— Нет, я пиар-менеджер.
— Пиар? — в сумерках прихожей пожилая хозяйка обернулась посмотреть на нее, а потом подняла с пола резную трость. Она напоминала длинный тонкий тотем, который теперь был наставлен на Темпл: – Будем надеяться, что это сокращение от «положительная и респектабельная».
Смиренная Темпл проследовала за ней в недра дома. Первое впечатление составила старомодная мебель, соперничающая в возрасте со стенами, потом журналы, сложенные в стопки высотой со стол. Здесь и там были расстелены небольшие сгруженные коврики; высокие каблуки Темпл задевали чуть ли не каждую их складку. Однако хозяйку морщинистые ковры не беспокоили, та неуклюже брела сквозь этот хаос, словно гид по джунглям Южной Америки.
Следующее впечатление нахлынуло на Темпл в виде запаха животных: кошек, их лотков, вычесанной шерсти, перхоти, кислого молока и рыбы.
Темпл пыталась дышать ртом и одновременно говорить, причем так, чтобы не быть похожей на астматика:
— Как много у вас кошек?
— Ох, я не знаю.
Щелкнул выключатель. Наверху, точно молния, лампы сначала замерцали, а потом разразились неестественным светом.
Они стояли на старинной кухне, забитой деревянными буфетами на опасно вспухшей керамической плитке пола. Столешницы были покрыты пыльными газетами, склеенными скотчем. Каждый листочек, словно порванный парус, дрожал под лениво вращающимися лопастями древнего потолочного вентилятора. Здесь не было ни старых журналов с фотографиями Хамфри Богарта (Легендарный американский актер (1899–1957 гг.), лауреат двух премий «Оскар») в плотном костюме цвета сливочного мороженого, ни пожелтевших от времени постеров «Касабланки» (Одна из самых популярных кинолент в истории Голливуда. Фильм с Хамфри Богартом и Ингрид Бергман в главных ролях был поставлен режиссером Майклом Кертисом в 1942 г.).
Сплошные поверхности, заваленные пакетами и коробками кошачьей еды, а также самими кошками. Кошки на полу. Кошки на столе. Кошки в раковине. Кошки на старом оливково-зеленом холодильнике. И, возможно, даже внутри холодильника.
Темпл чихнула:
— Ой, простите меня.
— У тебя нет аллергии на кошек? — спросила пожилая леди с еще большим недоверием.
— Вроде пока не наблюдалось, — ответила Темпл и, пользуясь случаем, решила рассмотреть тетушку Пегги, Бландину Тайлер, при нормальном освещении. Та никогда не была замужем, и, видимо, никогда об этом не жалела. Теперь ей было восемьдесят четыре, однако у нее все еще оставалась прямая спина, несмотря на то, что она ходила с тростью. Матерчатая обувь с открытыми пальцами красовалась на совершенно бледных ступнях. Беглым взглядом, мисс Тайлер вновь окинула Темпл, причем сначала ее ноги, а уж потом голову. Дурацкая привычка.
Ну да ладно. Седые волосы были небрежно перевязаны тесьмой. Видимо, они так давно находились в этом состоянии, что даже немного пожелтели. Бесформенное клетчатое хлопковое платье с застежкой спереди, которое обычно носят не слишком стройные домохозяйки, выглядело не только удобным, но и, судя по всему, вполне подходило, чтобы дойти до почтового ящика и ближайшего магазинчика. Руки мисс Тайлер были испещрены сетью выступающих вен. На жилистой кисти висела трость с изогнутой ручкой, хозяйка которой тщетно пыталась разорвать упаковку «Мням-ням-ням».
— Тупые производители. Делают упаковки, которые вскрыть труднее, чем сейф Капоне. Клянусь, это какой-то заговор по выводу пожилых людей из соцобеспечения: они хотят, чтобы нас хватил сердечный приступ, пока мы открываем их крышки с защитой от детей. Понятно, о ком они заботятся, уж точно не о престарелых.
Темпл поспешила помочь, задевая по пути бесконечных кошек и заплетаясь за коврики. Она могла бы ответить, что Бландина Тайлер не очень-то печется о безопасности в доме.
— Скажи, деточка, с твоими модными ногтями ты, наверное, вообще ничего не можешь делать.
— Вы будете удивлены, — малиновым ноготком Темпл надорвала пунктирную ленточку и, к большому изумлению Бландины и собравшихся вокруг орущих сиамским котят, не выпускающих коробку из вида, сняла с нее пленку.
— Раскладывай по всем формочкам из-под пирогов, которые видишь вокруг, — угрюмо скомандовала мисс Тайлер.
