– Дальше еще хуже было! – мрачно сообщила Лидия. – Значит, зять потихоньку совсем с катушек сошел – подсел на наркотики. И как-то быстро опустился – видно, нутро с самого начала гнилое у него было. Где уж работал, не знаю, а только и оттуда его поперли, стал он у дочки последние деньги отнимать, бил ее, ребенка однажды чуть не уронил. Выгнала она его, замок поменяла, на развод подала, на алименты. А что с него получишь? Так он задумал квартиру делить! Привел адвоката – такой прохиндей в очочках, глаза бегают, и все твердит, что квартиру я дочери подарила, когда они уже женаты были, стало быть, это – совместно нажитое имущество. Ну, тут я уперлась. Заявление в милицию написала, что приходит, скандалит, дочку бьет, ребенка пугает. Соседей в свидетели позвала. А потом подвернулись гастроли, я и укатила на неделю. Приезжаю – дочка у меня в коммуналке с ребенком. Оказалось, только я уехала, приходит этот подлец поздно вечером, просит по-хорошему, надо поговорить. Она его и пустила, чтобы под дверью не орал, соседей не будил.
– Ой зря! – вставила Надежда.
– Чего уж теперь… – Лидия сжала кулаки, – в общем, ворвались с ним двое, дочку схватили, велели ей бумагу подписать, чтобы квартира полностью отходила мужу. Она – как же так? Мне-то куда с ребенком? Сопротивляется, в общем. Тогда он, подлец этот, достает из кармана туалетную воду пахучую и начинает вокруг кроватки прыскать! А у них дома вообще ни духов, ни одеколона, ни кремов пахучих не было! Дочка мне говорит, как увидела, что Алешка посинел и задыхается, так рука сама все бумаги подписала, она и не помнит ничего. Ушли эти сволочи, она «скорую» вызвала, так врач еще и обругал – что же вы, мамочка, знаете, что ребенок у вас астматик, а сами духами пользуетесь!
– Кошмар какой! – Надежда прижала руки к сердцу.
– Вот такие дела… – вздохнула Лидия, – он еще и дочку предупредил, что если станет жаловаться, то ребенка вообще изведет. Долго ли? Я-то, конечно, хотела, да толку… все равно правды не найдешь. Тем более что дочка долго отойти не могла, до того перепугалась. Не надо, говорит, мама, только чтобы его не видеть никогда! Я второго, говорит, раза не вынесу… Ну, стали дальше жить… У меня в коммуналке плохо Алешке – у соседки два кота, да еще фабрика парфюмерная рядом. Снимаю им квартиру в Озерках, там воздух почище. Алешке три года стукнуло, но в садик не ходит из-за астмы. Так что денег нужно немерено.
В общем, стала я искать, где можно подработать, – тут и вспомнила про Володьку. А он ведь всегда пел хорошо и умел играть на гитаре, на аккордеоне… ну, мы и придумали эту программу – «Старые песни о главном». Нас часто приглашали – кто к матери, кто к теще или, предположим, к тестю… Старички такие песни очень любят…
Лидия вспомнила, что ее друга больше нет, и тяжело вздохнула:
– Как я теперь без него буду работать?
– Слушай, – заинтересовалась Надежда. – Ты говоришь, Володя такой талантливый был, музыкальный и пел хорошо – почему же его много лет не снимали?
– Да ты не знаешь, что ли? – Лидия в упор взглянула на Надежду. – Ах, ну да, откуда тебе знать, ты ведь от нашего мира далека… с ним лет пятнадцать назад такая история случилась…
– Да слышала я что-то, – проговорила Надежда. – Кажется, его любовница то ли покончила с собой, то ли умерла при подозрительных обстоятельствах…
– Вот именно, что при подозрительных! – Лидия понизила голос: – Наркоманка она была. Только Володя здесь ни при чем, наоборот, он ее хотел от этого дела отучить, да все впустую. Она была дочка очень влиятельного человека, с детства привыкла, что ей ни в чем нет отказа, путалась с золотой молодежью, с детьми таких же шишек, ну вот и втянулась. Мне ли таких деток богатеньких не знать?
– Да уж… – кивнула Надежда.
– Значит, кололась она уже постоянно, а потом то ли не успела с дилером вовремя рассчитаться, то ли еще что, только, судя по всему, этот дилер ее убил, а Володьку попытался подставить.
– Ужас какой!
– Вот именно, что ужас! Особенно если учесть, что папаша той девицы Володю на дух не переносил и все сделал, чтобы на него убийство повесить. К счастью, у этого дилера мозгов особых не было, он все организовал из рук вон плохо, и подстава была шита белыми нитками, так что Володю оправдали. Но карьеру в кино ему папаша той девчонки наглухо перекрыл. С тех пор перебивался Володя случайными заработками, работал в маленьком театрике на второстепенных ролях и подрабатывал на детских елках и утренниках. А когда я занялась этими праздниками и корпоративами – сразу про него вспомнила. И ни разу не пожалела…
– А вы с ним давно были знакомы?
– Давным-давно! Еще в театральном институте вместе учились, в нескольких фильмах снимались. В общем, старый друг…
Лидия снова тяжело вздохнула.
Надежда поторопилась перевести разговор на более важную тему:
– Слушай, а что это за история про слежку? О чем это ты Володе в эсэмэсках писала?
