Под утро Любочке удалось уговорить себя, что Юрий Арсеньевич не кобель какой-нибудь, а приличный, интеллигентный мужчина, и тащить даму в постель после первого же свидания ему не пристало. У них все еще впереди – и признания, и прогулки при луне, и поцелуи, и секс…
Но господин Салахов как будто забыл о проведенном вместе вечере, и не то что не ухаживал, а как бы даже избегал Любочки. Она кусала напомаженные губки и сдерживала готовые вот-вот хлынуть слезы.
Юрий Арсеньевич действительно старался как можно меньше общаться с секретаршей, испытывая некоторую неловкость. Он и сам не понимал, что за порыв заставил его провести вечер с Любочкой. Не иначе, черт попутал!
Вот и сегодня он норовил побыстрее миновать приемную и закрыться в кабинете. Но Любочка поднялась ему навстречу, вышла из-за стола и, понизив голос, сообщила:
– Вам пришло письмо, Юрий Арсеньевич.
– Давайте! – коротко бросил он, изображая крайнюю занятость.
– А… я его вам на стол положила…
Любочка стремилась хоть чем-то привлечь его внимание и исключительно из этих соображений сказала о письме. Было обидно, что шеф держится так отчужденно. Главное, непонятно, в чем дело! Может, его «акула» что-нибудь пронюхала и устроила скандал? И такую возможность не стоит сбрасывать со счета.
– Спасибо… – пробормотал Салахов и скрылся в своем кабинете.
Он подошел к столу и сразу увидел письмо. То, что оно оказалось без обратного адреса, неприятно поразило Юрия. По спине прокатился забытый холодок. Разрезая конверт, Салахов почувствовал, как дрогнула рука.
На обыкновенной белой бумаге было напечатано следующее:
«Уважаемый Юрий Арсеньевич! Считаю своим долгом сообщить Вам о поведении Вашей супруги, которая позорит Вашу фамилию и наносит оскорбление Вашей чести и достоинству. При таком муже, как Вы, она позволяет себе иметь любовника, которого снабжает деньгами. Вашими деньгами! Подумайте, стоит ли женщина, которая так легко идет на измену и предательство, Вашего внимания и любви? Сердце кровью обливается, когда видишь подобные коварство и обман, которым нет и не может быть прощения».
«Что это? – думал Юрий, бросив на стол письмо, как будто оно обожгло ему пальцы. – Продолжение старого кошмара? Или начало нового?»
Возможно, если бы не давняя история с анонимными угрозами и неизвестной дамой, требующей у Салаховых неизвестно чего, это письмо и не произвело бы на Юрия такого впечатления. Но прошлое вдруг встало перед ним так ясно, отчетливо и ярко, как будто все произошло только вчера.
Больше всего Юрия взбесило то, что его отношения с женой стали достоянием постороннего, который еще и смеет предупреждать о чем-то! С какой стати? Почему этого человека интересует Анна и ее поведение? Кому какое дело до их частной жизни?!
Снова письма! Все повторяется… Правда, в этом послании нет ни угроз, ни требований. Зато есть назойливое любопытство и скрытое желание досадить.
Господин Салахов вспомнил, как девять лет назад, перед самым отъездом в Англию, ему позвонил Горин.
– Кто вы? – спросил Юрий.
После свадьбы он словно окунулся в глухой омут, где, кроме Анны, ничего не видел. Дни летели стремительно и жарко, как пустынный ветер, а ночи и того быстрее. Странно, но Юрий забыл даже, зачем вообще познакомился с Левитиной. Звонок Горина немного отрезвил его, и то не надолго.
– Вы меня не узнаете? – возмутился пенсионер. – Сами приходили, расспрашивали про вашего дедушку…
– А-а! Горин! – спохватился Юрий. Действительно, как он мог забыть? – Прокофий Константинович?
– Он самый, – обрадовался старик. – А то я подумал, вы уже не интересуетесь бумагами Платона.
– Какими бумагами? Вы же сказали, что у вас ничего нет?
Прокофий Константинович вздохнул, помолчал немного. Слышно было, как он тяжело дышит.
– Болею я, Юрий Арсеньевич. Возраст… Ну, и решил Платошины бумаги вам отдать. Хотя он и не велел.
– Почему не велел?
– Я не так выразился. Перед смертью Платон Иванович пришел ко мне и попросил взять у него на хранение две тетради. Тут, говорит, история нашего рода и нашего безумия. Я ничего расспрашивать не стал, взял тетради и положил их на антресоли – спрятал, значит. Они были завернуты в пакет, а по краю заклеены. Выходит, Платон не желал, чтобы я их читал. А его воля для меня закон.
– Тетради? – удивился Юрий. – Вы уверены, что это не письма, не… Просто… дедушка не особо любил писать. Во всяком случае, я у него не замечал такой привычки – излагать мысли на бумаге. Он даже поздравительных открыток не посылал.
