— Люблю я это дело! — разглагольствовал он, кивая на стакан в кулаке. — Не, не до темноты в голове и тяжести в сердце. Это можно и поленом самого себя по чайнику вырубить или по ноге кувалдой долбануть. Тогда и темнота в мыслях, и боль до слез. Хотя бы причина известна, а от излишков этого продукта — одни следствия. За тепло внутри, за ласку люблю я её. За разговор с хорошими людьми, задушевный…
Судя по всему, он мог говорить на любую тему и весьма долго. Семен прервал его бесцеремонно:
— Ты, Серега, мозги нам не компостируй, лирика дело, конечно, хорошее, но нам сейчас не до нее. Ты нас послушай…
И он изложил все наши злоключения, ничего не скрывая, упустив, конечно, кое-какие детали.
— Вот такие у нас, друг ты мой сердечный, дела на сегодняшний день наблюдаются, — закончил он.
Серега покосился на меня хитрым быстрым глазом, отпил из стакана, но не до конца, вытер рот тыльной стороной ладони, почмокал губами и сказал:
— Да не очень-то ты меня удивил, друг мой Семен. Чего-то в этом роде я и ожидал…
— Ну, спасибо, — почему-то обиделся не на шутку Семен. — За кого же ты меня держишь?
— За хорошего человека и лучшего своего друга, — не задумываясь ответил Серега. — Только ведь оружие ни с того ни с сего в таких неимоверных количествах на улице не валяется.
Значит, где-то его взяли. А поскольку привез его не кто-то, а ты, друг мой, которого я знаю ещё по Афгану, значит, неприятности у тебя.
— Почему же сразу и неприятности? — возразил я, впрочем, не особо настойчиво.
— А потому, — спокойно и уверенно ответил Серега, — что на радостях песни поют, вино пьют, а не за оружие берутся. Резонно?
Я не мог не согласиться:
— Допустим.
— А тут и допускать нечего, — махнул на меня он. — Да такой преданный семьянин, как Семен, без причины по ночам не станет в котельных водку распивать, даже с друзьями. А если ты, Сеня, чего спросить у меня хочешь, то я сразу могу ответить: располагай мной как только твоей душе угодно.
— Дело-то серьезное. Мы не по своей воле в него влезли. Кровью может обернуться.
— Всяко может обернуться… — пожал он плечами. — Только я, как пионеры Дикого Запада, предпочитаю умереть в сапогах.
— Это как? — не сразу врубился я тяжелой головой.
— Ну, в смысле, что лучше в дороге или в бою, чем в постели, — весело и охотно пояснил симпатичный Серега.
Он, кроме всего прочего, оказался и весьма практичным. Не позволил нам до посинения обсуждать планы, а велел быстро есть, пить чай и ложиться спать, а решать все утром, на свежую голову. Очевидно, чтобы иметь гарантию этой самой свежести, он отобрал у нас вторую бутылку, заявив, что и одной предостаточно.
Настолько мы устали, что особо не спорили. После ужина мы отправились за гудящую печь, улеглись на расстеленные на полу телогрейки и овчины. Пол оказался на удивление чистым. Впрочем, если бы там была одна сплошная лужа, мы все равно повалились бы в нее, не размышляя.
Так крепко и сладко я давно не спал. И хотя Серега разбудил нас довольно рано и лежали мы всю ночь на бетонном полу, я чувствовал себя наутро свежим и отдохнувшим.
За столом нас ждал улыбающийся Серега и на треть наполненные стаканы, дымилась вареная картошка, уже разложенная по алюминиевым мискам. Посреди стола в стеклянной банке стояла крупная соль, от которой мы, москвичи, давно отвыкли, а в бутылке переливалось прозрачное подсолнечное масло. Давно мы так вкусно не ели!
После завтрака сели обсуждать наши дальнейшие действия. Я постарался кратко изложить свой план. Он заключался в следующем: дорога в одном месте вела между поросшими лесом холмами, довольно высокими, поднимавшимися стеной. На протяжении примерно километра дорога была ими буквально зажата и настолько узка в горловине, что проехать там могла только одна машина, что позволяло легко заблокировать путь.
— Ну, допустим, — согласился Семен. — А если стрельба? Не съедутся ли туда все охранники банкиров?
— Э-э, до места тусовки километров восемьдесят, примерно столько же до Москвы. И с основного шоссе дорога отходит. Населенных пунктов близко нет. Так, несколько махоньких деревушек.
— Допустим, — снова на удивление легко согласился Семен: обычно он любил поспорить, и это меня немного насторожило. — Но как брать будем? Втроем — на две машины, с охраной? И стрелять нельзя. Там такие же, как мы, свои же мужики.
— И потом, — вступил Серега, — что если следом ещё кто из гостей поедет? Они же все охраной набиты.
