Вася даже подскочил от неожиданности.
— А куда это я больно лезу? — обиженно поинтересовался он, хлопая своими грустными глазами. — Сижу себе тихо. Ни с кем не ссорюсь.
— Не придуряйся, — отрезал Виктор, сверля меня взглядом. — Я про тебя говорю!
Я, не спеша, закурил и пустил дым колечком. Потом внимательно оглядел оспины на его покрасневшем лице.
— Да ну? — спросил я спокойно. — Вот уж не ожидал. Можно было обойтись без этого. Он и так уже был на пределе. Теперь его прорвало.
— Я знаю, чего ты добиваешься! Ты нас с Васькой хочешь подвинуть. На чужое место метишь. Спишь и видишь себя долевым. — Он зло выплевывал слова. — А вот это видел?! — Он сунул мне в лицо кукиш. — Видел, я тебя спрашиваю?
— Угомонись, — миролюбиво посоветовал я. — И сделай маникюр. А то губернатор жаловался, что у тебя грязь под ногтями.
— Молчать! — взорвался Виктор. — Кишка у тебя тонка, мне грубить! Что ты Вовке про нас поешь? Стравить нас всех задумал? Отвечай, когда я с тобой говорю!
— Ты велел мне молчать, — отозвался я терпеливо. — Нельзя ли как-то яснее отдавать команды?
— Да бросьте вы! — вмешался обеспокоенный Вася. — Из-за чего скандал-то? Чего делим?
Но у Виктора слишком накипело. Он весь клокотал.
— Ты зачем на Пономаря наговаривал у Храповицкого в кабинете? Ты знаешь, что Пономарь мне друг?
— Знаю, — кивнул я. И посмотрев ему в глаза, сочувственно добавил: — Ты даже представить себе не можешь, сколько я про тебя знаю.
В лице у Виктора что-то опасно задергалось.
— Ты на что намекаешь? — спросил он очень тихо, с угрозой.
— А ты не догадываешься? — усмехнулся я.
— Ну, говори! Или я тебя размажу! — пролаял он.
— Это как? Убьешь, что ли? — Вообще-то я и сам еле сдерживался, но не подавал виду. — То-то я гадаю, для чего ты последние полгода платишь трем отморозкам, которые находятся в розыске и которых ты прячешь то в Москве, то по области?
Это составляло его сокровенную тайну. Были, конечно, и еще, но меня они меньше касались.
К тому, что его главный секрет мне известен, он не был готов. Рот его открылся, он шумно втянул воздух. Несколько секунд я любовался его перекошенным лицом.
Я знал даже, сколько он им платит, поскольку один из его собственных охранников спал с одной из его собственных жен. Последней. А делился этим с Гошей. Который, соответственно, все рассказывал мне.
Будучи пьяным, Виктор многое ей выбалтывал. О чем потом, возможно, и не помнил.
Вася, ничего не понимая, озадаченно крутил головой, переводя взгляд с одного на другого.
— Что за чушь вы несете? — недоуменно бормотал он. — Ничего не понимаю.
Я не стал на него отвлекаться.
— А может быть, Виктор, ты не меня имеешь в виду? — продолжал я, не давая ему прийти в себя. — Может, ты совсем не для меня бережешь своих парней? Ведь как здорово получится, если мы сейчас вступимся за твоего друга Пономаря и начнем воевать с бандитами. А бандиты, соответственно, с нами. Пальба, засады, «стрелки». Ты ведь этого хочешь? Представь, и я тоже. Обожаю такую жизнь. Одна беда: стрелять не в тебя будут. А в Храповицкого. Он же, все-таки, главный, ты уж извини за напоминание. — Я подождал, пока он переварит, потом продолжил: — И если с ним что-то случится, то все будут знать, что это сделали бандиты. А начальником будешь ты. А твои ребята наконец осядут где-нибудь в Испании. С котлетой денег.
Испания была завершающим штрихом. Это его добило.
Он рванулся ко мне через стол, хотел ударить, но промахнулся. Вскочив, он бросился на меня. Я уже был на ногах, готовый к драке.
— Да вы что, обалдели! — заорал Вася, кидаясь между нами. — Совсем с ума сошли! Стойте же, дураки!
Наткнувшись на Васю, Виктор чуть не опрокинул его. Он тяжело дышал. Лицо его было багровым. Несколько минут он тщетно боролся с Васей, потом оставил свои попытки, отшатнулся и одернул задравшийся джемпер.
— Свободен! — рявкнул он мне.
— Вот именно, — подхватил я. — Причем абсолютно. Поэтому не вызывай меня больше. Я сам зайду, когда по тебе затоскую.
И я вышел из его кабинета.
2
Когда я вернулся к себе, Оксана отдала мне две бумажки.
