— Отлично, — гость пожал плечами и, повернувшись к нему спиной, медленно двинулся к двери. — Что будет после твоей смерти?
— В каком смысле? — Мамонов почувствовал угрозу в этом довольно простом вопросе.
— Что случится, когда тебя не станет? Ты ведь думал об этом. Ты думаешь об этом постоянно. Во всяком случае, весь последний месяц.
— Я не знаю.
— Ты знаешь, — парень резко развернулся, его глаза блеснули холодными, зелеными искрами. — Империя Мамонова останется такой, какой была при твоей жизни. Но ею некому будет управлять. Империя в конечном итоге развалится. Не сразу, но довольно быстро. Виола не сможет удержать и десятой части твоего могущества, зато окажется отличным «козлом отпущения». Это ей придется отвечать за твои грехи. Ей и Александре…
— Довольно! — крикнул Мамонов, которого уже трясла крупная злая дрожь.
Гость был прав. И он ничего не мог предъявить ему для опровержения. Он думал об этом с самого начала. Он думал о своих дочерях, но каждый раз успокаивал себя тем, что его собственная кончина так далека, что он еще успеет обезопасить девчонок. Когда придет время уходить из жизни, он будет спокоен за их будущее. И вот это время пришло.
Аркадий Петрович сцепил пальцы в замок. Только так он мог сдерживать бушующую внутри лихорадку, чтобы она не вырвалась из-под контроля и не вытрясла из него душу. Перед глазами опять поплыли круги.
— Перестань нервничать, — спокойно приказал ему парень. — Я не могу контролировать твой инфаркт постоянно. Держи себя в руках.
— Что я должен делать? — глухо спросил Мамонов.
— То, что хотел с самого начала: подготовь дела. Я даю тебе тот шанс, который не получал ни один человек в этом мире. Но я делаю это не для тебя, и даже не для твоих дочерей. Я делаю это для себя. Мне интересно спасти мир еще раз. А потом мы уйдем.
— Сколько у меня времени?
— Немного. Я думал, что узнаю мир заново, что мне будет интересно. Все-таки у меня каникулы, хочется развлечься. Но пока я не заметил, чтобы современные люди сильно отличались от тех, кого я знал раньше, — в его голосе послышались нотки скуки. — Прогресс — иллюзия. На самом деле все стоит на месте. Все те же страсти и страхи, все те же желания…
— У меня часы, дни или недели?
— У тебя есть я, а это самое главное.
— Но…
Он хотел было прояснить основной вопрос, и тут в кабинет влетела Сашка.
Пройдя три шага от порога, она натолкнулась взглядом на парня, застыла на мгновение. В глазах ее вспыхнул интерес, сменившийся удивлением. Она прижала руку ко лбу — всегда так делала, когда задачка была слишком трудна для ее понимания, и наконец выдохнула, обращаясь к гостю:
— А ты что тут делаешь?
Он ей не ответил. Он смотрел на нее и открыто любовался.
— Вы знакомы? — Аркадий Петрович нахмурился.
Ему на мгновение показалось, что он стал жертвой глупого молодежного розыгрыша, который нечаянно раскрылся.
— Я не предполагала, что ты знаешь моего отца, — она не обратила внимания на вопрос отца. — И все, что было на реке…
— На реке? — удивленно перебил ее парень.
— Ты не помнишь? — она округлила глаза, потом кивнула рассеянно. — Наверное, не помнишь и то, что обещал мне позвонить…
— Нет, — он улыбнулся ей.
— И у тебя нет брата-близнеца? — уже зло поинтересовалась Сашка.
Парень пожал плечами:
— Не знаю.
— Отлично, — она сцепила руки за спиной и оглядела его с ног до головы, — так всем и отвечай.
Не глядя на него, она подошла к отцу, обняла его за шею:
— Пап, что происходит? Ты плохо себя чувствуешь?
— Я? — он погладил ее по руке. — Ну что ты, детка. Я чувствую себя замечательно.
— А кто он? — она кивнула в сторону гостя.
Тот прошел, сел в кресло напротив стола и закинул ногу на ногу. В его движениях были спокойствие и уверенность, словно не Мамонов, а он, никому не известный молодой человек, был хозяином этого кабинета.
— Он… — Аркадий Петрович задумался на мгновение. — Он — мой деловой партнер.
— Супер! — с наигранной веселостью констатировала Сашка. — И давно?
— Достаточно давно, — отец чувствовал, как напряглась ее рука, и холодно взглянул на парня.
Тот удовлетворенно кивнул.
— Ну, раз у вас все так замечательно, я, пожалуй, пойду отсюда. — Она вылетела из комнаты явно обиженная.
