Опасаясь, что она захлопнет дверь, я поспешно сказала:
— Пытаюсь написать честную непредвзятую статью о Николасе Спенсере. Не думаю, что по поводу его исчезновения в прессе написано все и нечего добавить. Когда мы с вами разговаривали в субботу, у меня появилось ощущение, что вы полностью на его стороне.
— Так и есть. До свидания, мисс Декарло. Пожалуйста, не приходите больше.
Я рисковала, но пошла напролом.
— Госпожа Пауэрс, в пятницу мне удалось съездить в Каспиен, город, в котором вырос Ник Спенсер. Я разговаривала с неким доктором Бродриком, купившим дом Спенсеров и сохранившим некоторые ранние записи доктора Спенсера. В настоящее время он в больнице: его сбила машина, и он, вероятно, не поправится. Считаю, что его разговор со мной по поводу исследований доктора Спенсера может иметь какое-то отношение к этому так называемому несчастному случаю.
Я умолкла, но заметила в ее глазах испуганное выражение. Через секунду она сняла предохранительную цепочку.