— Это маловероятно. Пикник рассчитан на три дня, так что в основном приезжают за день до этого. На один день только наш шеф выбирается, боится небось свою красавицу жену надолго одну оставлять. Конечно, совсем исключить такую возможность мы не можем, но лучше об этом не думать.
— Не думать — проще всего, — вздохнул Семен. — Но если подъедет хотя бы ещё одна машина, нас там как куропаток перестреляют, пока мы по склонам будем карабкаться.
— И у нас на захват людей не хватает. Как минимум ещё двое нужны, поддался я его упадническому настроению.
— Ну, ещё одного я гарантирую, — уверенно сказал Серега. — Мишку возьмем, Семен его знает.
— А он согласится? — недоверчиво спросил я.
— Согласится, — заявил Семен.
Я только пожал плечами.
— Может, ну его на фиг? — предложил я. — Положим зря людей, которые вообще тут ни при чем.
— Это я-то ни при чем? — возмутился вдруг Серега. — Ты учти, я при всем, за что мой друг в ответе. И Мишка тоже. Понял?
— Да ты не кипятись. Это же не пикник. Нам, думаешь, не совестно чужими жизнями рисковать? Может, мы как-нибудь по-другому выкрутимся?
— Никак вы по-другому не выкрутитесь. Денег у вас — с поросячий хвостик, а за спиной — жена Семена с двумя детьми да ещё Нина эта. И ни документов, ничего. Да вас самое большее через месяц не одни, так другие найдут. Или милиция, или головорезы эти.
— Так что делать-то?
— Нужно брать вашего шефа в заложники, — жестко заявил Серега. Только все надо проделать как по часам, быстро и четко.
— Значит, ставку делать на психологическое давление. Устраивать психическую атаку, — сказал я.
Мы отложили детали на потом, Серега отправился за Мишей, а мы с Семеном поехали встречаться с Ниной.
У Нины был очень усталый вид. Под глазами залегли тени, скулы заострились.
— Дорогая, ещё чуток потерпи. Сегодня ты ночуешь в этом проклятом доме последнюю ночь, и больше мы никогда не расстанемся.
Нина только слабо улыбнулась и передала нам ключи от дачи, подробно объяснив, как туда добраться. Мы быстро распрощались, договорившись встретиться после работы, там же, где вчера, а если мы опоздаем, то завтра утром. Нам предстояло много дел переделать, успеть побывать и на даче, и на месте завтрашней засады, чтобы все осмотреть и подготовить. Времени оставалось в обрез.
Я уезжал от Нины с горьким чувством. Понимал, как ей сейчас тяжело, и ничего не мог сделать. Ни успокоить, ни приласкать, ни сказать таких нужных ей нежных слов. И за это я на себя злился.
Семен, словно понимая мое молчание, сам не проронил ни слова. Мы вернулись к котельной. Следом за Серегой нам навстречу вышел такой здоровенный мужик, каких мне редко приходилось встречать. Я и сам тяжеловес, но при моих ста двадцати килограммах и ста восьмидесяти пяти сантиметрах роста я казался по сравнению с ним щуплым пацаном.
— Это Мишаня, — широко улыбнувшись, представил мне его Серега, подталкивая великана в спину и явно наслаждаясь произведенным на меня впечатлением.
— Мишаня, — пробасил великан и протянул мне огромную, как футбольное поле, ладонь.
— Володя, — сказал я, не очень охотно вкладывая в его лапищу свою руку и предчувствуя хруст костей.
Но все обошлось. Мишаня силу свою знал и относился к ней с опаской, поэтому руку мне пожал бережно и уважительно.
Я оглядел всю нашу компанию, четырех огромадных мужиков, и почесал в затылке:
— Эдак мы на ободах поедем.
— Я останусь с Мишаней, — сказал Семен, — а вы с Серегой поезжайте, посмотрите, что и как. Ты место знаешь, а Серега у нас по засадам первейший специалист. А мы с Мишаней пока снаряжение подготовим, оружие проверим.
На том и порешили.
Мы решили сначала осмотреть место засады, а на обратном пути заехать на дачу, чтобы завтра не встретить никаких сюрпризов. А то вдруг добрый хозяин этого домика ещё кому-нибудь вручил ключи от него. Получится тогда картина Репина" Не ждали", если мы завалимся в эту тихую обитель с заложником.
Серега почти все время, пока мы ехали, дремал, не обращая внимания на красоты за окном автомобиля. А места были живописные. Красивые места. Я откровенно ими любовался. Вскоре мы съехали с шоссе в сторону, и поплыла под колесами грунтовая, но на редкость ухоженная дорога, что для нашей родной державы как-то даже непривычно. Проехав по ней среди ровных полей, нырнули в холмы и запетляли между ними. Холмы становились все выше и выше, пошел поверху лес, и вскоре дорожка совсем сузилась, холмы стиснули её в железных своих объятиях, нависая высоко и грозно.