— Вы знакомы? — повторил вопрос Мамонов, когда дверь за ней захлопнулась.
— Я — нет. Возможно, она знакома с владельцем этого тела.
— Что с ним?
— Я позаимствовал его.
— И как быть теперь?
— У тебя очень красивая дочь, — вместо ответа визитер улыбнулся. — Кстати, она думает, что зовут меня Павел.
— А как тебя зовут на самом деле?
— Как это ни странно, но меня зовут Павел.
— Тоже Павел? — невесело усмехнулся Мамонов.
Но ответ был предельно серьезным, даже раздраженным:
— Не «тоже Павел», а Павел. Не терплю подделок!
Уважаемые преподаватели «Райса»!
Довольно тяжело в восемнадцать лет сознавать себя полной идиоткой! Приходится признать, что я погорячилась, сообщив вам о своем намерении остаться в Москве. Теперь я как никогда желаю покинуть Восток и переселиться на Запад. Итак, продолжая свою биографию, напомню, что начала жить, когда потеряла мать. Теперь я знаю, что начала чувствовать, когда потеряла любовь. Как странно, правда? Обретаешь с потерей. Может быть, в этом и есть суть всей нашей жизни. Может быть, в радости мы куклы и лишь в горе становимся людьми?
Нужно ли рассказывать свою историю по порядку? Не достаточно ли того результата, с которым я приду к вам в университет? Мне казалось, что я встретила…
И тут за окном раздался истошный крик. Сашка вздрогнула, выронила ручку и тупо уставилась в окно, где сквозь пушистые ветки ели пробивалось робкое утреннее солнце.
Она сидела на кровати, одетая, как вечером, в серое платье. Единственное, что она сделала за остаток ночи, после того как разошлись гости, так это распутала волосы, вытащив из них осточертевшие драгоценные нити, которые тянули голову к земле. И туфли скинула. Но раздеваться не стала. Валялась на кровати в платье, пялилась на белый круг луны, пока он не сменился размытым по небу розовым рассветом. Заснуть она так и не смогла. Она думала о Павле, о Сереге, об отце, о Виоле, о Виктории и о себе. Да так ни к каким выводам и не пришла. Ну, кроме тех, которые зачем-то изложила в своей тетради. То, что это письмо вряд ли похоже на автобиографию, требуемую при поступлении в университет США, она не сомневалась. Написав обращение к «дорогим профессорам», она усмехнулась: эти незнакомые профессора стали ее душеприказчиками. Им она рассказывает больше, чем кому бы то ни было.
«Интересно, а что будет, если я действительно дам прочесть все свои послания хотя бы одному профессору «Райса»? Наверное, он пошлет меня к местному психоаналитику».
Итак, ночь у Сашки выдалась не самая лучшая. Бессонная, полная мучительных и совершенно бесполезных рассуждений. Действительно, зачем рассуждать о том, чего изменить не можешь?
Отец, Павел, Серега — это те люди, на которых она не в силах повлиять.
Утро началось с усталости и мерзкого предчувствия несчастья.
Но, по всей видимости, для кого-то утро началось еще гаже, чем для нее, потому что истошный крик повторился. Потом еще и еще раз. Потом он перешел в отчаянный визг, словно кричащая — это была Лидка — выдавливала из себя ноты, пытаясь достичь ультразвуковой границы.
Поскольку она никак не унималась, то Сашка решила, что случилось действительно что-то серьезное. Она вскочила с кровати, выбежала из комнаты и понеслась по коридору. На лестнице столкнулась с переполошенными Виолой, Борисом и Викторией. Тех Лидкин крик тоже поднял с постели. Все они, как ураган, слетели к дверям дома. Домоправительница Валя выскочила из кухни, открыла дверь, и теперь уже впятером они побежали по ступенькам, метнулись на дорожку сада, миновали пустые, но еще не убранные столы и наконец увидали причину переполоха.
Лидка стояла у бассейна в своем белом махровом халате, накинутом на купальник, и, вцепившись скрюченными судорогой пальцами в собственные растрепанные волосы, орала как ненормальная. Вид у нее был устрашающий: бледная, глаза навыкате, посиневшие губы и трясущиеся коленки.
— Что?! — свернув один из столов, Борис подскочил к ней и обнял за плечи.
— А-о-у-у-у, — белугой ревела Лидка и трясущейся рукой указала на воду.
И тут на всех напал столбняк. Поверх голубой глади дрейфовало тело, вокруг которого расплывалось красное пятно крови. Женщина, а судя по платью, это была именно женщина, лежала лицом вниз. Но все без труда узнали в ней кухарку Галю.
— У-у-о-а-а, — взвыла Лидка и уткнулась в плечо Бориса.
