— Да, я просто уверен в этом. Недаром же считается, что убийцы всегда возвращаются на то место, где они кого-то убили или оставили труп. Им необходимо знать, там ли тело. Нашли ли его? Ищут ли убийцу?
— Так какие проблемы? Давайте устроим засаду в вашем доме и будем его поджидать.
— Да, думаю, мы так и поступим. Но только у меня есть еще одна идея… Вот представь себе, что ты — убийца. Мужчина. Предположим, ты любовник Сабины.
— Представила, — сказала я с готовностью, поскольку фантазии мне не занимать. — И что?
— Вот ты убила Сабину. Убедилась в том, что она мертва. И тут вдруг выясняется, что ее видели в Каварне… То в одном магазине, то в другом. С одной стороны, многие уже знают о том, что Сабина исчезла. Тем более что я и в полицию уже заявил. И тут вдруг до убийцы доходит информация, что Сабина жива! Что он — ты — станет делать?
— Думаю, что все это оказалось бы прекрасной провокацией. Вот после этого он точно снова бы отправился в ваш дом, чтобы проверить, где тело! А вдруг выяснится, что он ее… извините, недобил — она осталась жива и теперь может заявить на него в полицию, обвинить его в попытке убийства…
— В любом случае элемент некой мистики он воспримет в буквальном смысле и поверит в то, что Сабина жива. И помочь нам в этой мистификации сможешь только ты! Тем более что, как Розалия мне сказала, в парике и в одежде Сабины тебя от нее почти не отличить, — заявил Николай.
— Хорошо, я готова вам помочь… — А куда мне было деваться?
— Вот и договорились. А сейчас ешь, приходи в себя, Розалия принесет тебе липовый чай.
— А что я должна буду делать? Переодевшись Сабиной, ходить по магазинам Каварны?
— Да. По магазинам, кафе, ресторанам и просто по улицам. Думаю, тебе будет нетрудно ее изобразить — еще и потому, что она никогда не считала себя обязанной с кем-то здороваться, если находилась в дурном расположении духа. А это было ее обычным состоянием.
— Николай, вы уж извините меня, но послушать вас, так ваша жена была просто монстром! — не удержалась я от замечания.
— Она была обаятельным, роскошным монстром, — вздохнув, произнесла Розалия и поставила передо мной большую чашку с дымящимся липовым чаем. Напиток был приятного красноватого цвета, очень сладкий. — Мы вот говорим о ней в прошедшем времени, а мне все еще не верится, что она мертва. Что мы ее больше никогда не увидим.
Спала я в ту ночь тревожно. Я не понимала, почему Николай и Розалия так спокойно восприняли мое сообщение о том, что я сожгла труп Сабины. Я пыталась представить себя на месте Николая, и меня тотчас же охватывала ярость от того, что кто-то посмел так поступить с телом погибшей жены. Конечно, воображая все это, я все равно была далека от истины. Ведь как ни фантазируй, но я — это я, а Николай — это совершенно другой человек. И еще неизвестно, как он на самом деле относился к своей жене. Меня не покидало ощущение, что, рассказывая не очень-то лицеприятные вещи о Сабине, он как будто оправдывался передо мной. За что? Почему? Хотел продемонстрировать свое великодушие по отношению ко мне за счет своей устойчивой неприязни к жене? В любом случае одно я поняла совершенно определенно — Николай не очень-то скорбел о Сабине. Больше того, ее смерть словно бы развязала ему руки.
Еще кое-что не давало мне покоя. Что будет со мной? С реальной Гретой, которая задумала страшную месть Джорджи? Хотя Николай же мне объяснил: при опознании он сделает все, чтобы никто не заподозрил его в том, что он в обгоревшем трупе все же узнал свою жену. Да и Розалия ему подыграет. Значит, основываясь на том факте, что сгоревшая машина принадлежала некой Грете Ангеловой (моя фамилия по мужу), полиция может предположить — процентов на девяносто девять, — что и тело молодой женщины — это труп бедной (богатой?) Греты. Когда же сюда, в Каварну или в Варну (неизвестно, где будет проходит опознание), приедут мои дражайшие родственнички — Джорджи и Магдалена, в первую голову заинтересованные в моей смерти, то дело и вовсе будет в шляпе: уж кто-кто, а они-то точно «опознают» меня. А Джорджи станет единственным моим наследником. Вот так!
Их арестуют. Потом найдут мои документы. В сущности, достаточно выяснить мою фамилию и установить название города, откуда я приехала в Болгарию, чтобы понять, кто я и чья дочь. После этого позвонят моему отцу и скажут ему, что я погибла…
Я вскочила с постели, схватила телефон и быстро набрала номер отца.
— Па… Я тут кое-что придумала! Тебе скоро позвонят и скажут, что я… Па, ты слышишь меня?
