После первого заседания мистер Мудэн был очень доволен собой. Он практически сразу направил процесс в нужное русло, хотя не давил на Вечнова и тот сам принял решение признать вину.
«Решение, безусловно, за вами, но сложившиеся обстоятельства требуют принятия взвешенного решения, – дословно припомнил Билл фразу, сказанную им Вечнову. – Все-таки я ни на йоту не нарушил свой адвокатский долг!» – гордо решил Билл.
Глава 17
Новозеландский Дрейфус
Сеня жадно хватал любые крохи информации, ведь он оказался в стране, о которой совершенно ничего не знал, а между тем ему предстояло вступить в схватку с этой неведомой системой правосудия.
Газет в тюрьме не было, но Света сообщала Сене по телефону о статьях в израильских СМИ и Интернете. Сеня чувствовал, что над его головой сгущаются тучи, но по-прежнему был оптимистичен. «Если я выберусь из такой передряги, то мне уже все будет нипочем», – подбадривал он себя.
Конечно, Вечнов нуждался в советах и поддержке. Особенно часто он вспоминал о Бене Косолапском, который раньше нередко помогал ему в мелких судебных вопросах. Косолапский был фанатично увлечен законами и читал материалы судов для развлечения. Но возможности связаться с ним не было никакой, как, в общем, не было и сил мириться с беспомощностью, которую пришлось бы признать, позвонив Бене на другой конец света, в Канаду, и сказав: «Здравствуй, это я. Звоню из новозеландской тюрьмы…» Впрочем, плевать на беспомощность, он и позвонил бы, но все его записи отобрали, а Света стыдилась случившегося и ни с кем не хотела об этом говорить. Да и чем мог бы Беня помочь? Разве что посочувствовать…
Любой суд – это в какой-то мере интеллектуальное противостояние. Дед Сени сидел в сороковые-роковые. Его посадили, как всех, за антисоветскую деятельность, саботаж… Но даже в советской тюрьме дед сопротивлялся, и из четырех обвинений ему смогли инкриминировать только одно. Так он избежал расстрела. Его товарищей послабже всех пустили в расход. А вот дед выжил, и благодаря этому появился на свет Сенин папа, а следовательно, Сеня был обязан своим существованием тому факту, что его дед неустанно на каждом допросе заявлял: «Я виновным себя не признаю!» и приводил неоспоримые аргументы. Например, за то, что он похвалил импортный станок, его обвинили в низкопоклонничестве перед Западом. А Сенин дед заявил:
– Этот станок действительно очень хороший!
– Ну вот, видите, – обрадовался следователь, – так и запишем…
– Только еще запишите, что он был произведен на калининском заводе.
Послали сотрудника, тот полазил по установке и нашел ярлычок – и правда, калининского завода…
Сеня твердо решил бороться до конца. Он понимал, что отрицать вменяемые ему в вину факты бесполезно. Все дело в их интерпретации. Он не видел никакого криминала в своих действиях и собирался твердо отстаивать свою невиновность. Но Сеня недоучел, что у него был еще один серьезный и гибельный противник… его собственный адвокат! Он всячески мешал Сене построить собственную линию защиты и давил только на смягчающие обстоятельства, совершенно игнорируя тот факт, что Сеня отрицает саму правомерность предъявленных обвинений.
Уж очень судебной системе было выгодно использовать Сенин случай в политических целях: два года существует новый закон о контрабанде людьми, но до сих пор никто не был по нему осужден!
При всей своей жестокости содействие нелегальной миграции стало мировым бизнесом, приносящим гигантские доходы торговцам и организованным преступным синдикатам, создавая серьезные проблемы правительствам задействованных стран и потенциально обрекая мигрантов на жестокое обращение и эксплуатацию. Преступные группы, которые организуют работорговлю и содействуют ей, высокодинамичны и легко адаптируются. Некоторые из них – частично из-за более низкого риска и более мягких наказаний – плавно переходят от торговли наркотиками к торговле людьми. Поэтому наказание Сени было практически предрешено, если ему будет вменяться именно эта новая статья.
В то время как обвинитель собирал сведения против Сени, тот, в свою очередь, принялся собирать сведения о своем противнике – государстве Новая Зеландия и его судебной и политической системе.
