«Не было у нее никакого СПИДа», - думал Алексей, заезжая, как обычно, вечером на стоянку. – «Так что ж, Воробьев, выходит, знал? Но откуда, если она сама этого не знала? Если предупреждала близких людей, друзей и заставляла предохраняться любовников? Странная какая история!»
Он уже подходил к будке охранника отметить пропуск, когда сообразил, что в мужчине, копающемся в багажнике новой «десятки» есть что-то знакомое. Леонидов задержался, а мужчина, наконец, распрямился, захлопнул багажник, засовывая в карман куртки несколько сложенных пополам листков бумаги.
- Петр Александрович! – окликнул его Леонидов. – Добрый вечер!
Тот вздрогнул, обернулся и близоруко прищурился:
- Добрый вечер.
Алексей подошел поближе:
- Нам с вами не по пути?
- Вы?! Э-э-э… Милиция?
- Нет, я просто живу в соседнем подъезде. Ну что, пойдемте пропуск отмечать?
- А какое отношение тогда вы имеете к этому, - Воробьев поморщился, видимо, не сообразив, как назвать Барышева. – К этому делу?
- Сам не знаю. Так что, на автобус, или пешком?
- Мне еще в супермаркет надо зайти, - шарахнулся, было, в сторону Воробьев.
- Да бросьте! – Алексей придержал его за рукав и тихо спросил: - Что, другого способа нет?
- Какого способа? – испугался Воробьев.
- Ведь у вас в кармане документы.
- Нет!
- Вы сегодня хотите их продать. Сегодня, ведь?
- У меня дети, - сказал Воробьев.
- У меня тоже. Так что, будем дальше воспитывать наших детей, или вы в тюрьму сядете?
- В какую тюрьму? Я только денег хотел!
- Значит, пешком пойдем? – уточнил Алексей. – Погода-то неплохая. И ветер утих. У вас родители живы?
- Родители? – удивился Воробьев. – У жены. Мама. Как родная мне.
- А не тяжело ей будет с двумя девочками управляться?
- С двумя де… Слушайте, да что вы в самом деле! Я только денег. Разве Вике мало досталось? Разве он не должен мне как-то компенсировать?
- Это называется вымогательство.
- Я только денег… - в третий раз растерянно повторил Воробьев.
- Скажите, вы знали Маргариту Семенову? С третьего этажа? Ту, что убили последней?
- Нет. Да. Знал.
- Почему же сказали «нет»?
- Понял, что раз Лиля была ее подругой и одновременно была подругой моей жены…
- Слушайте, неудобно как-то на ходу. Может, зайдем все-таки в супермаркет? По чашечке кофе выпьем. Вы кофе хотите?
Воробьев обречено кивнул головой.
Слева в огромном магазине, куда они зашли, тянулся длинный ряд касс, возле которых редкие покупатели выкладывали на столики продукты из корзин и тележек. Направо была стеклянная дверь в маленькое кафе. Его посетители покупали, в основном, разливное пиво и чебуреки, садились за столики, застеленные клеенками в белую и красную клетку, и обсуждали проблемы дня, который через два с небольшим часа должен был уже закончиться. Воробьев от пива отказался, они взяли по стаканчику кофе и несколько слоеных пирожков.
- Во сколько вас ждет Анашкин? – спросил Алексей.
- В десять.
- Скажите ему, что документы уничтожены, и все. А потом ликвидируйте то, что прячете в багажнике своей машины. И ему хорошо, и вам.
- А почему вы так обо мне заботитесь?
- Потому что вы мне сейчас расскажите, зачем ходили к Маргарите. Всю эту историю.
- Да это личное, понимаете вы? Личное. Очень.
- Не понимаю, потому что ее убили. Ее, Лилию и вашу жену. А вас, между прочим, в этом подозревают.
- Меня?!
- Вы с Викторией последнее время здорово конфликтовали. Ссорились, говорю. Деньги большие тратили. А на что? Одеты вы так себе, по ресторанам не ходите, в рулетку не играете. Значит, не долги. Шантажировать вас нечем. Остаются женщины. А Марго, между прочим, как выяснилось, этим и промышляла. Она была проституткой.
- И поэтому оказалась больна СПИДом? – прошептал Воробьев.
- А вы разве не знали, что не больна?
- Я? Не знал. То есть, не знал, что больна. Вернее, не знал, что не больна. Я вообще про это ничего не знал!
- Но к Марго ходили?
- Ну и что тут такого?
- Да все нормально, Петр Александрович, все нормально. Естественно, я бы сказал. Вас Лилия познакомила, ведь так?
- Да.
- Случайная встреча, да?
- Вовсе нет. Видите ли, у меня проблемы со зрением.
- Да, я заметил.
