- Экзема... То ли аллергическое, то ли на нервной почве. Те клиенты, которые не из постоянных, шарахаются: боятся, что к их драгоценной ткани зараза пристанет.
- Значит, Лиля Муратова... Что ж, Тамара Антоновна, спасибо вам большое за помощь. Если понадобится что-нибудь уточнить, я с вами свяжусь.
Когда она вышла из кабинета, Андрей подтянул к себе телефонный аппарат и набрал знакомый номер. Трубку снял Митя Лежнев, передал Сереге.
- Ну, и как дела? - ехидно осведомился Красовский. При посторонних ругательства типа "лицо процессуально самостоятельное" и "орган предварительного следствия" он не употреблял. - Тоскуешь? Надеюсь, сегодня осознание полной глухости и беспросветности дельца навалилось на тебя всей своей массой?
- Тебя хочу спросить, как дела? - он помахал рукой. Шоколадного цвета бабочка, наконец, слетела с календаря. - Что там по поводу Кузнецовой?
- Радуйся! Агентство нашли, в котором наша Олеся Викторовна работала. "Арбат" называется, в самом центре находится. А в агентстве раньше работала некая Даша. Это сейчас она окрутела, потому что супруг её буквально озолотился на каком-то бизнесе: дома сидит, по парикмахерским ходит. Но раньше числилась там диспетчером, все про всех знала, а с Олесей Викторовной состояла так и вовсе в приятельских отношениях.
- И что говорит?
- Пока ничего. С ней ещё не разговаривали. А разговаривали с некой Викой Коротковой из того же агентства... Да, и еще. Матери Кузнецовой сообщили, она нетранспортабельная: в больницу тут же попала с сердечным приступом. Так что хоронить Олесю, скорее всего, повезут в Пермь.
- Понял тебя, - Андрей едва удержался, чтобы не ляпнуть дежурное и такое нелепое в данной ситуации "отлично". А Красовский, естественно, не смолчал и ответно прогундел в трубку:
- Понял. Вас понял. Одиннадцатый. Как слышите? Прием!
* * *
Женщина была совсем маленькой и хрупкой. С очень подвижным лицом и светло-русыми, подстриженными под короткое каре волосами. В кресле ей явно не сиделось. Она ежесекундно порывалась вскочить, но словно останавливала сама себя, с силой ударяя маленькими кулачками по коленкам.
- Олеська! Не может этого быть!.. Ну, как же так? Олеська!.. Знаете, до сих пор не могу поверить. Все это как-то нереально. И она была такая решительная, когда собиралась уезжать в Лондон. И вы вот совсем непохожи на следователя...
О том, что он "непохож на следователя", Андрей слышал за свою жизнь раз, наверное, сто. Еще мама когда-то говорила: "Сына, ну зачем тебе сдался этот юрфак? Я все понимаю: специальность серьезная. Но достаточно ли серьезен для неё ты сам? Нет, даже не "серьезен" - не то слово... Твоего клоуна Красовского и то легче представить в какой-нибудь комнате для допросов. В зеркало на себя посмотри! У тебя же творческая физиономия. Актером бы тебе быть или скрипачом. Бог даже с ними, с твоими самолетиками - иди в инженеры-конструкторы. Но вся эта грязь, криминал, преступления... Ты мне скажи: преступники-то будут воспринимать тебя всерьез?"
Он грозился отрастить усы, бороду и рассечь лицо каким-нибудь ужасным шрамом. А, главное, коротко постричь темные прямые волосы. Мама рассержено отмахивалась: "Что толку с тобой разговаривать?"
Все те другие, которые были после Катьки, тоже спрашивали: "Следователь? Настоящих преступников ловишь?.. Да ну, не сочиняй!" Однажды он заблаговременно ответил: "Скрипач и актер А ещё пишу стихи". Девушка (ее звали Людой) попросила что-нибудь почитать. Он с трагическим лицом сымпровизировал:
"Два сердца тянутся друг к другу,
И в страстной, пламенной груди
Как пони бегают по кругу,
Не зная, что там впереди?"
Девушка оказалась дурой, поэтому восприняла сии строки абсолютно серьезно. Более того! Она умудрилась с влажными от слез глазами процитировать их в компании Красовского.
Это был апофеоз!..
- В какой груди? - не очень уверенно спросил сначала Серега. Потом уточнил:
- Сердца, как пони? Я правильно понял? И по кругу? И оба - в одной груди?
Далее начались вариации на тему груди, грудей и прочих плацдармов, по которым могут бегать резвые лошадки.
Девушка обиделась, а Андрей понял, что это конец. Уже на следующий день Красовский скромно вошел в его кабинет, положил на стол листок из тетрадки в клеточку и попросил дать оценку творчеству дилетанта. На листочке было написано:
"Сердце резвым попугаем
Билось в пламенной груди,
И слезинки, как алмазы,
По щекам моим ползли".