Сене удалось выяснить, что судебная система в этой стране основывается на прецедентном праве, представляющем собой правовую систему, в которой основным источником права признаются решения высших судебных инстанций (судебные прецеденты), имеющие обязательную силу. Такая система предоставляет суду правотворческие функции. Систематизация законов государства производится по отдельным отраслям права (обычно с пересмотром имеющихся и отменой устаревших). Прецедентное право исходит из того, что жизненные ситуации с трудом поддаются кодификации в законах. Оно существует именно потому, что нужно как-то унифицировать эти ситуации: судья судит в соответствии со своими понятиями, и пока его решение не опровергнуто судом высшей инстанции или существующим законом, оно является прецедентом, то есть частью свода законов.
Сеня понимал, что он вовлечен в политическую авантюру, из которой нужно было найти выход. Он также начинал осознавать, что волей судьбы оказался в самом центре показательного политического спектакля по отвлечению общественного внимания от истинных проблем страны. Конечно, по своей важности дело Вечнова не равнялось «делу Дрейфуса», расколовшего общественность Франции на два лагеря, однако было в этих двух делах что-то общее.
У «дела Дрейфуса» был счастливый исход. Сто лет назад состоялось историческое решение апелляционного суда по этому делу: Дрейфус был не только помилован, но еще и награжден Орденом Почетного легиона – высшей наградой Французской республики. «Дело Дрейфуса» стоит того, чтобы о нем помнили и сто лет спустя. Альфред Дрейфус (1859—1935) был капитаном французской армии и работал в Генеральном штабе. Свистопляска началась с того, что уборщица обнаружила в корзине для бумаг письмо, в котором некий тайный агент сообщал немцам о секретах французского Генштаба. Контрразведка изучила почерк шпиона и пришла к выводу, что письмо написал Дрейфус.
Сам Дрейфус измену решительно отрицал. Адвокаты доказывали, что почерк похож, но все же не идентичен. Однако суд единогласно признал Дрейфуса виновным в государственной измене и 22 декабря 1895 года приговорил к пожизненному заключению в тюрьме на Чертовом острове у берегов Южной Америки.
Тут надо сказать, что капитан Дрейфус был евреем. И добавить, что Франция сто с лишним лет назад, как, впрочем, и сейчас, была страной антисемитских страстей. Контрразведка выбрала Дрейфуса на роль шпиона еще и потому, что он был единственным евреем, служившим в Генштабе. Но было и немало французов, которые осуждали антисемитизм.
«Дело Дрейфуса» стало полем битвы для тех и других. Вскоре выяснилось, что настоящим агентом был майор Фердинанд Эстергази, аристократ из элитарной семьи. Однако власти решили, что признать «дело Дрейфуса» липой, ошибкой, – значит повредить престижу армии. Второй суд вновь признал Дрейфуса виновным, а вот Эстергази объявили полностью чистым, хотя новый начальник французской разведки полковник Пикар установил, что роковое письмо было написано Эстергази. Дело дошло до сената. Часть сенаторов заколебалась, однако исполнительная власть намертво стояла на своем решении.
Наконец волнения выплеснулись на улицы Парижа. По улицам прошли демонстрации под лозунгами «Да здравствует армия!». Тут в ситуацию вмешался тогдашний кумир французской публики, писатель, француз по национальности, Эмиль Золя. Он написал открытое письмо президенту республики Феликсу Фору под заголовком «Я обвиняю». 13 января 1898 года письмо было опубликовано в газете «Орор». В нем Золя назвал оправдание Эстергази преступлением против человечности. В ответ власти обвинили писателя в клевете и в оскорблении армии. Против него было возбуждено дело, и суд присяжных признал вину писателя доказанной; его ждал год тюрьмы и денежный штраф в три тысячи франков, но Золя имел право на апелляцию и пока находился на свободе. Однако апелляция Золя провалилась, и он был вынужден бежать из страны в Англию.
Пороховая бочка взорвалась. В Париже толпы обывателей принялись громить еврейские магазины. Жгли статью Золя. Скандировали: «Смерть Золя, смерть евреям». В петициях антисемиты требовали выгнать всех евреев из Франции. Большая часть прессы подхватила ультиматум националистов.
В результате политического кризиса к власти во Франции пришли новые силы во главе с премьер-министром Вальдеком-Руссо. Дрейфуса вернули из заключения на родину, где несчастный узник был помилован президентом Лубэ.
Лишь в июле 1906 года, через двенадцать лет после начала дела, решением апелляционного суда Французской республики Альфред Дрейфус был признан полностью невиновным.
