- Но мисс Эдит сама сказала мне, что никогда не любила покойного, настаивал я.
- Может, поначалу и не любила. Она не могла простить сестре этот брак. Да, у них с Аристидом была своего рода вражда. Но Эдит безусловно любила его! Дорогая, я знаю что говорю! Конечно, Аристид не мог жениться на сестре умершей жены и все такое прочее... и ему вряд ли вообще приходила в голову подобная мысль. Да и Эдит наверняка тоже не думала на эту тему. Она была совершенно счастлива, занимаясь с детьми и конфликтуя с Аристидом. Но она страшно переживала, когда он женился на Бренде. С_т_р_а_ш_н_о_ переживала!
- Не больше, чем ты или папа, - сказала София.
- Конечно, мы все были возмущены этим браком! Конечно! Но Эдит была возмущена больше всех. Дорогая моя, я не раз замечала, как она смотрела на Бренду!
- Ну-ну, мама.
Магда бросила на Софию нежный, чуть виноватый взгляд - взгляд шаловливого избалованного ребенка - и продолжала, явно не замечая своей непоследовательности:
- Я решила отдать Джозефину в школу.
- Джозефину? В школу?
- Да. В Швейцарии. Завтра я буду говорить об этом с одним своим знакомым. Я действительно считаю: Джозефину нужно _н_е_м_е_д_л_е_н_н_о отослать из этого дома. Вся эта ужасная обстановка ей абсолютно не на пользу. Ребенок она болезненный и слишком впечатлительный. Ей необходимо общение со сверстниками. Веселая школьная жизнь. Я всегда так считала.
- Дедушка категорически запрещал отдавать ее в школу, - медленно проговорила София.
- Милый старый дорогуша любил держать всех нас под присмотром. Старые люди часто эгоистичны в этом смысле. Ребенок должен расти среди детей. К тому же в Швейцарии прекрасный, здоровый климат... и всякие зимние виды спорта... чудесный воздух и гораздо, гораздо более хорошие продукты!
- Но сейчас ведь, наверное, трудно устроить ребенка в швейцарский пансионат? - спросил я.
- Чепуха, Чарлз! Существует специальная организация, занимающаяся этими вопросами. И потом в Лозанне живет Рудольф Альстир! Я позвоню ему завтра, и он _в_с_е_ устроит. Джозефину можно будет отправить уже к концу недели.
Магда взбила диванную подушку, мило улыбнулась нам, подошла к двери и, обернувшись, одарила нас совершенно чарующим взглядом.
- Ах, дорогие мои! - восторженно произнесла она. - Подумайте лучше о цветах... О синих горечавках и белых нарциссах...
- Это в октябре-то? - спросила София, но Магда уже ушла.
София облегченно вздохнула.
- Да, - сказала она. - Мама, конечно, чрезвычайно утомительна. Вечно носится с какими-то внезапными идеями, посылает в разные концы света тысячи телеграмм с тем, чтобы все было улажено в мгновение ока. Зачем ей понадобилось так срочно отсылать Джозефину в Швейцарию?
- Но в ее рассуждениях есть здравый смысл. Полагаю, общение со сверстниками пойдет Джозефине на пользу.
- Дедушка так не считал, - упрямо сказала София.
Я почувствовал легкое раздражение.
- Но, милая София, неужели по-твоему девяностолетний старик мог лучше всех судить о том, что необходимо для благоденствия ребенка?
- Дедушка мог судить лучше всех о благоденствии любого члена семьи, ответила София.
- И лучше тети Эдит?
- Нет, наверное, не лучше. Тетя Эдит оказывает предпочтение школьному воспитанию. Да, Джозефина - довольно трудный ребенок... Эта ужасная привычка подсматривать и подслушивать... Но я все-таки думаю, ее испортили эти дурацкие игры в сыщиков...
Только ли забота о благополучии Джозефины заставила Магду принять это неожиданное решение, подумалось мне. Девочка была невероятно хорошо информирована обо всех событиях, происходивших в доме накануне убийства и абсолютно никак ее не касающихся. Здоровая жизнь в пансионате с играми и занятиями спортом на свежем воздухе безусловно пойдет ей только на пользу. Но мне все-таки показалось странным внезапное настойчивое желание Магды отослать дочь в Швейцарию - ведь Швейцария находится очень далеко отсюда.
16
"Разговори их", - сказал мне мой старик.
Бреясь на следующее утро перед зеркалом в ванной комнате, я размышлял над тем, как далеко завела меня эта тактика.