– Ах да! – Лидия напряглась и завертела головой. – Последние дни я стала замечать, что за мной следят… сначала просто появилось какое-то неприятное чувство, как будто ловила спиной чей-то пристальный взгляд…
– А тебе это не показалось? – осторожно, чтобы не обидеть собеседницу, спросила Надежда.
– Ты что – думаешь, я свихнулась? – прямо спросила та. – Думаешь, у меня мания преследования?
– Да нет, я ничего такого не хотела сказать… – Надежда поспешно открестилась от своих слов.
– Не хотела, но сказала! – Лидия усмехнулась. – И между прочим, зря! Уж извини, что повторяюсь, но ты же знаешь, что я снималась в фильме «За пятнадцать секунд до рассвета»…
– Ну еще бы! Кто же этот фильм не видел! Когда он шел по телевизору – улицы вымирали! А кто видел этот фильм – не может не помнить радистку Лили! Так что я тебя как увидела на буклете – сразу вспомнила!
– Да, это был мой звездный час! – вздохнула Лидия. – Но я не к тому, чтобы вспоминать свои былые успехи. На том фильме с нами работал консультантом один старичок, бывший разведчик. И он нас обучал простейшим приемам конспирации и азам наружного наблюдения – как незаметно следить за человеком, как, наоборот, заметить слежку и уйти от нее, не вызывая подозрений…
– И зачем это понадобилось? – удивилась Надежда. – Из вас же не агентов готовили?
– Да понимаешь, у режиссера была такая идея, что, если мы будем разбираться в таких вещах, если овладеем какими-то простейшими профессиональными навыками, мы лучше войдем в свои роли и будем лучше играть…
– Ну, понятно. – Надежда не то чтобы поняла гениальную идею режиссера, но решила, что лучше не перебивать Лидию, а то она снова отклонится от своего рассказа и уйдет во второстепенные детали.
– Ну так вот, я вспомнила уроки того старичка и стала проверять – правда ли за мной следят, или мне это только кажется. То остановлюсь перед витриной и делаю вид, что изучаю выставленные в них товары, а на самом деле рассматриваю отражения людей за спиной, то нарочно уроню сумку, наклонюсь, чтобы ее поднять, и опять-таки оглядываю улицу…
– Понятно. – Надежда вспомнила подобные приемы, описанные в детективах. – Ну и что – удалось кого-нибудь засечь?
– Удалось, – кивнула Лидия. – Тот старый разведчик нам говорил, что нужно обращать внимание на тех людей, кто не спешит по делу, а неторопливо прогуливается или тоже делает вид, что разглядывает витрины. И я скоро стала замечать одного и того же человека. То есть сперва-то мне показалось, что это разные люди, но потом я пригляделась и поняла, что это один и тот же человек, только в разном гриме. То он постарше, то помоложе, то с бородкой, то с усами, то прилично одетый господин, то перевоплощается в таджика-гастарбайтера, пару раз вырядился бомжом, а один раз – вообще пожилой теткой…
– Как же ты поняла, что это один и тот же человек?
– Я ведь все же актриса, могу и грим заметить, и актерские приемы от настоящих привычек отличить! У него во всех этих ролях было что-то общее – слегка сутулится и так ногами немного загребает, как будто у него ботинки слишком тяжелые. В общем, на словах получается не очень убедительно, – смущенно проговорила Лидия. – Но у меня глаз наметанный, и я точно тебе говорю – один и тот же это человек!
Когда Лидия описывала своего таинственного преследователя, у Надежды вдруг возникло ощущение, что она где-то видела такого человека… но это ощущение было мимолетным и тут же исчезло.
Надежда тряхнула головой, надеясь привести мысли в порядок и вернуть улетучившееся воспоминание, но из этого ничего не вышло, только волосы растрепались.
– И что – эта слежка тебя так напугала, что ты захотела обратиться к Володе за помощью?
– Ну вот, опять ты мне не веришь! – огорчилась Лидия. – Во-первых, это действительно меня напугало. А во-вторых, вчера случилось еще кое-что… Мне позвонил незнакомый человек, сказал, что я выступала на домашнем празднике у его друга и очень тому понравилась. Так что теперь он хочет со мной встретиться, поговорить, послушать меня и тогда, возможно, пригласит работать на свой день рождения. Ну, я, понятное дело, согласилась. Договорились встретиться в тихом ресторане на Поклонной горе. Я вообще-то живу в другом конце города, мне на Поклонную гору ехать далеко, но спорить не стала – заказчик есть заказчик, кто платит, тот и заказывает музыку. Приехала я в этот ресторан – а меня там никто не ждет. Ладно, думаю, может, он опаздывает, села за столик, заказала кофе с пирожными, жду. Полчаса жду, час жду – нет никакого заказчика. Тогда набрала номер мобильного, который он мне дал для связи, а мне говорят: «Данный номер не обслуживается». Ну, в общем, расстроилась я, заплатила за кофе и вернулась домой. В общей сложности отсутствовала часа три. А я сейчас у дочки живу, в той квартире съемной, потому что им вдруг путевку неожиданно дали в санаторий. Алешке полагается, как ребенку-инвалиду… Ну, я и решила – хоть отдохну в тишине, а то в коммуналке моей ужас что творится! Приезжаю, вставляю ключ в замочную скважину – а он не поворачивается! Мучилась, мучилась, кое-как открыла дверь, вошла в квартиру – и чувствую, что что-то в ней не так.
