— А ещё?
— Позже. Я принёс тебе предложение. Будешь слушать?
Девушка обнимает голову Петра и целует его в губы.
— На чём мы остановились в прошлый раз? — спрашивает девушка.
— На академике Чазове.
— Да, да, я вспомнила.
* * *
Если бы знал академик Чазов, что ему вместе со своим шестым управлением так и не удастся вылечить своего пациента!
Всё начнётся с приёма безобидного снотворного. Приняв его, Леонид Ильич проспал всю ночь, ни разу не проснувшись. Наутро он так хорошо себя чувствовал, что, ложась спать, снова принял таблетку.
Вначале никто не придал этому значения, однако академик, на то и академик, чтобы видеть больше нас простых смертных, приказал изъять снотворное. Увы, но вокруг генсека находились не только академики. Сердобольная медсестра, тайком от начальства заботливо снабжала Леонида Ильича его любимым лекарством. Правда вскоре таблетки стали действовать плохо и пришлось увеличить дозу. Вскоре и к этой дозе организм привык, и генсек начал принимать препарат даже днём. Тревогу забили тогда, когда генеральный секретарь ЦК КПСС уснул на совещании.
Надо отметить, что КГБ в то время работал гораздо эффективней, чем медицина, поэтому ему без труда удалось вычислить злоумышленницу и убрать её от главы государства. Однако операция столь блестяще проведённая ведомством Андропова, была полностью провалена медиками. Организм самого главного коммуниста страны отказывался подчиняться не только ЦК, но и всей партии. Он просто не хотел жить без спасительных лекарств. Вот тогда Леонид Ильич в первый раз и поставил вопрос перед политбюро о своей отставке.
Сколько раз члены политбюро, которые и существовали то только на благо народа, которые и занимали то высокие посты только во имя народа, видели в снах, как освобождается место генсека. Сколько раз они разгадывали ребусы кадровых перестановок, после такой отставки. И совершенно естественно, что каждого в отдельности волновала ни партия, ни народ, каждый думал о своём месте у власти, или как говорили в народе, о своём месте у корыта. В головах у членов политбюро вырисовывалась такая кровавая драма при дележе власти, что самое мудрое было вообще ничего не делить и оставить всё как есть. Партийные товарищи отказали Леониду Ильичу в его просьбе и оставили больного и пожилого человека на самом высоком посту самого большого в мире государства. Правда государство и с таким руководителем жило более менее сносно. Цены на нефть были вполне высокие и самая богатая в мире страна, не напрягаясь, могла считать себя сверхдержавой, сравнимой разве что с Соединёнными Штатами Америки. Никакого хаоса в государстве не было, а это означало, что в Кремле есть руководитель, который обладал всей полнотой властью и не был болен. Только партийные функционеры знали, что таким человеком был Суслов, которого за глаза называли не иначе, как серый кардинал. Государство жило мирно: оно воевало в Афганистане и население горячо поддерживало эти действия правительства, хотя никто не мог понять, что в этой далёкой стране делают наши солдаты. Правительство не очень-то заботилось о своих гражданах, но зато не мешало им воровать, поэтому народ жил безбедно. Складывалось впечатление, что страна подошла вплотную к коммунизму: На работе каждый делал не то, что от него требовали, а сколько он хотел, а получал труженик (нелегально конечно) столько, сколько был в состояние унести. Сравните с главной формулой коммунизма: от каждого по способностям, каждому по потребностям. Может быть, вот так ни шатко, ни валко, страна и пришла бы к заветной цели, но серый кардинал умер. Его похороны показали всему миру истинное положение дел с руководящем составом страны.
Хоронили Суслова на Красной площади. На артиллерийском лафете гроб с телом покойного от Дома советов, где происходило прощание, в сопровождение почётного караула, привезли к кремлёвской стене. Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза, подпираемый с одной стороны охраной, а с другой врачом, зачитал по бумажке речь, приготовленную накануне помощниками, и задремал. Под орудийные залпы гроб с телом усопшего стали опускать в могилу. Генералы и маршалы, как по команде, приложили руки к папахам. Однако, увидев, что генсек и не собирается отдавать честь своему товарищу по партии, тут же опустили руки вниз. Генеральный секретарь, разбуженный толчком локтя доктора, увидел, что пора отдавать честь. Он приподнял руку, однако, увидев, что генералитет вытянул руки по швам, опустил её снова вниз. Генералитет, подобно своему главнокомандующему, был далеко немолодым. Реакция высших военных чинов, как и у всех стариков, была запоздалая. Они увидели, что генсек приложил руку к шапке и тоже стали поднимать свои ладони. Так как движение рук у генералитета тоже не отличалось скоростью, ладони их достигали конечной цели как раз тогда, когда генсек уже держал руки внизу. Генсек, видя, что руку всё-таки следовало поднять, опять сделал попытку отдать честь. И опять поднять её удалось только тогда, когда у военных руки были опущены. Те в свою очередь снова повторили свой маневр. Так продолжалось до тех пор, пока гроб не засыпали землёй. Врачи и охрана ласково взяли Леонида Ильича под руки и увели его с Красной площади.