— Кулаков ждет вас сегодня в шесть вечера, у себя в кабинете, — доложила она. — И еще вам звонил Савицкий. Спрашивал, когда можно зайти поговорить.
Савицкий был начальником нашей службы безопасности. Храповицкий взял его из ФСБ, где он служил начальником аналитического отдела.
— Скажи, в любое время.
Через несколько минут Савицкий сидел у меня в кабинете. Он был невысокий, сухонький, лет пятидесяти, в очках, с неприметной внешностью бухгалтера. Храповицкий им гордился.
— Я, собственно, хотел посоветоваться, — начал Савицкий по-деловому, без предисловий. — В понедельник шеф дал задание организовать у Сушакова прослушку.
— У Пономаря? — переспросил я.
Савицкий поморщился. Он не любил прозвищ и вообще избегал криминального жаргона.
— Ну да, у Сушакова. Мы, конечно, ко вторнику этот вопрос решили. Шеф велел докладывать ему лично, если появится что-то интересное. Полчаса назад Сушакову в офис позвонил Синицин и назначил встречу на четырнадцать часов возле загородного парка. Шефа сейчас нет на месте. Звонить ему или нет, как думаешь?
— Напомните мне, пожалуйста, кто такой Синицин, — попросил я.
Он молча протянул мне несколько страниц. Это были материалы, написанные в привычном для его отдела обезличенном стиле.
Едва прочитав первые строчки, я хмыкнул.
Бандиты не спешат называть своих фамилий, да и подробности их драматических биографий не вызывали моего интереса.
Поэтому до сей минуты я не имел ни малейшего понятия о том, что гражданин Синицин, которого звали Владислав, носил в бандитском миру прозвище Синий.
То есть и был тем самым человеком, с которым разделяла кров и постель Света Кружилина. Новая и уже бывшая губернаторская любовь. Которую Храповицкому предстояло вышвырнуть из города.
Теперь я это знал. Но решить, чем именно обогащает меня это знание, я не мог. Зато вторая часть материалов была чрезвычайно познавательной.
Судя по тому, что я читал, Владислав Синицин не готовился к политической карьере, в этом они с губернатором не сходились. Не успев окончить школу, он уже позаботился о приобретении срока за разбойное нападение в теплой компании других малолеток. По выходу на волю он некоторое время числился в разных организациях разнорабочим, но, судя по тому, что нигде надолго не оседал, он не разделял убеждения, что труд облагораживает человека.
Охота к перемене мест привела его за решетку еще раз. Теперь уже за драку.
В настоящее время господин Синицин был мальчиком взрослым, ему исполнилось тридцать шесть лет. Последние два года он состоял в организованной преступной группировке Сергея Полыханова, наводившего ужас на губернию под безобидным прозвищем Ильич и базировавшегося в соседнем Нижне-Уральске.
Синий не был простым пехотинцем. Он представлял интересы Ильича в столице области и возглавлял бригаду человек в тридцать. Несколько раз его арестовывали за хранение оружия, по подозрению в бандитизме и вымогательстве, но через какое-то время отпускали за отсутствием доказательств. Из чего следовало, что свое финансовое положение со времен малолетних грабежей Синий существенно улучшил.
Хотя Ильич числился в розыске, чуть ли не со дня своей выписки из родильного дома, Нижне-Уральском он владел безраздельно. Данью было обложено все: от крупных заводов и банков до торговок рыбой у пивных ларьков. Казалось, большая часть населения этого промышленного города, как изъяснялись бандиты, «работала от Ильича». Невозможно было войти в трамвай, не опасаясь того, что едущие в нем безобидные пенсионерки вдруг не потребуют с вас мзду, представляясь грозной братвой Ильича.
В нашем городе больших финансовых интересов у Ильича не было, если не считать десятка средних торговых фирм и еще столько же поменьше. Но в криминальном и обывательском сознании Уральска он присутствовал. Синий, будучи его эмиссаром, авторитетно представительствовал на местных «стрелках», но в войну за передел сфер влияния не ввязывался.
То, что Синий назначал Пономарю встречу, требовало внимания. Разумеется, это могло и ничего не значить. Скажем, Синий хотел пригласить Пономаря в кино и угостить его мороженым. А могло означать и то, что Пономарь все-таки полез в Нижне-Уральск. За что и поплатился.
Однако это было таким безрассудством, на которое он, с его осторожностью, никогда не решился бы в одиночку. Даже с тяжелого похмелья. В конце концов, существовали более простые способы самоубийства.
Кто-то должен был за ним стоять. И я, кажется, догадывался, кто.
— Ну так что, мне звонить шефу или нет? — спросил Савицкий, когда я закончил чтение.
