На Скунсе любой сутенер может сорвать злость, оскорбить его или даже прибить – если невзначай попадется под горячую руку. Женственного Эдика пальцем боятся тронуть. Знают: дойдет до хозяйки, не сносить головы.
– Друга моего убили, – отвечает Скунс, шмыгая носом.
– Ты был с ним… тесно знаком? – чуть раздвинув напомаженные тонкие стервозные губы, Эдик выпускает струйку дыма, игриво шевелит пальцами.
– Нет, у нас нормальная дружба была. Настоящая.
– Ты тронул меня своим безыскусным горем. Нам, девочкам, следует помогать друг другу в этом хамском варварском мире мужчин. Чем же тебе подсобить, бедный Скунс? Тебе нужны деньги? Много? Впрочем, я денег не даю, вредная привычка.
– Нет, мне хватает.
– Так чего ж тебе надобно, старче? Учти, Скунс, я не золотая рыбка.
– Мне бы узнать, кто его пришил.
– О, – Эдик дугой выгибает выщипанные брови. Его золотисто-шоколадные глаза на миг по-кошачьи расширяются-сужаются, ноздри трепещут, как у кокаиниста. – А дальше? Кровавая месть? А? Ты будешь мстить, Скунс?
Скунс со вздохом пожимает плечами.
– Может, киллера найму. Все свои кровные отдам, только бы эти гады не жили.
– Да ты граф Монте-Кристо двадцать первого века, бедный Скунс. Читал о таком? Прочти, не пожалеешь. Душераздирающая история. Впрочем, вряд ли ты потянешь на мстителя. Но ты меня заинтриговал. Расскажи мне о своем друге и его ужасной кончине. Я девочка сентиментальная, меня очень легко разжалобить. Если затронешь потаенные струны моего нежного сердца, кто знает, возможно, я тебе и помогу…
* * *
Рабочий день окончен. Выскакиваю с напарницей из салона, раскрывая на ходу зонтик, – и тут же навстречу мне из «жигуля» вылезает Королек. При виде его продавщица Сусанна, особа длинная и ехидная, возбужденно тычет меня в бок:
– Это что, твой? Ох, Натка, не по себе деревце рубишь. Такому красавчику разве что в кино сниматься. В роли героя-любовника.
– Успокойся, у него уже есть женщина, от которой он без ума, – отвечаю с неожиданной для себя горечью.
– Молоденькая?
– На одиннадцать лет старше.
– Смеешься? Чтобы такой… – Сусанка не находит слов, – втюрился в немолодую бабу! Не поверю. Признайся, Натка, что ты бессовестно соврала.
Усаживаюсь в «жигуль», предварительно вежливо с ним поздоровавшись: Королек приучил меня к тому, что его железный Буцефал – разумное существо. Королек заводит мотор, переключает передачу. Ожившее авто сдает назад и выруливает на дорогу.
– Я намерен продолжить расследование. Вроде бы и прекратить пора, но будто кто шепчет: не тормози, действуй… Впрочем, лирика это, «спиритизма вроде», как сказал поэт, кажется, современный…
– Маяковский, – демонстрирую я свои познания.
– Неужели? – вяло удивляется Королек. – А теперь, мадам, я становлюсь на колени и умоляю о помощи. Мне просто необходимы ваша умная голова и приметливые глазки.
– И что от меня требуется?
– Нужно обходить одиноких стариков и как бы ненароком выяснять, кто из них приютил девушку из фирмы по оказанию соцуслуг. Да, работенка не сахар, но надеюсь, что не откажешься. Кому квартиру и душу скорее откроют – мне, дюжему мужику, или милой интеллигентной женщине? Кстати, Анна уже согласилась. Я буду курсировать между вами: доставлять к старичкам, а потом забирать. Если ты не против, можем прямо сейчас навестить кое-какой адресок. А вдруг мы такие счастливые и сразу эту феминку отыщем. Тут ведь лотерея.
– А мы не пересечемся с «заборскими»?
– Меня самого не слишком греет встреча с братками, тем более в роли конкурента по поискам. Но городишко у нас не самый маленький, одиноких стариков не одна сотня, это успокаивает.
Нехотя соглашаюсь. Не слишком-то приятная миссия мне уготована: таскаться по пенсионерам и выслушивать их брюзжание, только возможность побыть рядом с Корольком примиряет с неизбежным.
Прибываем на место. Королек остается в машине, я отправляюсь на задание. Через полчаса обеспокоенный Королек названивает мне по сотовому, еще минут через десять вылетаю из подъезда.
– Что, обнаружилась девчонка? – с надеждой спрашивает Королек.
– Какое там.
– Так что ж ты так долго в квартире торчала?.. Прости за грубое слово. Сорвалось.
– Старичок оказался на редкость бодрым и словоохотливым. Вывалил на меня гору воспоминаний.
