– Я не прочь поесть, – признал Лео.
– Что ты делаешь весь день теперь, когда твой приятель уехал в лагерь, а, папа?
Лео был готов к этому вопросу.
– Почти ничего, – сказал он, чувствуя на языке горький привкус лжи. – Сходил в тренировочный зал, купил пару спортивных рубашек в «Блумингдейл», ничего особенного. – И невольно добавил: – Я скучаю по Тимми, хотя он только первый день в отъезде.
– Я тоже, – с чувством сказала Лори, – но я рада, что отпустила его. Он так ждал этого. И хотя мы скучаем по нему, час назад, когда я разговаривала с ним по телефону, его голос звучал весьма бодро.
– Не знаю, почему они ограничивают ребят одним звонком в день, – проворчал Лео. – Они что, не знают, что у малышей бывают бабушки и дедушки?
Лори увидела, что отец внезапно помрачнел и устало откинулся на спинку стула.
– Ты в порядке? – встревожилась она.
– В полном.
– Папа, я понимаю. Я должна была позвонить Тимми из дома, чтобы ты тоже мог поговорить с ним. Обещаю, что завтра я так и сделаю.
Оба сидели в задумчивости, каждый испытывал свои чувства относительно того, что Тимми находится так далеко, без заботливого присмотра Лео.
Лори обвела взглядом зал. Как обычно, практически все столики были заняты. Люди вели оживленные разговоры; похоже было, что у всех выдался прекрасный вечерок. «Действительно ли они не испытывают забот и тревог, как это кажется со стороны? – задумалась она и тут же ответила себе: – Конечно, нет. Убрать все показное, и у каждого обнаружится масса проблем».
Твердо намеренная не высказать вслух свои опасения за Тимми, Лори заявила:
– Я сегодня закажу печень с беконом. Тимми ее не любит, а я люблю.
– Я, пожалуй, присоединюсь, – решил Лео и отодвинул меню. Мэри, одна из официанток, давно работающих в «Нири», с улыбкой подошла к их столику. – Мы решили, что мы хотим, Мэри.
«Спокойствия духа, – мысленно продолжила его фразу Лори. – Но пока что оно нам не суждено. А может быть, и навсегда».
Наконец-то они все уехали. Джейн ясно видела, что к концу дня мистер Пауэлл адски устал от своих «гостей».
В ту минуту, когда последняя машина отъехала прочь, он вошел в комнату для отдыха, и Джейн поспешила спросить, не сделать ли ему коктейль.
– Джейн, ты читаешь мои мысли, – ответил мистер Пауэлл. – Налей виски и сделай покрепче.
На ужин она собиралась приготовить его любимые блюда: лосось со спаржей, зеленый салат и шербет со свежим ананасом.
Когда хозяин был дома, он предпочитал ужинать ровно в восемь вечера в малой столовой. Но сегодня он не доел ужин и даже не отпустил свой обычный комплимент касательно того, насколько вкусным все было. Вместо этого он сказал:
– Я не особо голоден, десерт подавать не нужно.
Потом поднялся и снова ушел в комнату для отдыха.
Джейн убрала со стола и за несколько минут навела в кухне обычный безупречный порядок.
Потом она поднялась наверх, разобрала постель для мистера Пауэлла, установила кондиционер на восемнадцать градусов Цельсия и поставила на прикроватный столик графин с водой и стакан.
Наконец Джейн приготовила хозяину пижаму, халат и тапочки. Ее руки нежно скользили по ткани, пока она раскладывала ночную одежду в его ванной.
Иногда по вечерам, когда мистер Пауэлл был дома, он пару часов сидел в комнате для отдыха, смотрел телевизор или читал. Ему нравились классические кинокартины, и на следующее утро он иногда заговаривал о них с экономкой.
– Я посмотрел два фильма Альфреда Хичкока, Джейн. Никто не умеет держать зрителя в напряжении так, как он.
Если у него выдавался трудный день в офисе, после ужина он сразу шел наверх, переодевался и читал или смотрел телевизор в гостиной комнате своих апартаментов.
В иные вечера мистер Пауэлл приглашал на ужин и коктейли шесть-восемь человек.
Это была вполне предсказуемая схема, облегчавшая работу Джейн.
Ее беспокоили те вечера, когда он куда-то уходил, а она видела в его ежедневнике запись об ужине с какой-нибудь женщиной в клубе.
Но такое случалось не очень часто, и он редко виделся с одной и той же женщиной больше двух-трех раз.
Все это проносилось в голове Джейн, пока она занималась ежевечерним ритуалом.
Когда мистер Пауэлл был дома, то финальной вечерней задачей Джейн было проследить за ним и узнать, не нужно ли сделать что-то еще, прежде чем она удалится в свои комнаты.