– Эх, Юрий! Плохо вы людей знаете. Есть такие молчуны, что только диву даешься. Не всякий человек может свои потайные уголки раскрыть. Особенно, когда речь идет о глубоко личном. Платон Иванович был как раз таким. Но… иногда хочется излить душу. Это как нарыв – если не вскрыть, умрешь. Вот человек свою боль на бумагу и переносит. Глядишь, и легчает.
– Вы хотите сказать, что в тех тетрадях…
– Что в них, я не знаю. Не читал. Платон сказал, чтобы я их хранил и никому не показывал. А потом… если он умрет, то еще год пусть тетради лежат у меня. Пока кто-то из родственников о них не спросит.
– А если спросит?
– Тогда я должен их отдать.
– Я же вас спрашивал! – возмутился Юрий. – Почему вы меня обманули?
– Когда вы ко мне приходили, год еще не минул. А больше вы не интересовались.
– Черт бы вас побрал, Прокофий Константинович!
Старик искренне, без тени обиды, расхохотался.
– Узнаю Салаховых! – сказал он. – Темпераментный вы, однако, Юрий Арсеньевич, в деда уродились. Что ж, это приятно.
– Спасибо. А почему вы вдруг решили позвонить?
– Хочу, чтобы вы забрали тетради. Может, в них что-то важное. Не зря Платон Иванович их у меня оставил. Наверное, опасался чего-то. Или не хотел раньше времени вас тревожить. А теперь время пришло.
– Откуда вы знаете?
– Чувствую. На пороге смерти интуиция необычайно обостряется. – Горин усмехнулся. – Так придете?
– Конечно! Сегодня же заеду.
Юрий еле дождался вечера, чтобы увидеться с Гориным. Правда, старик оказался несловоохотливым. Он уже сказал все, что хотел, по телефону.
– Я плохо себя чувствую, – заявил он. – Хочу лечь. Вот, возьмите! – Он протянул Юрию тетради. – И прощайте!
Кора Танг едва пристроила светлый «фольксваген» в проходном дворе, так, чтобы он не бросался в глаза. На сиденье рядом с ней лежал морской бинокль, который она выпросила у Фарида. Частный детектив и так обошелся ей очень дорого, поэтому Кора решила, что следить за «меценаткой» она может и сама. Она не позволит какой-то избалованной матроне, ошалевшей от скуки, отбить у нее Фарида, мужчину всей ее жизни. К тому же, не мешает узнать, откуда у этой бабенки такая прорва денег. Скорее всего, она тайком обирает своего муженька… Но это только предположение – надо узнать точно.
Эти доллары не давали Коре покоя. Деньги сломали ее спортивную карьеру, разрушили ее честолюбивые мечты, она ненавидела их и одновременно страдала от их отсутствия. В ее голове блуждали неоформившиеся мысли о шантаже. Если источник «меценатки» не совсем чист, или в ее жизни есть «темные пятна», Кора Танг установит истину. А потом можно подумать, как использовать добытые сведения.
Детектив показал ей дом, где жили Салаховы: комфортабельный особняк, отреставрированный, с консьержем, белым и черным мрамором в холле.
– Салаховы живут на втором этаже, – сказал детектив. – Их окна выходят во двор. За домом был заброшенный сквер, но сейчас его переделали, получился маленький парк с фонтаном. Кстати, жена Салахова в браке оставила свою девичью фамилию. Она Левитина.
Детектив сообщил Коре, когда примерно госпожа Левитина выходит из дому, во что бывает одета, какие у нее рост и фигура.
– Один раз увидите, больше не ошибетесь, – добавил он. – Дамочка обычно вызывает такси, что тоже является опознавательным знаком. В этом доме у всех свои тачки, так что если подъезжает такси, можно быть почти уверенным, что в него сядет именно Анна Наумовна.
– У Салахова что, нет машины?
– Есть, и не одна.
– Тогда в чем дело?
Детектив пожал плечами.
– Думаю, она просто не хочет, чтобы муж знал, куда она ездит.
– А вы хоть раз проследили ее маршрут?
– У меня такого задания не было, – ответил сыщик. – Вы мне заплатили только за информацию о том, кто она, где живет, чем занимается.
На этом Кора распрощалась с детективом и взялась за дело сама. То, что она услышала, вдохновляло. Раз Левитина ездит на такси, значит, ей есть что скрывать.
Стоял теплый, ясный летний день. Легкий утренний туман уже рассеялся, несколько воробьев, шумно чирикая, купались в пыли у самых колес «фольксвагена».
Кора так погрузилась в свои раздумья, что не заметила, как к дому, за которым она наблюдала, подъехало такси. Какая удача! В первый же день ей повезло! Девушка сняла темные очки и поднесла к глазам бинокль.