На выполнение этого простого указания у нее ушло около получаса и множество ходок обратно в кухню с целью открыть новые упаковки. Мисс Тайлер прислонилась к столешнице и наблюдала за сновавшей туда-сюда Темпл, которая проворно уворачивалась от мешающихся под ногами кошек. При том, что старушка сварливо отклоняла помощь Темпл, та видела, что ей это необходимо.
Несомненно, пробежка по дому Тайлер два раза в день – назад и в сторону, вперед и вверх, нагибаясь и выпрямляясь – была лучше всякой аэробики. Затем настало время мусора, точнее – очистки лотков. Мисс Тайлер использовала специальный туалет для кошек, из которого отходы вынимались обычным совочком. Точно Санта-Клаус, оставшийся вдруг без подарков, Темпл блуждала с пустым пакетом для мусора в руках и формочками для запекания. К этому времени ее нос был уже нечувствителен ко всем запахам, поэтому она чихала только от пыли.
— Ты уверена, что не простужена? — спросила мисс Тайлер, пристально глядя на Темпл, когда та в очередной раз вернулась на злосчастную кухню. — Не хочу, чтобы мои кошки подцепили что-нибудь.
Темпл оглядела собравшихся кошек, которые выстроились в огромные очереди самодовольных дармоедов. Она сдула со лба упавший локон и прошествовала дальше. Хорошо хоть в комнате было получше. Она заметила вентиляционные решетки в старых гипсовых стенах и пришла к выводу, что Бландина Тайлер, которая, должно быть, жила тут целую вечность, порядком потратилась на охлаждение своего дома.
— Хорошая девочка, — резюмировала мисс Тайлер тоном, которым говорят с послушными животными, когда Темпл вернулась. Все лотки были опустошены, все тарелочки наполнены. Бландина указала на стол с желтой клетчатой клеенкой вместо скатерти, заваленный журналами и котами: – Садись и возьми имбирную печенюшку.
Темпл выдвинула стул из-под старого стола, что было непросто сделать, особенно на сморщенном, как коралл-мозговик, коврике, и, наконец, присела. Ее туфли не были созданы для ходьбы и уж точно не для марафонских забегов по кормлению котят.
С все еще болтающейся на кисти тростью мисс Тайлер, чуть прихрамывая, подошла к столу и протянула ей открытый целлофановый пакет продолговатого печенья с щедрым слоем белой глазури сверху. Темпл не ела такого с самого детства.
— Спасибо, — ответила она, стараясь не думать, сколько кошек успело залезть в этот пакетик. Тем не менее, насколько она могла судить, дом убирался и чистился. Затем она спросила: – У вас всегда были кошки?
Бландина Тайлер устало прислонилась к металлической табуретке. Словно читая шрифт для слепых, она ощупывала резьбу на ручке своей трости, причем с таким энтузиазмом, будто делала это впервые. Темпл могла бы сказать, что трость ей нравилась так же сильно, как и кошки.
— Нет, — ответила старушка, чем сильно удивила гостью. — Я вообще не собиралась их заводить. Я много лет жила здесь одна и собиралась прожить так еще очень долго. Но как-то раз ночью на улице мальчишки учинили такой шум, что мертвого поднимет, и потом они… бросили мне на порог целый выводок котят. Сорванцы напоили их пивом.
Темпл содрогнулась. Ей не хотелось слушать, что еще мальчишки могли сделать с кошками и котятами, потому как она уже предполагала самое худшее.
— Двое из них умерли, — продолжала Бландина. Ее шершавые ладони судорожно сжимали рукоять трости. — Но четверо выжили. Через какое-то время ко мне начали приходить девочки. В руках у них были спасенные ими котята: «Мисс Тайлер, пожалуйста, возьмите их!», «Их отправят в питомник, мисс Тайлер». «Мой брат дает им марихуану, мисс Тайлер», «Ее сбила машина на большой дороге, мисс Тайлер».
Взволнованная Темпл огляделась вокруг:
— Так все эти кошки – подкидыши?
Мисс Тайлер кивнула:
— Мне везло. Со стороны отца родственников не было, так что я унаследовала этот дом и кое-какие средства. Я могла позволить себе отнести искалеченных животных к ветеринару, и хорошо их накормить. Кошки, которые жили на улице, брошенные на произвол судьбы, с ожогами от сигарет на теле, с отрубленными хвостами и отрезанными ушами, выколотыми глазами…
Темпл снова задрожала. Она не была готова слушать рассказы этой старушки о жестокости детей по отношению к животным. Жестокостей человека к себе подобному было уже более чем достаточно.
— Я взяла одного такого бродягу к себе, — сказала Темпл, как бы пытаясь доказать, что тоже сделала что-то полезное. — Он большой хулиган, почти девять килограммов веса. Хотя я не могу заставить его сидеть дома и иногда волнуюсь за него…
— Волноваться надо. Ешь печенье.