* * *
— А почему Леонида Ильича всё время сопровождали врачи, — спросила Катя, — он же здоровый человек?
— Пока здоровый.
— Ты хочешь сказать, что скоро он заболеет?
— Он уже принимает снотворное. Просто академик Чазов не знает, что медсестра приносит их генсеку.
— Но откуда ты всё это можешь знать, ведь этого ещё не произошло?
— Я просто придумываю это, — улыбнулся Пётр.
— А если серьёзно?
— А если серьёзно, то раз я знаю это, то всё уже произошло только не здесь, а в каком-то другом измерение.
— Это уж слишком сложно для меня! Я живу здесь на Земле, и меня интересуют только земные проблемы.
— Ты хочешь сказать, что я живу не на Земле?
— Да ты летаешь где то далеко от нашей планеты, но я знаю способ приземлить тебя.
При этих словах с Катиных плеч слетел халатик, и всемогущая Жу-жу взялась за своё земное дело.
После того, как Жу-жу закончила работу Катя вдруг спросила:
— А ты не хотел бы объединить свои рассказы в одно произведение? Мог бы получиться отличный роман.
— Я уже и название придумал.
— Какое?
— Трупопровод.
— Трубопровод?
— Не трубопровод, а трупопровод. Путь от Дома советов до Красной площади будут называть трупопровод.
— Почему?
— Потому что не будут успевать хоронить генсеков.
* * *
— Значит, говоришь, трупопровод? — уже в который раз переспросил Везунчик, поглаживая изумительную Жу-жу.
— Да это не я а он так говорит.
— Мне бы хоть один грамм от его таланта!
— Что, что? — не расслышала девушка.
— Я говорю, что это можно будет сравнить с разорвавшейся бомбой!
— С какой бомбой?
— Трупопровод! И название-то какое придумал!
Девушка сидела возле молодого человека с глупым лицом и ничего не понимала из того, что бормочет Везунчик.
— Это же мировая известность! — продолжал он, — это же Нобелевская премия! Это же миллионы долларов!
Последняя фраза сразу привела в себя Катю. Здесь всё было в порядке. Эта фраза означала не только благополучие и достаток, она отображала всю цель жизни, как для девушки, так и для её молодого человека.
— Миллионы!? — с восхищением произнесла она.
— Только учти, дело это опасное. Не дай бог, у тебя или у меня найдут хоть один листок с его рукописями. Всё, что не удастся переслать туда, должно храниться у него.
— Куда туда? — снова не поняла девушка.
— Туда, — везунчик показал пальцем вверх и состроил такую физиономию, что молодой леди сразу стало ясно, что там это то место, где раздают миллионы долларов, а если и этого не достаточно, то и нобелевские премии в придачу.
— А кто это у нас искать будет? — испугалась Катя.
— Никто, — стал успокаивать её Везунчик. — Это я так на всякий случай.
— Нет, давай уж без этих случаев, — проскулила девушка.
— А как же миллионы?
Аргумент был очень сильный, и девушка переменила тему разговора.
* * *
Шли годы, один семестр сменял другой, зачёты, экзамены, лабораторные и курсовые проекты… За этой суетой не видишь людей, не замечаешь, как они живут: только лекции, семинары и снова лекции. Приходя домой из института, падаешь на кровать и засыпаешь, не слушая радио и не включая телевизора.
Так жили студенты. Однако все остальные люди успевали и телевизор посмотреть и радио послушать. Но по телевизору многого не увидишь. Главная информационная программа «Время» показывала состарившихся вождей, а в конце давала прогноз погоды на завтра, который, кстати, никогда не оправдывался. Эту программу так и звали: всё о Брежневе и чуть-чуть о погоде. Радио тоже мало отличалось от телевидения. Но были передачи, которые поздно вечером, с замиранием сердца, слушали если не все, то очень многие. Это были: голос Америки, Немецкая волна и радиостанция Свобода. Что касается политики, то этим голосам из-за бугра мало верили, но где ещё можно услышать произведения наших же советских писателей, которые осмелились думать не так, как предписывала коммунистическая партия?