Сегодня Пауэлл сидел в своей «берлоге» в большом кресле, положив ноги на пуфик и уперев локти в подлокотники кресла. Руки его были сжаты. Телевизор выключен, рядом ни книги, ни журнала.
– С вами все в порядке, мистер Пауэлл? – встревоженно спросила Джейн.
– Я просто задумался, Джейн, – ответил он, повернувшись в ней. – Полагаю, все спальни убраны?
Джейн попыталась не показать раздражения, вызванного намеком на то, что какая-либо комната в доме может пребывать не в идеальном порядке.
– Конечно, убраны, сэр, – сказала она.
– Ну что ж, проверь их еще раз. Как ты знаешь, я попросил всех участников остаться завтра на ночь. Мы устроим завтрак в память событий двадцатилетней давности, прежде чем все разъедутся по домам. – Он поднял брови и улыбнулся каким-то своим мыслям, скрытым от экономки. – Это будет интересно, как ты считаешь, Джейн?
Джош Дамиано жил на другом конце городка, всего в пятнадцати минутах езды от поместья Пауэлла, но это был совершенно иной мир.
Салем-Ридж когда-то был деревней у пролива Лонг-Айленд, примыкавшей к богатому городу Рай[5]. Он был основан в конце 1960-х годов людьми среднего достатка, строившими или двух-трехуровневые дома, или домики с мансардами.
Но его уникальное местоположение на проливе Лонг-Айленд, всего в двадцати двух милях от Манхэттена, привлекло внимание застройщиков. Цена земли в Салем-Ридж начала стремительно расти. Скромные домики были куплены и снесены, а их место заняли особняки, копии европейских, вроде того, который выстроил для себя Роберт Пауэлл.
Однако несколько прежних владельцев сохранили за собой свои жилища. Одной из них была Маргарет Джибни, которая любила свой дом и не хотела никуда уезжать. После смерти мужа Маргарет, которой тогда было шестьдесят лет, переделала мансарду своего дома в отдельную квартиру, чтобы сдавать ее.
Джош Дамиано был ее первым и единственным жильцом. Маргарет, достигшая ныне восьмидесятилетнего возраста, каждый день благодарила небеса за тихого, приятного квартиросъемщика, который без просьб выносил мусор и даже убирал снег, когда был дома.
Со своей стороны, Джош, рано женившийся на своей школьной любви и разведшийся с нею после четырнадцати лет не самого приятного брака, был доволен своим жильем и своей жизнью в целом.
Он с уважением относился к Роберту Пауэллу, ему нравилось работать у него водителем. Более того, Джошу нравилось записывать разговоры, ведущиеся в машине, когда мистер Пауэлл посылал его на «Бентли» привезти одного или нескольких подчиненных на собрание или деловой обед. Даже когда пассажир ехал один, его беседы по сотовому телефону могли представлять немалую пользу для Пауэлла. Когда диалог принимал особенно интересный оборот – скажем, если речь шла об инсайдерских торговых операциях, – Джош мог прокрутить эту запись служащему и предложить ему купить ее. Он нечасто так поступал, но это было весьма выгодно.
Со временем мистер Пауэлл даже перестал прослушивать все записи, а просто спрашивал Джоша, есть ли на них что-то интересное. Если Джош говорил «нет», как это было в случае с выпускницами, мистер Пауэлл верил ему. «Они сказали только «здравствуйте» и «спасибо», – так отчитался Джош о своих поездках, когда его посылали забрать выпускниц из аэропорта. Роберт Пауэлл лишь разочарованно покачал головой.
В такие моменты Джош вспомнил, как едва не потерял эту работу. Он нанялся к мистеру Пауэллу всего за несколько месяцев до смерти Бетси. Она сразу же произвела на него неприятное впечатление. «Кем она себя возомнила – королевой Англии?» – думал он, когда она надменно ждала, пока он подаст руку, чтобы помочь ей сесть в машину.
За неделю до ее смерти он слышал, как Бетси сказала мистеру Пауэллу, что она считает, будто Джош слишком фамильярен и что у него нет чувства собственного достоинства, необходимого для слуги. «Разве ты не заметил, как он сгибается, когда открывает перед нами дверь? Он должен быть достаточно выучен, чтобы держаться прямо».
Это встревожило Джоша, который уже втянулся в свою новую работу и полюбил ее. После гибели Бетси он лишь делал вид, что потрясен и огорчен этим. На самом деле он вздохнул с облегчением: она больше не будет жужжать в уши мистеру Пауэллу о каком-то там отсутствии чувства собственного достоинства у шофера.
