Это было очень волнующе – но и немного странно. Если Климова распознала в себе способности угадывать результаты – почему она не пытается сорвать джек-пот? Существуют ведь сотни лотерей, в которых она смогла бы рискнуть. Неужели девушка настолько умна и хитра, что просто боится привлекать к себе внимание? Значит, она что-то замышляет? И если так, тогда ситуация тревожит особенно.
И еще мне не нравилось, что девчонка упорно искала подходы к Данилову. Мало того, что пыталась проникнуть к нему в офис. Потом мне доложили, что она искала контакта с ним в гостинице. Слава богу, мой подопечный был напуган мною и от девчонки попросту убежал. Но она обхаживала-обрабатывала даниловского менеджера, Сименса. Тот, судя по всему, ни на какую сделку с Климовой не пошел. Да и Данилов мой, я была уверена, станет бегать от местной иной, как черт от ладана. Все-таки я его напугала. Я видела, что напугала. Не захочет он терять все – свободу, карьеру, а может, даже здоровье – в обмен на сомнительное приключение. Он верил (и правильно делал), что мы можем устроить ему неприятности.
Однако на душе у меня все равно было тревожно. И все из-за пигалицы Климовой. Может, мне и с ней поговорить – в том же жестком стиле, что с Алексеем? Но что-то внутри меня противилось этой встрече. Я не хотела расшифровываться вдобавок и перед ней. Мне казалось, что, помимо всего прочего, девушку обуревают демоны противоречия. И она как раз из тех, что готовы поступать назло. В том числе – назло себе. А в силу молодости угрозы потерять работу или даже угодить в тюрьму она еще не воспримет всерьез. Совсем юная и непуганая. Словом, я решила пока продолжать наблюдение за Климовой и изучение ее окружения, ее прошлого и ее самое.
Я не являюсь абонентом никаких социальных сетей. Ни под собственным именем, ни под псевдонимом. Я представляю, какой вал просьб со всей страны пошел бы ко мне – найдите! снимите порчу! излечите по фото! – когда бы я вдруг обозначил свое присутствие в Сети. Мой электронный адрес знают всего два-три человека. Всей деловой частью в нашем предприятии ведает, как я уже говорил, Сименс. Он через свою почту ведет переписку с властями, арендаторами, клиентами и прочими заинтересованными в нас людьми.
И вот однажды вечером в Энске – то был уже пятый или шестой день, – когда прием, наконец, был завершен, я развязал галстук и прилег на казенный диван в кабинете. В комнату, как было уже заведено, тихо-тихо, словно мышка, вошла Эля с чаем и поставила чашку на журнальный столик. Я отдыхал от чужих бед, страданий, желаний. Люди – утомительные существа. Чего-то мы хотим, желаем, куда-то стремимся – и очень мало кто готов помочь другому. А если и готов, то (вроде меня) заламывает за свои услуги непомерный гонорар. Словом, я устал, был опустошен и недоволен собой. Обычное дело после пяти-шести дней сплошных приемов.
Чай здорово оттягивал, и я сделал пару добрых глотков. Прекрасно Эля заваривает. Может, перетащить ее в Москву? Сделать постоянной секретаршей? А дальше что? Неужели не видно, что она уже влюблена в меня? Я ведь ни в коем случае не могу ответить ей тем же. А коль скоро я однажды ухитрился испоганить жизнь Наташи, которую сам обожал, – нелюбимую я уморю в два счета. Иное дело Варвара, капитан ФСБ (или где она там служит?). Вот с ней могли быть отношения, полные драйва, состязательности, бросков, нырков и ложных финтов. Я так и предчувствую огонь, которые разгорелся бы – дай мы нашим эмоциям волю. А ведь я тоже зацепил ее, ох, зацепил! Но она – слишком правильная девочка. Вряд ли захочет романа со своим – как я там у них называюсь? – подопечным? Подопытным? Клиентом? Или подследственным? Или спецслужбы нынче уже не столь железные, как раньше? И люди оттуда стали позволять себе маленькие шалости – не только экономические, но и сексуальные?
В груди у меня, как и прежде при мысли о Варваре, расплылась ласковая, теплая истома. Не само желание, а предвестник желания – которое непременно бы случилось, когда бы девушка вдруг появилась на горизонте. И это означало, что я слегка отдохнул, и можно уж собираться ужинать. И, как по заказу, в кабинет вошел Сименс. Точно в тот миг, когда я восстановился до той степени, что мог обсуждать с ним дела и планы. Иногда мне кажется, что он тоже становится экстрасенсом – во всяком случае, мои желания и хотения он часто ловит без всяких слов.
После нескольких мелких вопросов мой импресарио сказал:
– Тебе тут письмо пришло.
– О господи, мало ли их.
На почту Сименса приходила, разумеется, куча корреспонденции с запросами по поводу моих услуг и способностей. Все мейлы он прочитывал. Как правило, не отвечал, но в редчайших случаях все ж таки докладывал мне.