– Наташ, так мы до мировой революции не управимся. В следующий раз обрывай и сматывайся. И напоминаю: встретишь нашу девчонку, не спугни. Ты чиновница из соцзащиты, интересуешься состоянием одиноких стариков. Для тебя главное что? Правильно. Очередную галочку в ведомости черкнуть. Порасспросила, что бабулю волнует, царапнула для видимости в блокнотик и умотала. Миссия закончена. Рассусоливать некогда.
– Слушаюсь и повинуюсь. Кто я? Всего лишь рядовой необученный, а ты генерал, командор ордена святой Анны.
– Извини, Ната, что-то я и впрямь стал чересчур назидательным, но нам кровь из носу надо барышню отыскать… А теперь поступим так. Анна сама до дому доберется, ей недалеко, а мы в некое местечко смотаемся. Которое с нашим расследованием никаким боком не связано.
– Ты меня интригуешь, командор.
Вырвавшись на простор, «жигуль» мчится к неведомой мне цели. Въезжаем в район, возникший возле гигантского металлургического завода, проносимся мимо площади с помпезным, в имперском стиле дворцом культуры, сворачиваем в переулок и тормозим возле серой панельной девятиэтажки. Выкрашенный синей краской подъезд оказывается на удивление опрятным. В таком же обихоженным лифте возносимся на шестой этаж. Королек нажимает кнопку звонка. Открывает невысокая полноватая, коротко остриженная шатенка в маечке и шортиках.
– Ой, привет! Илюшка тебя заждался.
Заходим в квартиру.
В прихожую, оклеенную обоями под кирпич, топоча ножками, выбегает малыш. Волосы у него льняные и длинные, до плеч.
– Папочка!
Господи, твоя воля, Королек притащил меня к свой бывшей! Насколько помню, ее зовут Сероглазкой. Ну, артист! Он поднимает сына на руки, целует, тормошит. Потом появляется нынешний муж Сероглазки – наголо обритый коренастый крепыш, немногословный и безмятежный.
Королек удаляется с сынишкой в комнату, я остаюсь с супругами на кухне. Как выясняется, спутник жизни Сероглазки – потомственный сталевар, через три года выйдет на пенсию по «горячей» сетке. Жена от него ушла, прихватив дочь, о чем он сообщает без затей, глядя на меня ясными поросячьими глазками. От него веет спокойной силой. С Сероглазкой его познакомила сестра. Он тут же влюбился, сделал предложение, все чин чинарем.
С первого взгляда ясно: они идеально подходят друг другу, невозмутимый, добродушный сталевар и его жена Сероглазка, болтушка и хохотушка с большими наивными глазами, простая и милая, как ребенок.
Сероглазка мелет вздор, смеется, всплескивая руками. Муж влюбленно глядит на нее и улыбается. Абсолютная семейная идиллия.
– Между прочим, – говорит Сероглазка, – Илюшка у нас богатенький. У него уже квартира есть, однокомнатная. Вырастет – будет в ней жить. Сейчас мы квартирантов пустили, чтобы не пустовала.
«Ага, – понимаю я, – жилье Королька, которое он оставил Сероглазке и сыну. Другие, разводясь, из-за каждой тряпки дерутся, а этот все отдал и ушел».
На кухне возникает Королек, на его шее восседает счастливый Илюшка. Прощаемся, и вскоре «жигуль» везет нас по направлению к моему дому.
– Ну, как тебе мой отпрыск? Правда, копия меня? – В голосе Королька такая гордость, что мне ничего не остается, как только подтвердить:
– Просто однояйцовый близнец.
– Смейся, смейся. А ведь это так здорово. Я помру, а он останется. Он, моя кровь.
«А что, – мелькает в моей голове шальная мыслишка, – если мне как-нибудь обольстить Королька и затащить в постель! Родила бы маленького Королечка и воспитывала потихонечку одна». Мое настроение разом взлетает до небес. А Королек продолжает сентиментальничать:
– Илюшка в детсадике заявляет, что у него два папы: Володя и Королек.
– Счастливое дитя. У скольких ребятишек ни одного, а у этого сразу двое. Извини, что влезаю в сокровенное, но, как мне показалось, бывшая женушка относится к тебе почти с любовью. Должно быть, вы, как это сейчас принято среди интеллигентных людей, расстались друзьями.
– Какое там! Истерики закатывала, кричала, что из окна выбросится. Илюшка ревел. Было ему чуть больше годика, ничегошеньки не соображал, но что-то чувствовал своим маленьким сердечком. Потом Сероглазка как будто смирилась. Она такая: выкричится и забудет. Но пока замуж за Володю не вышла, со мной общалась сквозь зубы. Анну на дух не переносит. Ни разу не видела, но говорить о ней без ненависти не может. Ты не знала прежнюю Сероглазку. Тоненькая была, как пацан. Это теперь раздобрела.
– От сладкой жизни, – поддеваю я. – Похоже, с нынешним благоверным ей куда комфортнее, чем было с тобой.
