Подойти к этому потертому типу и в лоб спросить его: а не знали ли вы, милейший, Владимира Шубина? И не его ли здесь дожидаетесь? И о чем хотели с ним побеседовать?
Ничего глупее не придумаешь! В лучшем случае этот тип от нее шарахнется и постарается как можно скорее отделаться, а в худшем… ну, об этом лучше не думать!
И все же, кто он такой?
Надежда Николаевна все так же незаметно посматривала на незнакомца. Он же явно нервничал, затравленно оглядывался и то и дело косился на часы.
Так прошло минут десять. Наконец незнакомец тяжело вздохнул, махнул рукой и направился к выходу из сквера, опустив глаза в землю.
Надежда направилась следом за ним. Нельзя сказать, что у нее были при этом какие-то определенные планы, – скорее, она полагалась на свою развитую интуицию.
Незнакомец вышел из сквера, шагнул на тротуар…
И тут рядом с ним затормозила темно-синяя машина с затемненными стеклами. Дверца машины открылась, и потертого незнакомца бесцеремонно втащили внутрь.
– Ничего себе! – пробормотала Надежда, с изумлением следя за происходящим. – Вот так, среди белого дня, похищают человека – и никто даже глазом не моргнет!
Впрочем, моргать было некому, кроме самой Надежды поблизости не было ни души. Обычно оживленная площадь в этот момент словно вымерла.
Дверца машины громко захлопнулась, и синий автомобиль рванул с места.
– Что же я стою! – вскрикнула Надежда и замахала руками, как ветряная мельница крыльями.
Тут же рядом с ней затормозила старенькая невзрачная машина неопределенного цвета. Передняя дверь открылась, и Надежда увидела широко улыбающееся лицо. Лицо было, как раньше говорили, кавказской национальности, средних лет, с несколькими ослепительно сияющими золотыми зубами.
– Садись, карасавица! – проговорил водитель. – Довэзу куда хочешь в самом лучшем виде!
– Вон за той синей машиной! – скомандовала Надежда, показывая на сворачивающий за угол автомобиль.
– Понял. Водитель поскучнел, однако быстро набрал скорость и устремился в погоню. Завернув за угол и сократив расстояние до цели, он покосился на Надежду и спросил:
– Муж, да?
– Как вам сказать… – неопределенно отозвалась Надежда, не отрывая глаз от синей машины.
– Полубовник, значит! – неодобрительно проговорил водитель. – Нэхорошо! Такая карасивая, приличная женщина, не дэвочка, между прочим, и за полубовником гоняешься! Нэхорошо!
– Вы лучше на дорогу смотрите! – огрызнулась Надежда. – Со своими делами я как-нибудь сама разберусь!
– Я смотрю, смотрю, ты не сомнэвайся!
Водитель действительно неотступно следовал за синей машиной, в то же время не слишком сокращая разрыв, чтобы не привлекать к себе ненужное внимание. Таким образом они проехали по Невскому, свернули на Владимирский проспект, затем на Загородный, проехали «Пять углов» и вскоре оказались в запутанном лабиринте узких улочек возле Обводного канала.
Улицы были безлюдными, по сторонам вместо жилых домов и магазинов потянулись полузаброшенные складские помещения. Теперь, чтобы не бросаться в глаза, водителю пришлось увеличить разрыв между машинами.
Лицо его на глазах мрачнело.
– Нэхорошие места, – пробормотал он, покосившись на Надежду. – Ты извини, карасавица, но дальше я не поеду. Тут такие люди живут – и бэз машины останэшься, и бэз головы. А мне бэз машины остаться никак нэльзя, она меня кормит…
– А дальше и не надо, – ответила Надежда, доставая кошелек. – Я здесь выйду.
Она увидела, что синяя машина остановилась возле двухэтажного кирпичного здания нежилого вида.
– Сколько я вам должна?
– Нэ надо денег! – запротестовал водитель. – Нэ надо здесь выходить! Говорю тебе, карасавица, – нэхорошее место! Лучше я тэбя обратно отвезу, туда, где посадил, там хорошее место, люди гуляют, машины ездят… Пойдем в ресторан, посидим, хороший ресторан, хозяин – мой земляк, хорошо угостит…
– Спасибо, не надо! – Надежда вложила в руку водителя деньги и выбралась на тротуар.
Краем глаза она увидела, что потертого незнакомца вывели из машины два человека в одинаковых черных костюмах и втащили в подъезд. Незнакомец не сопротивлялся и только вяло переступал ногами.
Водитель неодобрительно покачал головой, но уговаривать Надежду не стал, развернул машину и уехал – видно, очень уж не хотел оставаться в «нехорошем месте».