- Я много раз говорил об этом жене, но Виктории было все равно. Она каждый раз отмахивалась: «Сходи к врачу!». Я сходил. Ну, выписали мне очки. Все равно и в очках вижу плохо. В глазах все словно двоится. Посоветовали сделать операцию. А я боюсь. Тогда для поддержания зрительной функции глаза мне выписали уколы. Витамины. Рибофлавин. Я естественно, хотел нанять медсестру. Но, знаете, я человек очень застенчивый. Это же надо раздеваться при чужой женщине. А Лиля была девочка добрая. И чуть ли не силком привела меня как-то раз к своей подружке. К Маргарите.
- Что, Марго делала уколы?
- Представьте себе. Правда, всегда почему-то резиновые перчатки надевала. В больницах, кажется, так не делают?
- У нее ж не было медицинского образования!
- Ну, чтобы элементарный укол, извиняюсь, в попу сделать, университетов заканчивать не надо. Ну, вот, я к ней пришел. Первый раз с Лилей. И, знаете, это было удивительное чувство! Я не испытывал с Марго никакого стеснения. Она одинаково воспринимала, что голых мужчин, что одетых. Равнодушно.
- Еще бы! У нее их столько было! – не удержался Алексей.
- Вот вы иронизируете. А хотите знать, зачем я к ней ходил!
- Ну, об этом не трудно догадаться. Началось все с уколов, а закончилось…
- Это вы так думаете. И Вика тоже подумала, что у меня появилась любовница… Да, я ей платил! Как за визит. Но мы ничего такого не делали.
- Что же вы делали?
- Разговаривали.
- Чушь, какая! И сколько вы ей платили?
- Как положено. Сто долларов.
- Ого! Это что, Марго была вашим личным психотерапевтом, что ли?
- Представьте себе! – гордо сказал Воробьев. – Вот почему я не испугался, когда этот ваш… Ну, который психованный после Чечни, сказал, что у Марго СПИД. Я же с ней ничего такого…
- И о чем вы разговаривали?
- Обо мне. Человек должен кому-то исповедоваться. Я, знаете, не верующий. То есть, верующий, но тайно. И к попам давно не хожу. Это все как-то… Ну, словом, не располагает. Люди вокруг толпятся, накрывают чем-то, крестят. И, опять же, поп. Мужчина. Разве поймет? А мне очень тяжело. То есть, при Вике было тяжело. Она мне изменяла. Я знаю, что изменяла. Я должен был бы тоже это сделать. В отместку. Но не мог. Даже деньги платил Марго, и она была бы не против, но… Не мог. Вы не думайте, я пробовал. Но я все время ее боялся. Вики. Даже когда ее не было рядом, когда я точно знал, что жена на работе, все равно боялся. Мне казалось, что в любой момент может открыться дверь, и она войдет. И будет так сильно кричать. Она очень громко кричала. Она только и делала, что портила мне жизнь.
- Почему вы не развелись?
- Но куда же я пойду? К кому? К ее маме? И Вика никогда не говорила о разводе. Она не могла жить одна, ей надо было кого-то мучить. Я не думаю, чтобы кто-то еще захотел на ней жениться. Хотя она, без сомнения, была женщиной красивой. Но характер… Она все время жаловалась Лиле. Она смеялась. Она покушалась на мой цикламен.
- Хорошо, оставим цикламен, Петр Александрович. В тот день, когда убили вашу жену, вы уходили из дома? Вечером?
- Уходил. За хлебом. Вика же никогда не покупала нормальных продуктов.
- Ну да. Бутылка «Пепси-колы», мороженое, чипсы.
- Да-да, что-то вроде этого. Но никогда не покупала хлеб, или, скажем, мясо для первого.
- Значит, это все-таки был ее пакет, - заметил Леонидов.
- Что?
- Все нормально. А в тот день, когда убили Марго, вы ходили на стоянку за документами?
- Да.
- И во сколько вернулись? Тело Марго уже нашли?
- Нет, никого не было.
- Как же так? И Анашкина не видели?
- Нет, не видел. Ждал его весь вечер, но он так и не пришел.
- Вы на лифте поднимались?
- На лифте.
- А он, значит, спускался пешком. Ну а когда Лилю убили? В понедельник, около двенадцати ночи?
- Дома был.
- Кто это может подтвердить?
- Вика. Ах, да… Никто. Младшая девочка спала, а старшая отпросилась ночевать к подружке. В соседний подъезд. Там день рождения, что ли, был. Но… Как можно? Я бы никогда не посмел… Вика…
- Ну, хорошо. А о чем вам рассказывала Маргарита?
- Марго? Ни о чем, - пожал плечами Воробьев. – Мы сидели, пили чай. Она больше молчала, я жаловался на Вику. На свою жизнь. О цветах говорил.
- А ей дарили цветы?
- Цветы? Да, конечно. Знаете, маленькие такие букетики. Из комнатных растений. Совсем маленькие.
- Зачем?
- Ну, она была так несчастна.
- Значит, все-таки, несчастна?
- Она знала, что такое несчастная любовь.
- Все женщины это знают.
- По-разному.
- Что?
- По-разному знают. Одни прошли, как нелюбимый предмет в школе, и забыли. А другие всю жизнь повторяют, как «Отче наш». И утром, и перед сном.
