Наконец рыжая тетя, которая, надо думать, выполняла в этом дурдоме функции администратора, постучала ложечкой по стакану с водой.
— Точно, здесь раньше товарищеские суды проходили или общие профсоюзные собрания… — прошептал Шеф, — ты небось не знаешь, что это такое?
«Не знаю и знать не хочу!» — ответила ему Инга сердитым взглядом.
Откуда-то сбоку вышел в зал невысокий не слишком молодой мужчина с залысинами на лбу.
— Учитель… Учитель, — зашелестело по рядам.
— Это секта, что ли, какая? — прошептала Инга на ухо Шефу.
— Вроде того, полное разводилово, в общем, — ответил он, — но ты не беспокойся, они нам мешать не станут.
— Братья мои и сестры! — заговорил мужчина неожиданно глубоким бархатным голосом. — Друзья мои любимые! Мы все тут собрались, потому что любим друг друга! Так ли это?
— Так, Учитель, так, — нестройно ответили из рядов.
— Не слышу единения. Все ли так думают? Нет ли среди нас сомневающихся в том, что все люди живут только ради любви?
— Нет, Учитель, мы верим тебе! — закричали из рядов. — Мы согласны с тобой!
— Пошло-поехало, — Шеф осторожно отодвинул свой стул еще дальше в угол, — а мы займемся делом, здесь нам никто не помешает. Значит, я тут подумал вот о чем. Все эти убийства вроде бы никак не связаны. Кроме исполнителя, конечно. Но вот что у них общего — немецкие фамилии. Вестготтен, Данциг…
— Вы считаете, что Воскобойников — тоже немецкая фамилия? — против воли в словах Инги проскользнул некоторый сарказм.
Шеф посмотрел на нее выразительно, показывая, что оценил ее остроумие:
— Твой клиент Алексей Воскобойников обратился к нам по поводу пропажи своего брата. Единоутробного брата. Так говорят, когда братья родные только по матери. Фамилию свою Воскобойников получил по отцу, первому мужу его матери. Фамилия второго брата — Ивашин, Андрей Ивашин. Простенько и со вкусом, ничего немецкого и в помине нет, так?
— Так.
— Так да не так. Потому что мать Воскобойникова урожденная была Шнитке, бабушку, у которой жил Воскобойников в юности, звали Елена Александровна Шнитке. Стало быть, у Воскобойникова тоже есть немецкие корни.
— Прямо как у меня, — криво усмехнулась Инга, — только не такие прямые. Откровенно говоря, я понятия не имею, откуда что взялось. Это отец утверждал, оттого и нас с сестрой так назвал: Инга и Ангелина. — Голос дрогнул, как всегда, когда она вспоминала сестру. — Это все? — спросила она. — Больше вы ни до чего не додумались?
Шеф не стал обижаться на хамство. О сестре он знал.
— Еще я связался с коллегами и выяснил кое-что о погибших родителях брата Воскобойникова Андрея Ивашина. Тебе он что о них рассказал?
— Я так поняла, что они в автокатастрофе погибли, со слов брата вроде бы… Ехали осенью по скользкой дороге, тут с грунтовки вывернулся бензовоз… Погибли на месте. А что?
Инга вдруг поняла, что рассказывает историю смерти своих собственных родителей, ведь это на их «жигуленок» наскочил «КамАЗ». А Воскобойников вроде бы подробностей никаких не приводил.
— А то, что погибли они и вправду вместе, но вовсе не в аварии. Их распяли.
— Что?
— Тише, — прошипел Шеф, видя, что на них оглядываются, — не мешай людям любить друг друга. Так вот, нашли их и правда осенью в заброшенном ангаре. Убийца перехватил их по дороге, заставил, надо думать, свернуть и въехать в ангар, а потом… в общем, убил и распял их на стене, приколотив гвоздями. Так и висели рядом — муж и жена. Там еще разные подробности, я уж не буду перечислять.
— Ужас какой, — прошептала Инга.
— Да уж. И я уверен, что Андрей брату ничего не сказал, такое, знаешь, рассказывать язык не повернется. Да и не знал он подробностей, потому что свидетелей было немного, их здорово запугали — начальство распорядилось, чтобы дело это скорее закрыть, а то паника в городе начнется.
Инга вспомнила, какая паника была у них в Луге, когда там орудовал маньяк, убивавший молодых женщин. Женщины боялись одни дома оставаться, на улицу выходить. Да многие тогда из их мест вообще уезжали.
— Никого, конечно, не нашли, — вздохнула она.
— Разумеется, потому что и не искали. Криминалистов к телам не пустили, убрали все в том ангаре, навели порядок, официально сообщили, что погибли эти люди в автокатастрофе. Не то водитель пьяный наехал на машину и скрылся, не то муж сам на дерево налетел или с управлением не справился.