Проводив его взглядом, Надежда огляделась и почувствовала себя весьма неуютно. Место и впрямь было очень нехорошее. Вокруг не было ни души, на улице царила непривычная тишина, окружающие дома недобро и подозрительно смотрели на нее пустыми окнами.
До сих пор Надежда действовала под влиянием возбуждения, любопытства, охотничьего инстинкта – короче, под действием выброшенного в кровь адреналина. Теперь возбуждение спало, и она осознала, что в который уже раз сама, по собственной воле лезет в опасные приключения.
«Прав был Саша, – подумала она с запоздалым раскаянием. – До сих пор кривая меня всегда вывозила, но когда-нибудь я действительно доиграюсь… Вот зачем я выскочила из машины в этом подозрительном месте?»
Но тут же она вспомнила, как только что на ее глазах в подъезд втащили того потертого незнакомца, который напрасно дожидался Шубина возле памятника Тургеневу…
И как обычно, в голове Надежды заспорили два голоса.
«Сейчас же убирайся отсюда, пока не поздно! – говорил один голос, трезвый и рассудительный, удивительно похожий на голос мужа. – Наверняка за углом обычные, оживленные улицы. Иди туда, поймай машину и поезжай домой! Шубин все равно уже мертв, и ты ему ничем не поможешь, а вот себе можешь устроить огромные неприятности! Поезжай домой, займись хозяйством, приготовь, в конце концов, для мужа что-нибудь вкусное!»
«Вот еще! – возражал второй голос, голос прожженной авантюристки, любительницы острых ощущений и криминальных загадок. – Как я могу уйти, бросив этого несчастного человека на произвол судьбы? Ведь его не зря привезли в такое мрачное и укромное место, с ним наверняка хотят расправиться… Неужели я это допущу? Я же потом не смогу спокойно спать, я буду думать, что на моей совести человеческая жизнь!»
«Да ты этого человека знать не знаешь! – снова заводил свою шарманку трезвый и рассудительный голос. – Ты его первый раз увидела только полчаса назад! И вообще, судя по его внешнему виду, этот человек далеко не ангел, и неизвестно, может быть, он вполне заслужил то, что его ожидает!»
«А это еще бабушка надвое сказала! – подал реплику голос авантюристки. – Нельзя судить о человеке по его внешности! Может быть, это вполне приличный человек!»
«Тоже мне, гуманистка! – ехидничал рассудительный голос. – Скажи уж лучше честно, что тебе хочется распутать очередную детективную загадку!»
– Ну, и хочется! – проговорила Надежда вслух, подводя таким образом конец дискуссии, и решительно зашагала к двухэтажному кирпичному дому. Авантюристка в ней как всегда одержала верх.
Подойдя к подъезду, Надежда Николаевна опасливо огляделась. Ее не оставляло ощущение, что пустующие дома следят за ней глазницами выбитых окон. Тяжело вздохнув, Надежда подергала дверь подъезда.
Та, как и следовало ожидать, была заперта.
«А ты как думала? – снова ожил рассудительный голос. – Ты думала, что дверь гостеприимно открыта, и за ней тебя ждет радушный прием? Это тебе еще одно предупреждение – разворачивайся, пока не поздно, и отправляйся домой!»
– И не подумаю! – отрезала Надежда и пошла вдоль дома, отыскивая другой вход.
Другого входа не было, зато примерно через каждые десять метров в кирпичной стене на уровне тротуара были проделаны подвальные окошки. Большая часть из них была заколочена, и Надежда разочарованно проходила мимо. Вскоре стена закончилась. Надежда свернула за угол и тут же увидела еще одно подвальное окно. Как и все предыдущие, оно было забито досками, но доски эти прилегали неплотно, и самое главное – из-за них доносились какие-то голоса.
Надежда опустилась на корточки и осторожно заглянула в щель между досками.
За окном было темно, и в первый момент ей ничего не удалось разглядеть. Однако скоро ее глаза привыкли к скудному освещению, и она разглядела мрачный полутемный подвал, пол которого были завален грудами пустых мешков и ящиков. Один угол подвала был расчищен, и там, на голом цементном полу, валялся со связанными руками и ногами уже знакомый Надежде человек – тот самый, которого она видела возле памятника Тургеневу.
Надо сказать, что с тех пор его внешность еще больше пострадала. Видавший виды костюм был помят и безнадежно испачкан, лицо разбито, нос распух, рот окровавлен, под правым глазом проступил здоровенный синяк. И судя по всему, это был еще не конец.
Над несчастным стояли два человека в одинаковых черных костюмах. Они по очереди били его ногами, как будто выполняли какую-то трудную, но необходимую работу. Человек на полу при каждом ударе глухо вскрикивал и пытался отползти.
