- Конечно, ему непонятно, - резко заметила Клеменси.
- В любом случае, Эдит, - сказала Магда, - когда все формальности с завещанием будут улажены, у Роджера появится собственный капитал.
- Но ведь эти формальности вряд ли будут улажены к нужному сроку, подал голос Юстас.
- Ты не можешь судить об этом, Юстас, - отрезал Филип.
- Мальчик абсолютно прав! - воскликнул Роджер. - Он попал в самую точку! Ничто уже не в силах предотвратить банкротства. Ничто!
В голосе его как будто слышалось облегчение.
- Так что здесь и обсуждать нечего, - добавила Клеменси.
- Так или иначе, все эти разговоры не имеют никакого значения, сказал Роджер.
- А я считаю, все эти разговоры имеют очень даже большое значение. Филип поджал губы.
- Нет! - воскликнул Роджер. - Н е т! Что может иметь значение по сравнению со смертью отца?! Папа _у_м_е_р_! А мы сидим здесь и обсуждаем какие-то денежные дела. Бледные щеки Филипа чуть порозовели.
- Мы просто пытаемся как-то помочь тебе, - холодно заметил он.
- Я знаю, Фил. Знаю, старина. Но ничего уже нельзя поделать, и нужно смириться с этим.
- Пожалуй, я все-таки _м_о_г_у_ собрать некоторую сумму. Правда, цены на недвижимость упали в последнее время и часть капитала я просто не имею права трогать - деньги Магды и тому подобное... но...
- Конечно, тебе не набрать достаточную сумму, дорогой, - быстро вмешалась Магда. - Смешно даже пытаться... И это было бы непорядочно по отношению к нашим детям.
- Говорю же вам, я ни у кого ничего не прошу! - завопил Роджер. - Я уже _о_х_р_и_п_, повторяя вам одно и то же. Меня абсолютно устраивает существующее положение вещей.
- Это вопрос престижа, - сказал Филип. - И отца, и нашего.
- Это было не семейное предприятие. Концерном владел я е_д_и_н_о_л_и_ч_н_о_.
- Да, - Филип холодно посмотрел на брата. - Концерном владел ты единолично.
Эдит де Хэвилэнд встала.
- Полагаю, мы достаточно подробно обсудили эту тему. Железные нотки в ее властном голосе всегда оказывали свое действие. Филип и Магда поднялись. Юстас неторопливо направился к двери, и я впервые обратил внимание на некоторую скованность его походки. Мальчик не то чтобы прихрамывал, но передвигался неровными, скачущими шагами.
Роджер взял Филипа под руку: Спасибо, Фил, за предложение помощи! - И братья вышли вместе.
- Дурацкая нервотрепка! - пробормотала Магда, удаляясь вслед за ними.
София сказала, что должна распорядиться насчет моей комнаты, и ушла тоже.
Эдит де Хэвилэнд поднялась с места, складывая свое вязание. Старая леди посмотрела на меня, и мне показалось, она хочет заговорить со мной. Ее взгляд был почти умоляющим. Но потом тетя Эдит вдруг передумала, вздохнула и вышла из комнаты вслед за остальными.
Клеменси подошла к окну и стояла там, глядя в сад. Я приблизился и стал рядом с ней. Она чуть повернула голову в мою сторону.
- Слава Богу, все кончено, - произнесла Клеменси и, помолчав, добавила с отвращением: - Какая все-таки нелепая комната!
- Вам не нравится?
- Я здесь задыхаюсь. Здесь всегда стоит запах полумертвых цветов и пыли.
Наверное, Клеменси была не вполне справедлива к этой комнате, но я понял, что она имеет в виду. Все дело определенно заключалось в особенности интерьера.
Это была комната истинной женщины: экзотичная, кокетливо-нарядная, надежно укрытая от порывов холодного ветра. Мужчина здесь не мог бы чувствовать себя в своей тарелке. Среди этих пышных декораций невозможно было расслабиться, читать газеты и курить трубку, беззаботно вытянув ноги. Тем не менее я предпочел бы гостиную Магды пустым холодным комнатам Клеменси наверху. То есть я вообще отдавал предпочтение роскошному будуару перед анатомическим театром.
- Это же просто сцена с декорациями, - продолжала Клеменси, оборачиваясь. - Подходящий интерьерчик для разыгрывания сцен в духе Магды Леонидис. - Клеменси взглянула на меня: - Вы же, наверное, поняли, что здесь сейчас происходило? Акт второй. Семейный совет. Его организовала Магда без всякой в том необходимости. Говорить было не о чем, и нечего было обсуждать. Постановка закончена.
В ее голосе не слышалось печали - скорей удовлетворение. Клеменси поймала мой взгляд.