А брат Воскобойникова не стал волну гнать — не те у него связи, не то положение. Уехал из того города, чтобы все забыть.
— Только его и здесь убийца настиг, — задумчиво проговорила Инга. — Значит, он за всей семьей охотился? Тогда при чем тут остальные? Они ведь не родственники.
— В этом мы и должны разобраться.
Внезапно все вокруг встали, подняли руки и начали дружно скандировать:
— Любовь! Любовь! Любовь!
«Черт знает что», — поморщилась Инга, поднимая руки, так как поймала на себе осуждающие взгляды соседей.
— Да, кстати, — Шеф наклонился к ней ближе, — ноги нашли.
— Где? — отшатнулась Инга.
— В мясном магазине. Там такой случай, — Шеф фыркнул, — едем сейчас туда, по дороге расскажу.
Инга посмотрела ему в глаза и поняла, что отвертеться не удастся.
— Что мы здесь делаем? — спросила Инга, удивленно оглядываясь по сторонам.
Они с Шефом стояли посреди мясного магазина. Вокруг них сосредоточенно работали эксперты-криминалисты.
— Тише! — Шеф поднес палец к губам. — Я обещал, что мы не будем мешать криминалистам и ничего не тронем. Только оглядимся. Так что смотри внимательно…
— И что нужно искать?
— Какой-то намек, какую-то зацепку. Здесь, в этом магазине, появились ноги Сергея Данцига, а до сих пор в каждом таком месте мы находили намек на следующую жертву. Так что смотри и думай.
Инга медленно двинулась вперед, внимательно приглядываясь к окружающему.
Это был самый обыкновенный мясной магазин. Правда, недавно здесь похозяйничал спецназ, производя задержание хозяев, а после такой операции трудно ожидать порядка.
Мяса на прилавке не было — очевидно, братья перед закрытием магазина успели убрать остатки в холодильник. Однако прилавки были залиты подсыхающей кровью, и запах стоял соответствующий. Инга поморщилась — она вообще не ела мяса, а тут приходится на такое смотреть и этим дышать.
Она вышла в полутемный коридорчик, который вел к той самой кладовке, где были подвешены две человеческих ноги вместо свиных или бараньих.
В кладовке горел тусклый свет и мелькали человеческие фигуры, изредка слышались крепкие мужские словечки. Инга вздохнула — ее таким не удивишь, однако делать в кладовке решительно нечего. Что там можно найти? Разве что простуду подхватишь. Мясную тушу, а на ней записка — указывающая на следующую жертву? Вот пускай Шеф этим и занимается.
Она толкнула дверь черного хода, потому что находиться в этой вони было невмоготу.
И едва не споткнулась о скорчившуюся на ступеньках фигуру. Мальчишка лет четырнадцати, худой и тщедушный, блеснул на нее черными глазами, одна щека распухла, под глазом темнел синяк.
— Ты кто? — спросила Инга, наклоняясь. — Что тут делаешь?
Он промолчал, шмыгнув носом.
— Ты здесь работал, да? — Инга поглядела на грязные ступени и не решилась сесть рядом, а вместо этого потянула мальчишку чуть в сторону от двери. Там валялись пустые ящики и коробки.
— Куда? — Тут же возник здоровенный парень с полицейской дубинкой. — Куда еще намылился? Сказано тебе было — сидеть тихо, так и сиди. А не то… — Он замахнулся дубинкой.
Мальчишка прикрыл голову руками. Помня о том, что Шеф велел вести себя тихо, Инга не стала кричать. Она молча встала и посмотрела на парня. Он был здоровее, но ростом они были вровень. Инга вложила в свой взгляд все, что она думает о людях, которым нравится бить дубинкой безоружного мальчишку.
— Ты еще кто такая? — спросил он, убирая дубинку.
— Не твое дело, — спокойно ответила она, — тебя поставили ворота охранять, так и охраняй.
— Не умничай, — нахмурился парень, наливаясь краской.
— А то что — бить будешь? — прищурилась Инга. — Вот так вот сразу, не спросив, не узнав, кто я такая… Получается, правильно тебя на ворота поставили, больше ни к чему не годен.
Парень отошел, скрипнув зубами, а Инга с мальчишкой присели на сломанные ящики.
— Тебя как звать? — спросила она.
— Саид. — Он отводил глаза и сжимал что-то в руке.
— Ты тут работал у родственников?
— Да, я во всем виноват! — Он еще ниже наклонил голову, — Дядя Рустем мне доверял, а я перепутал пакеты. Теперь дядю засудят или вообще в тюрьме убьют. А я не могу помочь!
— Да что там у тебя? — Инга мягко взяла его за руку.
В руках у мальчишки оказался мобильник.
— Денег на телефоне нет, — сказал он, — позвонить не могу одному человеку. Он бы приехал, все уладил.