Со мной разговаривали Эдит де Хэвилэнд - она специально искала возможности поговорить со мной. И Клеменси разговаривала со мной (или я с ней?). Со мной побеседовала Магда - в том смысле, что я составлял часть аудитории, присутствовавшей на одном из ее спектаклей. Естественно, со мной разговаривала София. И даже Нэнни. Извлек ли я что-нибудь важное из всех этих разговоров? Обратил ли внимание на какое-нибудь важное слово или фразу? Заметил ли в ком-нибудь признаки того противоестественного тщеславия, о котором упоминал мой отец? Нет, ничего подобного я не заметил.
Естественным, кто не выразил ни малейшего желания общаться со мной, был Филип. Разве это не противоестественно в некотором смысле? Он уже давно должен знать, что я собираюсь жениться на его дочери, и все же продолжает вести себя так, как если бы меня в доме вовсе не было. Вероятно, мое присутствие здесь ему неприятно. Эдит де Хэвилэнд извинилась за своего воспитанника, объяснив, что это просто такая манера поведения. Она как-будто обеспокоена состоянием Филипа. Почему?
Я принялся размышлять об отце Софии. Во всех отношениях он представляет собой прекрасный пример подавленной индивидуальности. Несчастный, терзающий ревностью ребенок. Он замкнулся в себе, нашел прибежище в мире книг и отдаленного исторического прошлого. Под маской хладнокровия и самообладания могут бушевать сильные страсти. Мотив денежной выгоды от смерти отца казался неубедительным - Филип Леонидис не стал бы убивать старика из-за денег. Но желание смерти отца может иметь глубокие психологические причины. Филип возвращается в дом обожаемого родителя, но вслед за ним сюда же переезжает и Роджер, лишившийся жилища в результате бомбежки. И вот Филип изо дня в день вынужден видеть предпочтение, оказываемое отцом своему любимому первенцу... Можно ли предположить, что измученный ревностью мозг нашел единственный путь к покою - через убийство старика? К тому же в этом случае подозрения падали бы на Роджера, который находился на грани банкротства и отчаянно нуждался в деньгах. Ничего не зная о разговоре Роджера с отцом и о решении последнего помочь сыну, разве не мог Филип надеяться - мотив брата покажется полиции достаточно серьезным? Насколько серьезно нарушено душевное равновесие Филипа, что это привела его к убийству?
Я порезал подбородок и чертыхнулся.
Чем я, собственно, занимаюсь? Пытаюсь повесить убийство на отца невесты? Очень мило с моей стороны! София позвала меня сюда вовсе не за этим.
Или... все-таки за этим? За просьбой Софии о помощи явно скрывалось нечто большее. Пока у нее есть какие-то смутные подозрения, касающиеся отца, она никогда не согласится выйти за меня замуж. А поскольку это все-таки София - ясноглазая, смелая и бескомпромиссная, - она хочет знать правду, потому что любая неопределенность всегда будет стоять непреодолимой преградой между нами. По сути дела девушка говорила мне: "Докажи, что мои дикие подозрения несправедливы, - либо докажи, что они справедливы. Я хочу знать правду, сколь бы страшна она ни была!"
А может, Эдит де Хэвиленд знает - или предполагает, - что Филип виновен? Что она подразумевает под словами "это чувство граничит с идолопоклонством"?
И почему Клеменси посмотрела на меня так странно, когда я спросил ее, кого она подозревает? И ответила: "Самыми очевидными подозреваемыми являются Бренда и Лоуренс".
Все хотят, чтобы преступниками оказались Бренда и Лоуренс; все надеются на это, и никто по-настоящему не верит в виновность Бренды и Лоуренса...
Но конечно, все могут и ошибаться. И в конце концов, преступниками действительно могут оказаться Бренда и Лоуренс.
Или один Лоуренс - без Бренды...
Это был бы лучший вариант из всех возможных.
Я кончил промокать порезанный подбородок и спустился к завтраку, твердо решив побеседовать с Лоуренсом как можно скорей.
Только после второй чашки кофе я осознал, что "кривой домишко" уже оказал свое влияние и на меня: я тоже хотел найти не верное решение вопроса, но то, которое устроило бы _м_е_н_я_ лучшим образом.
После завтрака я прошел через холл и поднялся по лестнице. София сказала, что Лоуренса можно найти в классной комнате с Юстасом и Джозефиной.
На верхней площадке перед дверью Бренды я нерешительно остановился. Должен ли я позвонить или постучать - или могу зайти без спроса? Я решил вести себя так, будто весь дом принадлежал Леонидисам, не выделяя из него личные апартаменты Бренды.
Я открыл дверь и вошел. На половине Бренды было тихо и пустынно. Слева от меня находилась закрытая дверь в большую гостиную, а справа - две открытые двери; одна из них вела в спальню, другая же - в смежную со спальней ванную комнату. Это и была та самая ванная, где хранились лекарства Аристида Леонидиса.
