- Господин Слезкин, вы арестованы, - произнес Белоусов. - Степанов и Желтков, уведите задержанного.
Милиционеры шагнули к бандиту. Но схватить не успели. Он рванулся в сторону мраморной лестницы, взбежал по ней и, на ходу выдернув из кармана браунинг, выстрелил. Попал в милиционера Желткова, который тут же рухнул на пол. В это время сверху, еще не поняв, в чем дело, спускался бритоголовый. Увидев его, Леонид запустил в люстру тарелку. Брызнули осколки хрусталя. Белоусов выстрелил в потолок и громовым голосом крикнул:
- Ресторан окружен. Всем оставаться на местах!
Зал наполнился криком, звоном, стрельбой. Пуля одного из бандитов попала начальнику милиции в плечо. Максим Андреевич опустил руку, в которой держал револьвер. Откуда-то сверху Слезкин-младший кричал фальцетом:
- Что, комиссар? Досталось? Это еще не все. Подождите, не то вам, большевикам, будет! И с чужой женой придется расстаться. Она моя, комиссар! Я заберу ее у тебя.
Раздались новые выстрелы.
На верху лестницы Николай Кривоносов настиг Слезкина-младшего и сильным ударом кулака сбил его с ног.
Белоусов, зажав пальцами рану, командовал:
- Первый отряд, на второй этаж, живо! Второй отряд - на кухню.
Тихон в схватку не вмешивался. Он смотрел и спокойно резюмировал:
- А ведь шальная пуля может и нас прихватить, господин Ротэ. Не укрыться ли нам?
- Приказано сидеть на месте, - сухо ответил тот.
По лестнице вели под руки конферансье, бритоголового и Слезкина-младшего. Их лица были в крови. За ними семенил растерянный хозяин ресторана, утирая большим платком багровое лицо. К милиционерам, стоящим у входа в зал, подбежала Настя: "Я знаю, где спрятался Леонид. Арестуйте его..." Но связанного Иголку работники милиции уже волокли со второго этажа. По его лицу текли струйки крови.
И тут откуда-то раздался еще один выстрел. Пуля угодила в голову Николая. Зажав рану, Кривоносов стал медленно оседать на пол, между пальцами у него сочились красные струйки. Он упал на ступеньки, распластав руки, точно хотел удержаться за ковровую дорожку. Увидев падающего Николая, Тихон чуть не закричал.
А рядом трое милиционеров выносили на руках Белоусова. Сердце Тихона сжалось от горя. Второе ранение пришлось Максиму Андреевичу в грудь. И сразу же стрельба, как по приказу, прекратилась. В зале воцарилась тишина, лишь шелестели документы, проверяемые у посетителей ресторана.
- Вот теперь и нам можно прогуляться. Не желаете посмотреть, - Ротэ показал рукой в сторону второго этажа, - каков там погром?
- О, боюсь шальной пули. - Тихон растерянно пожал плечами. Он почти не слышал того, что говорил Ротэ. Но нельзя было выдавать своих чувств. Он через силу улыбнулся, вцепившись руками в край стола.
Бандитов вывели. Отправили в госпиталь и Белоусова. Тихон с ужасом смотрел, как уносили на какой-то дерюжке Кривоносова. Правая рука муровца безжизненно свисала до пола, голова была залита кровью. Даже издалека было видно, что он мертв.
Столицын вернулся в гостиницу, чтобы собраться с мыслями. Едва он вошел в номер, как в дверь постучалась Лиза.
- Скажите, это Леонид убил вашего друга? - взволнованно спросила она.
- Нет. Его самого раньше задержал Николай. Вот такие дела... Но теперь уж ничем не поможешь. Горе непоправимое! - Столицын помолчал. Принеси мне, Лизонька, чаю, да покрепче.
Через минуту девушка принесла чай и тихо вышла, осторожно закрыв дверь.
Оставшись один, Тихон бросился на постель, засунув револьвер под подушку, и до утра не сомкнул глаз. "Надо узнать, где остальные притоны, размышлял он. - И самое главное - добраться до логова Бьяковского. Я выполню задание и отомщу за Николая и Максима Андреевича". Столицын прекрасно понимал, как трудно будет ему работать теперь, как будет недоставать товарищей, но довести дело до конца - его долг, и он его выполнит.
Похороны
А жизнь в губмилиции шла своим чередом. Допрашивали Леонида и задержанных бандитов - всех их арестовали более двадцати. Все они категорически отрицали причастность к банде Бьяковского. Но их обличали награбленные драгоценности, иконы, золото.
Секретарь губкома РКП(б) Савелий Ильич Бугров назначил начальником губмилиции Рябова.
Прах героически погибшего сотрудника МУРа Николая Кривоносова готовили к отправке в Москву. В окском Доме обороны был выставлен гроб с телом Белоусова. От безутешной Ани день и ночь не отходила секретарь губмилиции Катя Радина.
