Николай Зорин - Сестра моя – смерть

Как же он все-таки Алену ненавидит! Что он про нее только не говорил! Его послушать, так Аленушка – просто какое-то исчадие ада. Но Люба его прощает, наперед за все прощает, потому что Федор Михайлович придумал в конце концов такое!..

Это было неделю назад. Он принес ей ключи от Алениной квартиры и предложил, пока она в доме отдыха, там пожить. Федор Михайлович все еще надеется подсадить ее на богатую жизнь – всеми способами добивается, чтобы она захотела занять Аленино место. Смешно, в самом деле!

Алена приедет завтра – неизвестно только, когда именно, утром или днем, – и они устроят праздник, самый веселый, самый радостный праздник на свете. Это мама придумала. Федор Михайлович ничего об этом не знает, Люба не стала ему рассказывать, она вообще в последнее время с ним мало чем делится: у него свой план, а у них с мамой – свой, его не касающийся. Хотя про встречу с Алениным мужем, может быть, и стоило рассказать. Мерзкий тип этот Валерий, понятно, почему Аленушка с ним не живет, Люба тоже с таким жить не стала бы. Она его сразу раскусила, только признаваться не хотела, решила посмотреть, как он себя дальше поведет, и вообще посмеяться над ним. Сел в калошу, ничего не скажешь! Он ей деньги стал предлагать, чтобы она от Аленушки отказалась. Чего захотел! «Двадцать тысяч, – говорит, – вас устроят?» Вот дурак-то! Да она от Алены за все богатства мира не откажется! Счастье ее, ее ангел, сестричка любимая. Жизнь стала райским блаженством с тех пор, как у нее появилась Алена.

Обнять, прижаться к ней и заплакать.

Завтра.

О таком она и не мечтала.

Завтра…

А сейчас нужно занести цветы и сходить купить торт. Вдруг Алена приедет с самого раннего утра? Она проснется, откроет глаза, а перед ней… Она тогда подумает: продолжение сна? Наяву такого счастья быть не может. А Аленушка ей улыбнется ласково-ласково и скажет: «Доброе утро, сестренка».

Нет, о том, что они сестры, Алена еще не знает, это еще предстоит объяснить.

А вдруг она не захочет? Вдруг Люба ей не понравится? Вдруг она тоже решит, что убогая, что не достойна быть ее сестрой? Что же тогда?

Этого не может быть! Такого произойти не может! Потому что тогда… Как же ей тогда жить? Без ангела жить, без счастья жить? Если ангел от нее откажется, ангела она возненавидит, божество свое возненавидит.

Нет, этого произойти не может! Уж она-то знает Аленушку. Целый месяц изучала, жила, дышала только ею одной. У нее есть тайна, страшная тайна от всех. Кроме них с мамой. Тогда, месяц назад, она украла у себя часть денег – ну из тех, что на машину откладывала, – и купила фотоаппарат-«мыльницу».

Взяла отпуск за свой счет, вдобавок к законному, на фабрике и стала фотографировать Алену, девочку свою ненаглядную. Это чтобы маме показывать, чтобы не одной в великом счастье жить. И еще для того, чтобы было с чем по вечерам оставаться. Дни-то были и так заняты Аленушкой. С самого утра подъезжала к ее дому и ждала, ждала. Почти каждый день ей удавалось дождаться – Аленушка выходила из дому: когда в магазин, когда так, гуляла. Один раз, перед самым отъездом, отправилась к своей маме на кладбище. Это для нее она белые гвоздики покупала.

Аленушка не может от нее отказаться! У нее такие глаза! Печальные, но добрые, добрые и мудрые глаза. Она не откажется, она полюбит ее всей душой, они будут все очень любить друг друга и жить вместе – счастливо жить.

Счастье начнется завтра. Завтра начнется с праздника. Аленушка приедет, и Люба сразу позвонит маме – так они договорились. Мама сегодня вечером поставит тесто и напечет пирогов с горбушей.

Нет, не откажется Аленушка от нее!

Цветы все-таки надо занести. Ветер колышет букет и шуршит целлофаном. В Аленушкиной куртке на меху тепло, потому что она Аленушкина, но отчего-то знобит. Наверное, это нервное. Недоверчивая дурочка! Как себя ни убеждает, а все равно побаивается за завтрашнюю встречу. Чего бояться-то? Аленушка – ангел, ангел и ангел, никто не сможет этого оспорить, а если захочет – пусть-ка попробует!

Все будет хорошо! Все будет прекрасно!

А еще она боится соседей – так и не научилась до конца считать эту квартиру своей. Тоже глупость!

Все думает, что она скажет, если спросят: «А вы что здесь, девушка, делаете?»

Подъезд. Вот сейчас заходить. Ну, смелее, к черту соседей! В конце концов, у нее в сумочке (сумочка тоже Аленушкина, очень красивая, кожаная, бежевая) паспорт с пропиской – тот самый паспорт, который ей подарил Федор Михайлович. Если прицепятся, она может показать штамп.

