Саша присел на корточки сбоку от меня. Я курила, поддерживая сигарету скованными руками и размышляя о своем, о девичьем.
— Жалеешь, что ввязалась в это дело, да? — Саша постарался придать своему голосу что-то соболезнующее, но это у него не получилось, и я не ответила. Главный здесь не он. А без Вадика Саша сам ни на что не решится. Это было ясно, как, впрочем, и то, что соображать мне нужно быстрее, если чего-то еще хочется.
Послышались шаги. Вошел Вадик, вкатывая перед собой большой чемодан на роликах. Красивый такой, в серо-красно-черную клетку, одним словом, стильная штучка!
— Карета подана, мадам. Кончай перекур! — весело объявил он, подгоняя мой персональный транспорт ближе.
— Ты что, Вадик?! — Саша подскочил с пола и бросился к нему. — Мы же так наследим, что в жизни не замоешь все пятна! Не здесь, не здесь!
— Заткнись ты! — рявкнул на него Вадик и раскрыл чемодан. — На куски ее резать не будем, если уместится. Уместишься, Танька?
Я опять промолчала. Задачка улечься в чемодан представлялась мне совершенно неинтересной. Однако выбора никто не предлагал.
— Слушай сюда! — Вадик наклонился надо мной. — Укладываем тебя в чемодан, выносим, затаскиваем в машину. Отъезжаю отсюда на пару кварталов, вытаскиваю тебя из чемодана, и дальше едешь, как белый человек. Можешь мне верить, потому что ментам тебя в чемодане показывать охоты большой нет. А так, если тормознут, я всегда успею тебя усыпить, несмотря на твои каратистские примочки. Опыт есть кое-какой. Если согласна, то сразу же освобождаю ноги — и упаковываемся. Если нет, то сейчас набью тебе рот таблетками, словишь кайф, и тебя уже никто ни о чем спрашивать не будет. Ферштее?
— Ферштее! — вздохнув, согласилась я на том же наречии. А чего тут особенно понимать?
— А почему сразу не накачать ее дурью? А? — Саша предпочитал видеть меня невменяемой. Очень неуверенный в себе мальчик!
— Как бы потом связывать не пришлось! Начнет приставать да чудить. Лишний геморрой, — проворчал Вадик, — или еще обгадит весь салон, — добавил он после паузы, — дозу же не угадаешь!
Саша мерзко захихикал. Я нахмурилась. Предложение Вадика показалось мне подозрительным, но, с другой стороны, многообещающим. Посмотрим, где наша не пропадала!
Вадим присел, вынул из кармана ключик и снял наручники у меня с ног. Или правильнее было бы сказать наножники? Суть от этого не меняется. Саша открыл чемодан…
* * *
Если вам очень интересно, то могу сказать: да, я упаковалась в этот клетчатый дилижанс. Надо же когда-то попробовать и извращения. На роликах. Для этого фокуса пришлось сложиться по принципу книжки. Юбка лопнула. Ее было жалко. И себя тоже жалко. Очень.
Прислушиваясь к событиям, происходящим в окружающей среде, я смогла определить немногое. Ну выкатили, ну загрузили, ну захлопнули двери! Вадик с Сашей на улице особенно не разговаривали. В этом они были правы: звуки по ночам разносятся далеко, и одно неосторожное слово может быть уловлено случайным свидетелем, потом хлопот не оберешься.
Завелся мотор, Вадик подождал, пока он прогреется, и, подскакивая на кочках, я поехала, сама не знаю куда.
Путешествие в чемодане — удовольствие на большого любителя. Ладно еще лежать очень неудобно, так трясет же постоянно — еще больше утрамбовываешься! Выполнять такие упражнения мне еще не приходилось.
Но Вадик не оказался трепачом. Всегда приятно, если мужчина держит свое слово. Я вдруг ощутила, что машина остановилась. Хлопнула дверь, потом открылась еще одна, и защелкали наконец замки моего чудненького чемоданчика.
— Полет окончен, Терешкова!
Я в ответ только моргнула. Для большего у меня не было возможностей. Я была словно парализованная.
Вадик взял меня за «составляющие» и стал вынимать из чемодана. Неудобство заключалось еще и в том, что делать все это приходилось в салоне машины, согнувшись. Если кто-то видел нас с ним на заднем сиденье, то наверняка подумал о чем-нибудь скабрезном. И рядом не лежало!
Я чуть не вывалилась на землю, но Вадик поддержал меня, иначе я бы растянулась плашмя, будучи не в силах даже переставлять ноги.
Место, куда он меня привез, было самым отвратительным из всех, которые только можно было выбрать, не отъезжая далеко от магазина. Это была старая свалка на краю Оврага. Вокруг — мрачные песчаные стены и кучи мусора. Пахнет специфической смесью дыма и гнили. Небо темное, беззвездное. Мысли грустные, но на последний экстремизм меня хватит!