В самом городе царил переполох. Невероятно разноречивые, а подчас и искаженные слухи о событиях в новогоднюю ночь, происшедших в ресторане купца Слезкина, расползались по дворам обывателей, как змеи, в клубок которых бросили камень. Враги Советской власти ликовали: "Прикончены все подчистую руководители так называемой рабоче-крестьянской милиции - и Белоусов, и его помощники. Доигрались в сыщики-разбойники". Образованные обыватели припоминали историю Парижской коммуны. Захватить власть, мол, легко, ума большого не надо, а вот удержать ее, наладить работу новой государственной машины - дело потруднее. Тут нужны не луженые глотки и пудовые мозолистые кулаки пролетариата, а умные головы да еще культура, образование, воспитание. Парижская коммуна! Как бы в эти же сроки не уложилось и существование Советов. Два месяца и десять дней, по подсчетам врагов революции, в Окске истекали к концу января восемнадцатого года.
Губком партии большевиков в результатах новогодней облавы видел начало разгрома банды Бьяковского. И, пресекая все вымыслы, предложил газете "Голос народа" выступить с правдивой информацией. Статья была опубликована на первой полосе. В ней, в частности, говорилось:
"После упорных, кровопролитных боев, после взятия большевиками власти в городе наши кровавые недруги: эсеры, кадеты, буржуазия, крупные чиновники - не сложили оружия. Они в одиночку, группами, шайками и организованными бандами выходят из своих притонов, волчьих нор грабить народное достояние, мстить пролетариату. Но пусть не обнадеживают себя! Они кусаются на последнем издыхании, как мухи перед гибелью. Подразделения рабоче-крестьянской милиции при поддержке отрядов красной гвардии, ВРК и всех честных людей успешно ведут борьбу с контрой, своим мужеством, волей и оружием твердо отстаивают завоевания рабочего класса.
От предательских пуль мы теряем замечательных бойцов. Но на их место становятся новые большевики и сочувствующие революции и ведут беспощадную войну с предателями. Близко то время, когда враги революции будут уничтожены.
Сегодня мы оплакиваем наших лучших товарищей, безвременно погибших на боевом посту, имена которых принадлежат эпохе, овеянной героикой и славой социалистической революции.
В новогоднюю ночь в ресторане Слезкина при задержании большой шайки бандитов атамана Бьяковского был смертельно ранен первый начальник управления губернской рабоче-крестьянской милиции Максим Андреевич Белоусов. Смертью храбрых пали двое других сотрудников. Но пусть бандиты знают - кара для них неизбежна. За жизнь наших товарищей они заплатят сполна".
В день выхода этой статьи были назначены похороны Белоусова.
Тихону очень хотелось хоть краем глаза взглянуть на лежащего на смертном одре Максима Андреевича. Прогуливаясь по бульвару, он как бы случайно оказался невдалеке от Дома обороны. Остановился у витрины, оклеенной самыми разными объявлениями, среди которых было и такое: "Совет рабочих и солдатских депутатов извещает, что в доме No 40 по улице Кутузова приступило к исполнению своих обязанностей вместо старых противонародных жандармских участков управление губернской милиции рабочих и крестьян. Его начальник..." Дальше стояла фамилия Белоусова. Но она была зачеркнута, а над ней от руки написано "Рябов Семен Гаврилович".
Ровно в три часа дня Тихон Столицын увидел, как из парадного подъезда Дома обороны стали выносить гроб с телом Белоусова. Его несли, держа за углы, четверо рослых мужчин. Особенно один из них обращал на себя внимание. Был он чрезвычайно широкоплеч, дюж, несмотря на мороз - в бушлате нараспашку, в тельняшке, обтянувшей его могучую грудь. Тихон не знал, что это и есть председатель Военно-революционного комитета и секретарь губкома партии большевиков Савелий Бугров.
Раздались траурные звуки оркестра. Гроб установили в кузов грузовой машины, стоявшей "на парах" у подъезда. По сигналу Бугрова автомобиль зарычал и медленно двинулся под уклон улицы. Вслед тронулась длинная колонна людей, провожающих Белоусова в последний путь. Представители учреждений, заводов, коллективов несли венки. Тихон насчитал десять или двенадцать венков из живых цветов, удивляясь, откуда они взялись среди зимы. На кумачовых лентах проглядывали надписи: "От жены", "От губкома партии", "От завода железной дороги"...
Все участники шествия шагали молча, плотно сжав губы. Мужчины держали в руках шапки. Вдова Белоусова через силу переставляла ноги. Она, казалось, не понимала, что происходит. Ее поддерживали под руки с одной стороны сестра Тоня, с другой - мать. Головы женщин покрывали заиндевевшие от дыхания черные платки,
