стороночку и чегокайте друг другу сколько влезет
– А ты здесь главная, да? Может, это ты отойдёшь?
– Я так и сделаю, только вы ведь пойдёте за мной.
И они пошли дальше, а я осталась. Что она там говорила? Что Лопухина смотрит по разному? Я пару минут смотрела с одного боку, а потом сделал несколько шагов, чтобы посмотреть с другого.
– Вы ей понравились.
– Что? – я оглянулась на симпатичную девушку, которая стояла чуть в сторонке и тоже смотрела на портрет. – Что? Это вы мне?
Она засмеялась весёлым приятным смехом. – Конечно вам, больше здесь никого нет. А вот на меня она не смотрит совсем.
– Этого не может быть, портреты всегда рисуют так, что они смотрят на человека. Боровиковский один из немногих художников кто не только глаза умел рисовать, но и взгляд.
– Это уж точно, но прямо сейчас она смотрит на вас и очень приветливо. Мне даже завидно. Меня Мария зовут, я работаю в Историческом музее, а вы наверное студентка? Ваши подруги только что были здесь. На них она без интереса смотрела.
– Да, я заканчиваю третий курс МГАХИ.
– Понятно.
– Вы тоже слышали, что этот портрет смотрит по разному?
– И слышала и вижу, прямо сейчас.
– А ещё, он крадёт души…
– Только одинокие, она забирает одинокие души, и тот, у кого она заберёт душу, скоро умирает. У-у-у, – она тихонько завыла, имитируя приведение.
– Я засмеялась, это было очень весело и смешно.
– Я, тоже, слышала эту легенду. Жаль что это только легенда, я бы с удовольствием отдала свою душу…
– Что за глупости, зачем это вдруг? Я вижу у вас сейчас тяжело на душе, но уверяю вас, это пройдёт. Вы на каком факультете?
– Живопись
– О, художник? Завидую, мне пришлось стать искусствоведом. Художник из меня от слова худо.
– Ну пока ещё не художник, но стараюсь.
Незаметно мы вышли из музея и оказались возле какой-то кафешки, она посмотрела на двери, и предложила попить чаю.
– Зайдём? Расскажите мне, что вы рисуете.
Они вошли в кафешку, сели за столик и сделали заказ.
– Лучше всего у меня получается копировать классику. Сейчас сделала несколько рисунков Малявина, хорошо получилось. Нужно будет ещё пять-шесть рисунков большого формата сделать и частично с красками. Это у меня хорошо идёт, так что быть мне копиистом.
– Здорово, а я только в стиле Пикассо могу. Квадратные головы и кривые линии мой конёк. А ещё лучше Баския, я даже стрит-артом пробовала заниматься.
– Так это же здорово. Это, как раз, модно и стоит денег. А рисовать берёзки с коровками – полный отстой. Это никому не нужно.
– Это тоже никому не нужно, художником быть здорово, но тяжело. Сложно пробиться, везде нужны связи. Вон, стоит попасть к Гельману или к Салаховой и всё, что ни нарисуй, всё прокатит. К ним потусоваться приходят богатенькие люди, которым деньги не лезут в карманы. Что они им скажут, то те и берут. Но как к ним попасть? Я отправляла Гельману свои работы – никакого ответа. Делать выставку самой – очень дорого, мне год нужно будет ничего ни есть, ни пить и то не накоплю.
– Нужен спонсор.
Надо же, в первый раз знакомлюсь с кем-то на улице. Она ничего миленькая, правда, худенькая и бледная, но зато живая и приятная. Может быть, бог опять меня услышал? Чего я заклинилась на этой Халитовой? – Сердце предательски ухнуло вниз. – вот зараза, только вспомнила и сразу всё хорошее настроение улетело.
– Ты мне не сказала, как тебя зовут?
– Люба, Люба Воронина.
– Дай мне свой телефон, буду звонить тебе, когда станет одиноко.
– Зачем ждать этого, так звони. Сходим куда-нибудь, как сейчас. Мне понравилось.
– Отлично, мне тоже. – Вдруг она потянулась и поцеловала меня в щёку. Какие губы нежные… – я совершенно свободна, особенно сейчас. А если любишь привидения, я могу провести тебя ночью в Исторический музей. Вот где полно привидений. Я сама видела несколько раз что-то. Жутко, но прикольно.
– Да? Это здорово. Там же у вас «Сухарева башня» Саврасова висит. Небось, дух Якова Брюса летает рядом.
– Нет, Брюса не видела, но картина правда страшная.
– Правда? Я живьём её не видела ни разу.
– Вот как… А хочешь?
– Интересно, конечно.
– Что сегодня вечером делаешь?
– Ничего вроде…
– Я сейчас в ГИМ как раз иду, и если на вечер планов нет – приходи. Пошатаемся по музею вместе, а если повезёт, то и картину посмотрим.
Люба с недоверием посмотрела на свою новую знакомую.
– Было бы здорово, а как пройти?
– Сегодня четверг и музей работает до девяти вечера. Подходи к главному входу в половине девятого, я выйду и проведу тебя. Потом, когда все разойдутся, походим одни.
– А можно? Охрана не выгонит?
– Я предупрежу их, что мы погуляем, не беспокойся.
– Хорошо.
Наше время. Танич, в кабинете загородного дома Рыкова.
Кто этот человек напротив меня? Что из себя представляет? Седой, хотя старым назвать нельзя, лет пятьдесят-шестьдесят. Интеллигентное и даже интересное лицо, но крайне неприятное. Есть в нём отчётливая надменность. Сидит, молчит, а я как будто слышу: – «Я всё, ты ничто. Я говорю, ты слушаешь. Я могу всё, а ты ничего. Я главный, а ты всегда дура». Я для него мелочь, как и все остальные, по странной случайности, попавшаяся ему на глаза. Сидит, смотрит, взгляд отстранённый, рассматривает меня, как насекомое. Наверняка, досье прочитал вдоль и поперёк, чего смотреть-то? Очень тяжёлый человек и не стремиться выглядеть лучше. Пофигу ему на то, как он выглядит. У него важные дела, а мы его отвлекаем. Хотя тут как сказать, в данном случае не мы его, а он нас, да что там нас – меня конкретно, отвлекает на свою прихоть. Так, пора эти гляделки заканчивать.
– Вам есть, что мне рассказать, прежде чем я приступлю к изучению материалов дела?
– Почему вы уволились из МВД?
«Опа, так я на допросе, оказывается. Забавно. Придётся расставить точки над i, может и к лучшему, что так сразу».
– Это не ваше дело.
Лицо генерала, изменилось, желваки слегка заиграли, а прищур глаз стал жёстче.
«Надо же, удивился. – Татьяна внутренне напружинилась. – А чего ждал интересно, задушевного рассказа?»
– Теперь моё. – Тон стал угрожающе приказным, таким голосом хозяин собаки, отдаёт команду: – К ноге.
– Понятно, тогда я, пожалуй, пойду. Мне ошибочно сказали, что нужно помочь в расследовании смерти вашей дочери. Но раз это не так – прощайте.
Я поднялась и направилась к выходу. Серьёзно направилась, не для видимости – я действительно намерена уйти.