Кто-то спускается сверху… Ну и наплевать! Она законная сестра, эта квартира – ее по закону, она имеет право, она – Алена Озерская, если на то пошло!

Пронесло! Успела войти раньше, чем те спустились. Какой приятный запах в ее квартире, не то что у них, на Февральской, где живет мама.

В какую вазу поставить букет? Пожалуй, вот в эту, керамическую.

Красиво, очень красиво. В центре стола прекрасный букет. Да, Аленушка права: белые гвоздики – лучше любых роз.

А теперь за тортом. И ждать, ждать счастья. Оно уже не за горами: миг – и наступит завтра.

Кондитерский, как и цветочный, Люба выбрала самый дорогой, а торт купила с творожным кремом и свежей клубникой: модно, вкусно, и ей такой можно. Только вот достоит ли клубника до завтра? Сейчас она такая красивая, а вдруг к утру потемнеет? Будет жалко.

Когда расплачивалась, обнаружила, что забыла сумку. Она ее на спинку стула повесила, когда цветы в вазу ставила, и забыла. А там паспорт – если соседи в подъезде остановят и спросят, нечем будет доказать, что право имеет. Хорошо еще, кошелек оказался в кармане куртки.

Ладно, ничего, главное – торт такой замечательный, а с соседями как-нибудь разберется. Нужно идти уверенно, тогда поймут, что здесь она на законных основаниях. С чужими людьми как с собаками – мама в детстве ей объясняла: если убегать, если бояться, собака обязательно набросится. Пройти уверенно и гордо, и ничего не будет. Как хозяйка жизни, хозяйка своей судьбы. У нее есть Алена.

А на улице весна. Ветер не дует больше холодными порывами – не ветер, а ветерок. Солнышко греет так ласково, как Аленин взгляд. И люди вокруг красивые – никто не смеется над ней. Чего же она, дурочка, боится? Разве можно не верить в Аленушку?

Грустно. Счастливо, но грустно и больно в груди, как в тот день, когда она ее впервые увидела. И опять побежали картины – прошлая жизнь, полная обид, несправедливостей и несчастий. И знобит, и отчего-то страшно. А в голове звучит хриплый, какой-то каркающий, чужой голос. Что он ей говорит? Не разобрать, но каркает, каркает, словно беду накликает.

Страшно в подъезд заходить… Да она же имеет право! Нет, не в этом дело, страшно не оттого.

Хозяйка жизни… хозяйка сво… у нее есть Але…

Уж в нее-то она верит! Она верит в свое божество! Верит, верит, пусть они смеются, пусть все смеются, Алена…

Хозяйка… гордо… Вот так, расправить спину и уверенно шагать по ступенькам. Кивнуть: добрый день – именно добрый день, а не здравствуйте – если остановят. И в квартиру войти уверенно. Да уже и не важно – не остановили.

Вот и дома!

Люба прикрыла дверь, сняла куртку, повесила на вешалку – и тут…

Алена! Почему? Она ведь должна была приехать завтра! Это хорошо и счастье, только… Вот так, без подготовки, трудно. Сердце забилось страшно: а вдруг?… Неправда, неправда, Аленушка не может! Аленушка, ее ангел, не способен на…

Счастье, счастье, вот оно, счастье!

Грустная больше обычного и, кажется, чем-то напугана. Кто ее обидел, кто испугал?

Кровь стучит в голове – бухает, бухает, как молотком по доске. Что говорит Алена, невозможно из-за этого буханья услышать.

– Здравствуй, Алена. – Обласкать ее взглядом, подбодрить улыбкой и защитить, защитить. Хрупкая прекрасная девушка.

Почему она хмурится? Сжала руку в кулак и идет на нее. Неужели она ей не рада? Этого не может быть!

– Кто ты? Кто? Я тебя не знаю и знать не хочу! Откуда ты здесь взялась?

Вот что! Вот оно что! Она не рада, совсем не рада! Алена не рада, Алена не хочет ее знать! Жить без Алены, жить без счастья, жить без ангела. Она не сможет так жить! Голос каркал не зря – не послушалась голоса.

Кричит и кричит, да она совсем и не красивая, уродливая просто, эта Алена. И дура какая-то. И злая. Ничтожная. Чем гордится? А она еще не верила Федору Михайловичу! Как же он оказался прав!

– Я думала, праздник. Я думала, мы вместе. Я купила торт.

Да что ей объяснять! Все равно ведь не поймет. Уродка и дура! Она думала, ангел, а вот что оказалось.

Как?! Алена гонит ее из квартиры? Так, значит, действительно не хочет, чтобы они были вместе? Да как же она смеет гнать Любу из ее собственной квартиры?! Это ее квартира, по праву рождения ее. Потому что, если на то пошло, Алена Озерская – это она. И если эта дура думает, что Люба хочет занять ее место, очень ошибается, это она заняла ее место.

– Я целый месяц мечтала…

Зачем она ей об этом говорит, зачем, зачем, зачем? Не стоит, не поймет. А ведь действительно мечтала – любила и мечтала. Как же теперь жить?