Оглядевшись, я срочно начала напрягать и расслаблять мышцы ног. Получить себе такую благоухающую могилу после стольких подвигов! Я ни в коем случае не соглашусь на это, мало ли что там решил этот подонок! Вадик, похоже, считал дело уже сделанным и, ухмыляясь, наблюдал за мной. Неужели он в самом деле думает, что от меня так легко отделаться?! Мои руки, даже сцепленные наручниками впереди, вряд ли будут бездействовать. Я покачала правой ногой. Потом левой.
— Размялась? — Вадик шагнул ко мне, держа в руке пистолет. Может быть, даже мой «макаров», не разглядела.
Я молчала.
— Ты воздуха-то глотни, озону сколько! — решил он поиздеваться, прежде чем просто грохнуть меня здесь. Вдруг его нога взметнулась — и я на одних рефлексах отпрянула назад и влево, но все равно получила очень чувствительный удар в живот. Не удержавшись, я рухнула на спину, больно ударившись затылком обо что-то жесткое.
— Это тебе должок возвращаю, кошелка. И чтобы мыслей не возникало дурацких. Хорошо будешь себя вести — умрешь сразу. Ворохнешься — пеняй на себя! Поняла? Не слышу! — Вадик для вразумительности сделал страшные глаза, и нос его задергался.
Но ни сказать, ни кивнуть я не успела, даже если бы и собралась: в кармане у него зазвонил сотовик.
Он навел мне на голову ствол пистолета и вынул телефон. Большим пальцем нажал кнопку определителя номера и, нахмурясь, соединился.
— Да? — осторожно спросил он, потом, выслушав вступление, заорал: — Что?! Мудак траханый! Дебил, мать твою!..
Вдруг Вадик замолчал, и было неясно — то ли он слушает, что ему говорят, то ли о чем-то напряженно думает. Помолчав достаточно долго для телефонного разговора, Вадик буркнул:
— Сиди там и не высовывай нос, мудила из Тагила!
Он раздраженно понажимал на кнопки и замотал рукой с телефоном так, словно захотел его выбросить. Однако не выбросил, сунул в карман и выудил оттуда сигарету.
— Значит, так, кошелка, — прорычал он, словно продолжая разговор, — есть к тебе несколько вопросов. Во-первых…
Тут телефон зазвонил снова. Ткнув в мою сторону пистолетом, что должно было означать «стой и не рыпайся!», он достал его.
— Что еще скажешь?! — рявкнул Вадик в трубку. — Не понял… Кто?! А!.. Как ты узнал мой номер?.. Как, как?
Вадик снова замолчал, сохраняя на лице недоуменное выражение.
— Как ты это себе представляешь? — уже более мирно спросил он у своего собеседника. — Хорошо! Добазарились, хрен с тобой! Но имей в виду, в случае чего ее грохну первую, а тебя второго! Понял? Пока!
Закончив разговор, Вадик посмотрел на меня как-то непонятно и проинформировал:
— Во, бля! Такие дела!
Я тут же поддержала беседу:
— Что, руки коротки?
— Заткнись! — прикрикнул Вадик и стал набирать номер.
Я облегченно вздохнула.
— Ты, кстати, не дергайся. Пока жить будешь, а дальше посмотрим, — нашел он возможность прояснить мои перспективы.
Что же все-таки случилось?
Вадик снова заговорил по телефону:
— Сидишь, клоун? Короче, слушай сюда! Звонил ее хахаль… да, только что… сразу после тебя… не знаю… Короче, так: он предлагает обмен. Твою тачку со всем содержимым на эту телку… Да!.. Дебил, ты же сам внес мой номер в определитель, а сотовик, поди, оставил в машине, да? Хрен ли тогда… Запирай свою лавочку и давай сюда! Помнишь, где с Мусой пили? Ну, живо!
Вадик наконец закончил переговоры и устало присел на корточки. Достал сигарету, прикурил.
— Будешь, что ли? — равнодушно спросил он у меня и кинул мне пачку с зажигалкой. Я тоже закурила.
— Такие дела, подруга, — снова сказал Вадик, слегка покачиваясь. — Короче, твой бойфренд, или как его там, не знаю, спер у Сашки машину со всеми делами. Из-под носа увел, сионист гребаный!
Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Ай да Леня! А я-то о нем ни разу и не вспомнила!
Вадик хмуро посмотрел на меня.
— Короче, дружок твой предлагает менять тебя на машину. Место назвал за городом. Ну, я примерно знаю, где это. Вот такое кино, подруга: теперь я тебя беречь должен, чтобы предъявить при обмене. — Вадик хрипло рассмеялся.
«Насчет кино это он правильно сказал. Я от Лени таких подвигов не могла ожидать даже во сне. А ведь спас мне жизнь, как ни крути. Возможно, спас», — поправилась я и опять подумала о том, как бы улизнуть отсюда. Или оттуда, потому что ожидать от бандитов честности при обмене было бы смешно. Леня наверняка понимает это и сам.