- О, неужели вы не поняли? - нетерпеливо спросила она. - Мы с мужем с_в_о_б_о_д_н_ы_ - наконец-то свободны! Неужели вы не поняли: долгие годы Роджер был несчастен - совершенно _н_е_с_ч_а_с_т_е_н_?! Его никогда не тянуло к бизнесу. Он любит лошадей, коров и бесхитростную деревенскую жизнь. Но он обожал своего отца - они все его обожали. Вот что неладно в этом доме: слишком уж тут сильно чувство семьи. Не хочу сказать, будто старик был тираном, который терзал и запугивал своих детей. Вовсе нет. Он дал им деньги и свободу. Но он был им предан всей душой. А они были преданы ему.
- Разве это плохо?
- Думаю, да. Когда дети вырастают, родители должны отойти в сторону, вычеркнуть себя из их жизней, _з_а_с_т_а_в_и_т_ь_ их забыть себя.
- Заставить? Довольно крутая мера, вы не находите? Разве принуждение не одинаково неприемлемо в любой форме?
- И если он не смог стать для своих детей _т_а_к_о_й_ личностью...
- Но ведь он _б_ы_л_ личностью, - заметил я.
- Да. И слишком сильной для Роджера. Роджер преклонялся перед отцом, выполнял все его прихоти. Он хотел быть достойным сыном своего замечательного отца. И не мог. Мистер Леонидис передал ему свою радость и гордость - фирму по поставкам. И Роджер отчаянно пытался не ударить в грязь лицом. Но у него нет никаких способностей к предпринимательству. В деловых вопросах Роджер - скажем прямо! - просто дурак. И это разбивало его сердце. Долгие годы бедняга страдал, видя, как дела фирмы неуклонно катятся под гору, из кожи лез вон, пытаясь поправить положение. Он постоянно носился с какими-то "блестящими" идеями и проектами, которые всегда с треском проваливались... Это ужасно - из года в год осознавать себя неудачником. Вы не представляете себе, как Роджер был несчастен все это время! А я очень даже хорошо представляю. - Клеменси снова повернулась ко мне: - И вы действительно могли предположить, что Роджер убил отца из-за денег?! Ведь это просто... просто нелепо!
- Теперь я это понимаю, - смущенно признался я.
- Когда Роджер узнал, что фирма находится на грани банкротства, он впервые за долгое время вздохнул облегченно. Да-да! Его волновала единственно реакция отца - и больше ничего. И он с радостью и надеждой глядел в наше с ним будущее. - Лицо женщины дрогнуло, и голос ее смягчился.
- И куда вы собирались ехать?
- На Барбадос. Там недавно умерла моя дальняя родственница. Она оставила мне крохотное поместье - о, действительно крохотное! Но по крайней мере есть куда ехать. Пусть мы жили бы очень бедно, но зарабатывать себе на хлеб мы всегда сумели бы. И там мы были бы одни, вдали от всех Леонидисов... - Она вздохнула. - Роджер смешной. Он всю жизнь беспокоится о том, что мне не хватает денег. Наверное, леонидисовское отношение к богатству слишком глубоко засело в его сознании. Мы с моим первым мужем жили очень бедно, и Роджер считает, что я благородно приносила себя в жертву! И он не понимает - именно тогда я и была счастлива, по-настоящему счастлива! И все же... я никогда не любила Ричарда так сильно, как люблю Роджера.
Глаза Клеменси были полузакрыты. Я почти физически ощущал силу ее сдержанной страсти.
Наконец она открыла глаза и посмотрела на меня:
- Так что, вы видите, я никогда никого не стала бы убивать из-за денег. Я _н_е _л_ю_б_л_ю_ деньги.
И она имела ввиду именно то, что говорила. Клеменси Леонидис относилась к тем редким людям, для которых деньги ничего не значат, которые не любят роскошь, предпочитают ей суровую простоту обстановки и подозрительно относятся ко всякого рода приобретениям.
Но все же для многих деньги хоть и не имеют ценности сами по себе, но важны как средство, дающее силу и власть.
- Вы можете не желать денег для себя, - осторожно сказал я. - Но ведь их можно вложить в важные и интересные предприятия - например, в научные исследования.
Мне казалось, Клеменси должна быть фанатически предана науке, но она ответила:
- Не думаю, что вложения капитала в науку приносят особую пользу. Стоящие открытия обычно делаются по вдохновению энтузиастами, преданными идее людьми. Дорогое оборудование и тщательная подготовка к экспериментам не так эффективны, как вы полагаете. Вложенные в науку деньги попадают, как правило, не в те руки.
- Вам не жаль будет бросать работу? Вы ведь не передумали ехать на Барбадос?
- О, конечно, мы отправимся туда, как только полиция позволит нам это сделать. Нет. Мне совсем не жаль бросать работу. Я ненавижу бездействие, но на Барбадосе это мне не грозит. - И она добавила с тревогой: - О, скорей бы все утряслось, чтобы мы могли спокойно уехать отсюда!
- Клеменси, а у вас есть какие-нибудь подозрения насчет личности убийцы? - спросил я. - У вас наверняка должны быть какие-то догадки.