– Климова тебе пишет. Та, что пыталась с тобой встретиться – сначала в приемную приходила, потом в гостиницу. Я б не стал тебе даже докладывать, но в нем речь как раз о том, что ты здесь ищешь.
– Вот как? Давай.
Мудрый Сименс заранее озаботился, перепечатал емейл на бумаге.
Дорогой Алексей,
мне кажется, вы совершенно напрасно избегаете со мной встречи. Уже хотя бы потому, что мне стало известно, что вы пытаетесь навести справки о собственном прошлом, об истории своей семьи. Я могу вам помочь. У меня есть для вас информация, которую я могу вам сообщить только при личной встрече. Нам с вами НАДО увидеться. Я знаю, что вы, как и я, находитесь здесь, в городе, под наружным наблюдением. Если вы прочтете данное письмо, сможете открыть второе послание, где я расскажу вам, как организовать нашу встречу.
С уважением, Климова Вероника
– Второе письмо распечатал? – нервно поинтересовался я у Сименса.
– О, она тебя все-таки зацепила.
– Не твое дело.
И он протянул мне еще один лист.
* * *
Побег! Побег! Он всегда горячит кровь и холодит кончики пальцев. Адреналин бурлит в крови, и жизнь кажется не напрасной.
Не скажу, что меня так уж сильно тяготили мои соглядатаи, но все равно – надоели. Мне хотелось хотя бы вечер, хотя бы час побыть свободным человеком. Куда хочу – туда хожу. Что хочу – то делаю. Без паскудной мысли, что дневное описание всех моих телодвижений ляжет в виде отчета на стол несравненной Варваре, а потом отправится все выше по ее хладным, сумеречным инстанциям.
К сожалению, у гостиницы, в которой вы живете, писала Вероника, служебный выход находится с той же стороны здания, что и основной. Однако в том имеется свой плюс, потому что вторая дверь расположена значительно ближе к месту, где обычно припаркован автомобиль, ведущий за вами наружное наблюдение. В качестве субъекта слежки обычно используются машина серого цвета «ВАЗ» девятой модели с тонированными стеклами или фордовский фургон с рекламой пластиковых окон.
Российская гостиница – это вам не Запад, и портье и другие служащие работой себя здесь не слишком утруждают. Когда я спустился на первый этаж – по лестнице, а не на лифте, – за стойкой никого не было. Дверь во внутренние покои портье приоткрыта. Чувствовалось, что если там и находится человек, то он погружен в объятия Морфея. Я отворил дверь в помещение, где нас кормили завтраками, – там оказалось ожиданно безлюдно и почти совсем темно, если не считать падающего сквозь окно света уличных фонарей. Освещения было довольно, чтобы не натыкаться на столы и стулья в поисках выхода, и спустя минуту я открыл дверь в кухню. Вот уж здесь темень была абсолютная, потому как окон кухня не имела. Я включил свет, потому что с улицы меня все равно не могли разглядеть, а шанс при царящем в нашем королевстве разгильдяйстве, что портье проснется и увидит иллюминацию, был минимальный. К счастью, наружная дверь кухни оказалась не заперта на ключ – только закрыта на мощнейший железный засов.
Засов – не такая вещь, с которой можно совладать без излишнего шума. Вечно они визжат, вжикают, звенят, рушатся. Коробка технического вазелина кухонной задвижке очень бы не помешала. Я открыл ее со скрежетом, который лично мне показался просто страшным. Мне казалось, что проснется не только портье, но и все постояльцы гостиницы, включая Сименса. Однако ничего. Я прислушался, выждал минуты три. Тишина. Я потушил свет – благо у выходной двери имелся проходной выключатель.
Я вышел в ночь.
Тонированная «девятка» и впрямь оказалась припаркована в двух шагах.
Вы практикующий экстрасенс, писала Климова в своем послании, поэтому сами сможете выбрать способ, как нейтрализовать ваших филеров из машины наблюдения – однако, думаю, вы понимаете, что оставлять их у себя в тылу дееспособными никак нельзя.
И тогда я подошел к «девятке» со стороны водительской двери и постучал в стекло. Полминуты, чувствовалось, лейтенант (или кто он там по званию?), сидящий внутри, обалдевал от моей наглости, а затем все-таки приспустил стекло. Это было ошибкой, потому что я увидел его глаза и даже увидел глаза его напарника – и этого было мне достаточно, чтобы воздействовать на них обоих. Это было похоже на игру замри или в каком-то смысле на спинальный наркоз – но действующий на все тело. (Мы экспериментировали однажды с Сименсом, и он описывал мне потом свои ощущения.) Я отдал команду. Оба соглядатая замерли в тех же позах, что сидели. Они стали похожи на статуи из музея восковых фигур. Они даже не моргали и на первый взгляд не дышали. Сименс, да и пара барышень, описывавших потом мне свои ощущения, говорили, что ничего страшного или неприятного не испытывали. Наоборот: по всему телу растекается ласковое тепло, а шевелить руками-ногами не столько невозможно, сколько не хочется.