- Иди отсюда, а? - грустно попросил Андрей. Серега ушел, и в тот же день нажаловался приятелям-операм на мэтра Щурка, который сам создает безусловно гениальные строки (строки при этом цитировались), но новичкам помогать не хочет...
- ... Вы совсем не похожи на следователя, - потерянно повторила женщина. - И все же, это правда: Олеси больше нет...
- Дарья Сергеевна, - Андрей откинулся на спинку стула. - А вот вы сказали, что, уезжая в Лондон, Олеся выглядела решительной? Что это значит? Объясните, пожалуйста... Все-таки невеста, жена. Девушка, недавно и удачно вышедшая замуж... Я понимаю, если бы вы сказали: "счастливая", "полная надежд".
- Она была просто решительной, - женщина согнула пальцы и рассмотрела свои блестящие, бледно-розовые ногти на свет. - Просто решительной... Решила и сделала! Хотя один только Бог знает, как тяжело ей это далось. Молодая, красивая...
- Она не любила своего мужа?
- Она говорила, что Тим Райдер - глубоко порядочный и по своему несчастный человек. И еще, что он очень к ней привязан... Ее, вообще, невозможно было не любить.
- А говорят, что у неё были сложности с работой из-за собственного высокомерия и нежелания оставаться в тени, как это и положено переводчику?
Она усмехнулась:
- Я даже знаю, кто это говорит. Вика Короткова. Правильно?.. Нет, Олеся, она была... В общем, не знаю, что бы с ней сталось дальше: мне не очень нравилось это её замужество.
- Почему? - он щелкнул кнопкой авторучки.
- Потому что она не любила Тима. Уважала, но не любила. Замуж вышла по расчету. Страдала от этого... Вы ведь знаете, она должна была расписаться с другим: у них уже чуть ли не заявление в ЗАГСе лежало. А потом все в один миг встало с ног на голову.
Вот это уже было интереснее! Андрей отложил ручку в сторону и сцепил пальцы в замок. На правой кисти между большим и указательным пальцем остался здоровенный синяк от пингвиньего "укуса". Пришлось опустить руку тыльной стороной на стол.
- Давайте с этого момента поподробнее. Что у неё был за жених? Почему они расстались? Как переживала это расставание Олеся? Как её друг?
- Как переживал? - Даша неопределенно хмыкнула. - Ужасно переживал! Он, вообще, был в эмоциональном плане несколько неуравновешенным. Когда Олеся от него съехала, он давай её искать: в агентстве днями и ночами просиживал, говорил, что у него к ней, дескать, исключительно деловой разговор... Олеся просила не давать её новых координат. Все мосты за собой сожгла.
- То есть, к бывшему жениху она питала куда более сильные чувства, чем к будущему мужу?
- Разумеется. Когда-то у них была очень большая любовь: вместе до гроба, страсти до небес... Они ведь очень красивой парой были - Олеся и Вадим.
- Вадим. Отлично... Значит, его звали Вадим?
- Да. Вадим Бокарев, - она словно удивилась, что не назвала с самого начала его имя. - Отчество не помню. Он работал старшим программистом в какой-то конторе. Получал, правда, мало, от этого у него развились всяческие комплексы. Сам мучился, Олеську мучил. Она поначалу прощала ему все на свете... Потом на горизонте появился Тим Райдер, который всю свою любовь и все свои деньги положил к её ногам. Она подумала-подумала и решилась... Вадим её к тому времени окончательно доставать начал. Олеся плакала, переживала...
- Отчего плакала? - уточнил он. - От того, что её отношения с женихом так испортились, или уже от того, что чувствовала себя виноватой из-за Тима Райдера?
Даша прерывисто вздохнула, снова взглянула на свои ногти:
- Ей было от чего плакать. И с Вадиком все порушилось, и с Тимом ничего толком не склеилось. Любила она Бокарева, понимала, что глупость делает. В то же время понимала, что жизни нормальной у них никогда не будет... Она ведь ждала ребенка, когда они с Вадиком расстались. Естественно, решила сделать аборт. А наши медики, они ведь, как загнанные лошади за свои три копейки работают. Просмотрели срок беременности. Олеська сунулась за направлением, а ей говорят: "Нет, матушка, поздно!" Еще повод для слез... Я, когда её в последний раз видела, она на аборт на большом сроке ложиться собиралась. Бледная, зареванная... А вы говорите: "счастливая", "полная надежд"! Изрезали всю, измучили и в чужую страну увезли. Ох, счастья-то!
- Так. Вадим Бокарев.., - Андрей поставил локти на стол и подпер сцепленными пальцами подбородок. - А больше в окружении Олеси Кузнецовой не было людей, с которыми бы она конфликтовала? Никто с ней не ссорился? Никто не мог затаить на неё обиду?