В трубке раздался вздох, потом я услышала голос брата:
— Это ты, Грета?
— Да, я… Ты что, забыл мой голос? Где папа? Мне надо с ним срочно поговорить!
— Думаю, что он уже в Варне.
— Где?! — Волосы на моей голове зашевелились. — Почему в Варне? Он что, решил ко мне в гости отправиться? И даже не позвонил?
Смутная догадка заставила мое сердце бешено заколотиться, на лбу выступила испарина. Идиотка! Так увлечься собственными чувствами, что позабыть о самых близких и родных мне людях! Ведь машину обнаружили еще утром, она зарегистрирована на мое имя, в документах указаны мои координаты… Сначала позвонили Джорджи, потом моему отцу в Москву. Сказали, что я погибла, разбилась в машине. А телефон… Я же выключила телефон, чтобы мне никто не звонил и никто меня не искал!!!
— Это не я погибла, это совсем другая девушка, она… просто оказалась случайно в моей машине. Я потом вам все объясню. Просто у меня были неприятности. И я сама решила с ними справиться, не расстраивать вас с отцом.
— А ты не могла нас предупредить? — сдержанно, скрывая свои чувства, спросил меня Илья. — Я позвоню ему.
— Разве я сейчас звонила не ему?
— Грета, у отца три телефона, могла бы и запомнить! Этот он отдал мне, я жду одного важного звонка. А вообще-то через час я выезжаю в аэропорт и тоже лечу в Варну. Грета, это действительно ты или мне все это снится? — вдруг спросил он.
Я разрыдалась в трубку:
— Илья, прости… Когда отец вылетел в Варну?
— Вечером. Он должен остановиться в гостинице «Балканы».
— Я сейчас же поеду туда!
— Подожди! Где ты?
Но я уже прервала разговор с братом и теперь набирала второй номер отца.
— Слушаю… — услышала я через мгновение родной голос.
— Па, это я. Я жива!
Возникла пауза. После чего отец произнес:
— Господи… Ты же предупреждала меня… Я должен был догадаться! Где ты? С тобой все в порядке?!
— Да, я в Каварне. Приезжай! Встретимся на повороте. Я буду тебя ждать.
Я отчетливо представила себе поворот с центральной приморской дороги направо, в Каварну. Только мне все еще не верилось, что я вскоре, уже через час, увижу своего отца!
* * *
Но покинуть дом, где ко мне так хорошо отнеслись, где мне поверили, я так просто не могла. Одевшись, я вышла из спальни и принялась искать спальню Розалии. Но попала я в ту комнату, где спал Николай. Я позвала его. Он тотчас проснулся и подскочил на диване. Я поняла, что и он спал неспокойно, его наверняка мучили кошмары.
— Ты? Что случилось? Тебе плохо?
Я удивилась. Неужели в той ситуации, в которой он оказался, его беспокоило мое самочувствие? Хотя отныне мы на самом деле должны были беспокоиться друг о друге. Ведь мы теперь были связаны общим телом. Общим телом!
— Николай, мне надо срочно уйти отсюда. У меня одно важное дело.
— Говори толком, что произошло?
Николай потянулся за джинсами, я отвернулась, и он мгновенно оделся.
В двух словах я рассказала ему о своем звонке в Москву.
— Да уж… Представляю, как ты заставила их поволноваться! Ты, случаем, не сумасшедшая? Такие поступки совершаешь… — Он покачал головой.
— Это не я совершаю, — проговорила я обиженным тоном. — Еще каких-то пару дней тому назад я была совершенно нормальным человеком, и никогда бы я не подумала, что способна на такое. Но когда понимаешь, что жизнь твоя висит на волоске и люди, которым ты прежде доверяла, планируют твое убийство…
— Да. Я все понимаю. Извини. Я и сам-то сейчас не совсем в порядке. Хорошо, я отвезу тебя, куда ты скажешь. Иди, одевайся. А Розалия пусть поспит. Не станем ее беспокоить.
Мы ждали отца около получаса. Я постоянно держала с ним связь. Знала, что он едет на такси. Когда же на пустынном в этот час (было около четырех часов утра) шоссе показалась желтая точка, меня охватило сильнейшее волнение. Такси остановилось в шаге от нас. Отец вышел, бледный, в черном плаще и черной шляпе, и бросился ко мне. Обнял меня так, что чуть не свернул мне шею.
— Грета, какая же ты дура, — зашептал он мне на ухо. — Разве так можно?! Неужели нельзя было мне все объяснить? Попросить помочь тебе?
У меня вдруг началась истерика. Я колотила кулаками по его груди и сквозь слезы скулила, что мне было стыдно за то, что я так быстро и глупо вышла замуж. Хотелось самой решить свои проблемы и доказать не только ему и Илье, что я способна на поступок, но прежде всего самой себе!
